— Нет, просто вода ледяная, я закоченел.
— Да уж, конечно, не тридцать пять градусов! — подтвердил Парижанин.
— Подожди, — сказал Эрбель и, подгребая одной рукой, протянул третьему номеру фляжку.
— Я не смогу, — сказал тот, — держаться на воде и пить.
Парижанин подхватил его под мышки.
— Пей, — приказал он. — Я тебя пока подержу.
Третий номер схватил фляжку и отхлебнул раз или два.
— Ну, теперь жить можно, — облегченно вздохнул он и вернул фляжку Эрбелю.
— А мне, — спросил Парижанин, — ничего не полагается за труды?
— Пей скорей! — поторопил Эрбель. — Мы теряем время.
— Если человек пьет, он времени не теряет, — назидательно произнес Парижанин.
И он тоже сделал два глотка.
— Кто еще хочет? — спросил он, подняв над водой фляжку.
Двое других беглецов протянули руки, и каждый из них почерпнул новые силы.
Фляжка вернулась к Эрбелю, и он снова привязал ее к шее.
— А ты почему не пьешь? — спросил Парижанин.
— Я пока не замерз, и у меня еще есть силы, — сказал Эрбель, — поберегу остаток для того, кто устанет больше меня.
— О великий белый пеликан! — воскликнул Парижанин. — Я тобой восхищаюсь, но подражать тебе не намерен.
— Тихо! — предупредил четвертый номер. — Впереди голоса.
— А говор нижнебретонский, чтоб я пропал! — подхватил номер три.
— Какие бретонцы в портсмутской гавани?
— Молчите! — оборвал Эрбель. — Давайте как можно ближе подберемся вон к той черной точке, что перед нами: мне кажется, это шлюп.
Он не ошибался, голос доносился с той стороны.
— А ну, тише!
Все затихли, и скоро до них донесся шум весел и плеск воды.
— Давайте держаться от лодки подальше! — предостерег один из беглецов.
— На ней нет огней: нас с нее не увидят.
И действительно, лодка прошла в десяти морских саженях от беглецов, но их не заметили; однако те, кто в ней сидел, продолжали переговариваться с владельцем шлюпа.
— Смотри хорошенько, Питкерн, — послышался один голос, — и через час-другой мы вернемся с монетой.
— Не волнуйтесь, — донеслось со шлюпа (очевидно, это отвечал Питкерн), — я посмотрю как следует.
— Силы небесные! — пробормотал третий номер. — Откуда в портсмутской гавани соотечественники?
— Я тебе потом объясню, — пообещал Эрбель, — а пока мы спасены!
— Постарайся сделать так, чтобы это произошло как можно скорее, — взмолился третий номер, — у меня все занемело от холода.
— У меня тоже, — прибавил четвертый номер.
— Не волнуйтесь, — успокоил их Эрбель, — ждите здесь и постарайтесь, чтобы вас не отнесло течением, а остальное предоставьте мне.
Рассекая волну, словно дельфин, он поплыл к шлюпу.
Четверо беглецов старались, насколько могли, держаться рядом; они смотрели во все глаза и слушали во все уши, готовые действовать по обстоятельствам.
Они видели, как Пьер Эрбель исчез в ночной мгле, еще более непроницаемой в том месте, куда падала тень от шлюпа. Потом до их слуха донесся разговор на наречии, которое можно услышать в Нижней Бретани; один из пловцов был родом из Сен-Бриё, другой из Кемперле, и они могли перевести слова собеседников; одним из говоривших был, очевидно, Пьер Эрбель.
— Эй, на лодке! Эй, на помощь!
Уже знакомый голос отвечал:
— Кто там зовет на помощь?
— Товарищ, земляк из Уэльса.
— Из Уэльса? Из какой части Уэльса?
— С острова Англси. Скорей, скорей, на помощь, не то я захлебнусь!
— Легко сказать «на помощь»! А что ты делаешь здесь, в гавани?
— Я моряк с английского судна «Корона», меня наказали ни за что, я и сбежал.
— Чего тебе надо?
— Да передохну немного, а потом поплыву к берегу.
— Зачем мне садиться в тюрьму из-за чужого человека? Проваливай!
— Да говорю же тебе, что тону! Помоги!
Говоривший, видимо, хлебнул воды, и его накрыло волной.
Сцена была сыграна прекрасно, и беглецам на какое-то время даже показалось, что их товарищ в самом деле тонет: они подплыли на несколько саженей ближе к шлюпу.
Но скоро до них снова донесся голос:
— Ко мне! Ко мне! Неужели ты дашь утонуть земляку, когда для его спасения достаточно бросить фалреп, веревку.
— Ну-ка, отвали!
— О Господи, да никак это ты, Питкерн?
— Да, я самый, — удивился матрос. — А ты кто такой?
— Я?.. Веревку! Тону! Тону-у-у… Вер…
И волна снова накрыла его с головой.
— Ах, черт! Да вот веревка! Держишься?
Послышалось бульканье, словно захлебнувшийся хочет ответить, но не может, потому что в дыхательные пути попала вода.
— Ну, не отпускай!.. — приказал Питкерн. — Что ж ты за моряк, увалень ты эдакий! Знал бы, так подъемное кресло на двух блоках припас бы, чтобы вас, сударь, на борт доставить.
Но не успел валлиец докончить свою шутку, как Эрбель, едва занеся ногу над релингом шлюпа, схватил своего друга Питкерна в охапку, опрокинул его на палубу и, приставив ему нож к горлу, крикнул товарищам:
— Ко мне, ребята! Поднимайтесь на левый борт. Мы спасены!
Беглецы не заставили себя упрашивать; они поспешили к шлюпу, и через минуту все четверо стояли на палубе.
Эрбель придавил Питкерна к палубе коленом и не отнимал от его горла ножа.
— Свяжите-ка этого парня и заткните ему рот, — приказал Пьер Эрбель, — но никакого зла не причинять!
Потом, повернувшись к пленнику, продолжал:
— Дорогой Питкерн! Прости нам этот маленький обман. Мы не английские дезертиры, а французы, сбежавшие с понтона. Мы позаимствуем у тебя шлюп, чтобы прогуляться во Францию, а как только дойдем до Сен-Мало или Сен-Бриё, ты свободен.
— Но, — спросили беглецы, — что же это получается: экипаж английского шлюпа говорит на нижнебретонском наречии?
— Не экипаж английского шлюпа говорит на нижнебретонском наречии, а мы говорим на гэльском языке.
— Я понял ничуть не больше, чем раньше, — признался Парижанин.
— Ты хочешь, чтоб я тебе все объяснил? — спросил Эрбель, как можно осторожнее (надо отдать ему справедливость) затыкая рот Питкерну.
— Признаться, я был бы не прочь разобраться, в чем тут дело.
— Сейчас я тебе расскажу то, что сам я узнал в коллеже.
— Рассказывай!
— Англичане из Уэльса — всего-навсего колония из Нижней Бретани, эмигрировавшая из Франции лет восемьсот-девятьсот тому назад и сохранившая в целости и сохранности родной язык. Вот как получилось, что валлийцы говорят на бретонском наречии, а бретонцы — на гэльском.
— Вот что значит образование! — заметил Парижанин. — Эрбель, в один прекрасный день ты станешь адмиралом.
