"О! Облетает листва, как дождь золотой, дождём под ветром слетает! И бессчётны, как крылья деревьев, годы. Годы летят, подобно глоткам ароматного светлого мёда в залах за Запада краем, где Варды свод голубеет, где голос её королевский в песне священной звёзды дрожать заставляет. Но кто же, кто наполнит мне кубок сегодня? Ибо Горящая, Варда, Звёзд Королева, ныне руки свои, облака, с Вечнобелой горы поднимает, и покрыла тень все пути, все дороги. Тьма из Чёрной страны лежит на пенных валах, что меж нами, и мглою сокрыты алмазы Калакирии навеки. О Валимар! Ты утрачен, утрачен для тех, кто с Востока, сегодня. Так прощай же! Прощай! Ты Валимар отыщешь, быть может. Может быть, именно ты отыщешь его. Так прощай же!"
Варда — имя Владычицы, которую эльфы Средиземья, страны изгнания, зовут Элберет.
Неожиданно Андуин свернул к востоку, и высокий, поросший деревьями берег скрыл от Фродо Благословенный Край. Больше он там никогда не был.
Передышка оборвалась, как дивный сон. Путешественники плыли на юго-восток. Отражающееся в реке солнце слепило их наполненные слезами глаза. Гимли плакал, ничуть не таясь.
— Я кинул последний взгляд на самое прекрасное в мире, — печально сказал он сидевшему за ним Леголасу. — Теперь я уже ничто не назову прекрасным, кроме её дара.
С этими словами он прижал руку к груди.
— Скажи мне, Леголас, ну зачем я решился на этот поход? — вытирая слёзы, заговорил гном снова. — Ведь про главную-то опасность я, оказывается, не знал! Прав был Элронд, сказав, что никому не известно, какие испытания встретятся нам на пути. Я боялся мучений во Тьме, но этот страх меня не остановил. Но если б я знал, какая опасность таится в свете и радости, то ещё из Раздола ушёл бы домой. Потому что, поймай меня завтра же Враг, муки горше, чем сегодняшнее прощание, ему не придумать. Горе Гимли, сыну Глоина!
— Нет! — возразил Леголас. — Горе всем нам! И всем, кто бродит по миру в эти последние дни. Ибо каждый из нас обречён находить и терять, как плывущие в лодке без вёсел по течению. Но тебе ещё повезло, Гимли, сын Глоина, ибо ты добровольно согласился потерять то, что теряешь, хотя мог решить и иначе. Однако ты не покинул товарищей, и наименьшей наградой за твой выбор послужит тебе немеркнущая память о Лотлориэне, которая навсегда останется в твоём сердце чистой и незапятнанной.
— Память? — с сомнением переспросил Гимли. — Спасибо тебе за добрые слова, но память — слишком холодное утешение. Ведь память — лишь зеркало ушедшей жизни, будь даже оно чисто, как Келед-зарам. Во всяком случае, так говорит сердце гнома Гимли. Возможно, эльфы смотрят на это несколько иначе. Я слышал, что для вас воспоминания — как живая жизнь. У гномов не так, ибо для нас они не более, чем сон.
Впрочем, хватит себя травить. Разговорами горю не поможешь… и ледяной ванной, между прочим, тоже. Лодка и так перегружена, а нас вон вынесло на самую стремнину. — Гном сел поудобнее, взялся за вёсла и начал выгребать к западному берегу — туда, где виднелась лодка Арагорна.
Могучие, тёмные воды Андуина быстро уносили Хранителей. Здесь безраздельно властвовала зима. По берегам теснились голые деревья, заслоняя от путников приречные земли. Тёплый ветер из Лориэна утих, и Андуин окутала стылая тишина. Не было слышно даже щебета птиц. Солнце подёрнулось туманной дымкой, которая всё густела и густела, пока оно не начало просвечивать через неё, как бледная жемчужина, а потом и вовсе село за лесом, и на реку пали промозглые сумерки, сменившиеся вскоре беззвёздной ночью. Путники плыли у левого берега; голые деревья, словно серые призраки, жадно тянули узловатые корни к чёрной, глухо плещущейся воде. Мрачно, холодно. Фродо сидел и слушал тихий плеск и бормотание средь корней и прибрежного топляка речных вод, затем устало закрыл глаза, и его сморила неспокойная дрёма.
Глава IX
Великая река
Разбудил его Сэм. Проснулся Фродо тепло укутанным под высоким деревом с серой корой в укромном уголке лесной поляны на западном берегу Великой Реки, Андуина. Он проспал всю ночь напролёт: меж голых сучьев уже занималось холодное серое утро. Неподалёку Гимли разводил костерок.
Прежде чем окончательно рассвело, они уже тронулись в путь; однако грести никому не хотелось, и лодки спокойно плыли по течению. Впереди, куда бы они ни свернули, путников ждали великие опасности; они были рады, что Тиндрок и Рэрос далеко, и отнюдь не спешили до них добраться. Зато они совсем не тратили сил, и Арагорн решил, что не будет их торопить. Он лишь следил, чтобы они плыли весь день, с раннего утра до позднего вечера, ибо чувствовал, что время не терпит, и опасался, что Чёрный Властелин не сидел, сложа руки, пока они отдыхали в Лориэне.
Как бы там ни было, но в этот день о врагах не было ни слуху, ни духу, на следующий — тоже. Монотонно тянулись унылые серые часы. На третий день берега стали меняться. Леса постепенно редели, а потом и вовсе исчезли. Восточный берег взбугрился холмами, которые простирались до самого горизонта — бесформенные, бурые и совершенно безжизненные, словно по ним прошёлся огонь, не оставив после себя ни одной живой травинки, ни обугленного пенька, ни даже скалы, чтоб отдохнуть глазу. Путники приплыли к Бурым равнинам, тянувшимся вдоль Андуина от Южного Лихолесья до Эмин Муила. Какая чума, война или иное злодеяние Врага опалило так эти земли, не знал даже Арагорн.
Пологий западный берег, тоже безлесный, закрывали густые заросли камыша — его фиолетово-чёрные метёлки шелестели на ветру печально и глухо, а маленькие лодочки с шорохом скользили вдоль колеблющихся стеблей. Когда стена камыша обрывалась, Фродо видел просторные луга, покрытые густой и высокой травой, упиравшиеся где-то далеко в освещённые закатным солнцем холмы, а совсем на горизонте — едва различимую тёмную полоску: южные отроги Мглистых гор.
В камышах слышались птичьи голоса; пару раз до ушей путников доносилось напряжённое хлопанье лебединых крыльев, а однажды над ними пронёсся большой косяк.
— Лебеди! — воскликнул Сэм. — Ну и здоровущие!
— Да, — подтвердил Арагорн, — это чёрные лебеди.
— До чего же пустынный и угрюмый край, — сказал Фродо. — Я всегда думал, что чем дальше к югу, тем теплее и веселее становится вокруг, пока в один прекрасный момент зима вообще навсегда остаётся позади.
— Но мы пока ещё не на юге, — ответил ему Арагорн. — До моря далеко, и сейчас зима. До весны — кстати, она здесь очень дружная — тепла ждать нечего. А в это время здесь даже снег может выпасть. Быть может, в заливе Дивногорья, куда впадает Андуин, сейчас тепло и весело, или было бы весело, если бы не Враг. Но мы-то пока не более чем на шестьдесят лиг южнее Шира, точнее, его Южного удела, который остался в сотнях миль к западу. Ты видишь сейчас северные равнины Ристании, или Рохана, герцогства Повелителей лошадей. Вскоре мы достигнем устья Кристалимки, текущей от Фангорна к Великой Реке. По ней проходит северная граница Рохана, и в древности все земли между Кристалимкой и Белыми горами принадлежали рохирримцам. Это удобный, плодородный край с несравненными травами, но в наше трудное время никто не рискует селиться рядом с Великой Рекой или появляться часто на её берегах. Андуин широк, но орки посылают свои стрелы даже с того берега, а в последнее время, говорят, обнаглели настолько, что переправляются через реку и угоняют табуны и домашний скот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
