без вас, впрочем, как всегда. По рукам.
Розали сложила руки на груди, встав в нужную для клятвы позу. Перед тем как исчезнуть, старомодный мужчина приподнял шляпу и сказал:
– И помни: если нарушишь обещания – ровно в полночь твоя жизнь превратится в тыкву.
Они исчезли, все до одного. Они забрали дорогих ей людей, Аима и Марту. Чувство тоски и одиночества окутало ее. К тому же править будет не она, а они. На что она обрекла ночных сорсиеров? Она сделала это ради безопасности своей семьи. Что ей еще оставалось? «Играть в парижском театре и не высовываться», – заявил внутренний голос.
– Розали?
– Оставь меня.
Она поднялась на второй этаж. Их дом во Франции был спроектирован точно так же, как этот. Розали заглянула в «свою комнату» и сразу поняла, кому она принадлежала. Комната Камилы Нуар. Неужели она и правда была обречена повторить судьбу этой девушки?
С отвращением к этой мысли она захлопнула дверь и прошла дальше по коридору. Она открыла ту комнату, где в их доме находился кабинет отца, здесь же располагалась домашняя библиотека. Она нашла записи Элеоноры Нуар и Грейвса. В них говорилось о правлении ковеном Дютэ – тогда он так назывался. Розали решила провести день здесь. Ей было только девятнадцать, а на ее плечи легло управление ковеном Нуар. Нелегкая участь. Но Хель было сложнее. Пока она росла, управлением занимался Совет, а когда ей исполнилось восемнадцать, она сама продолжила вести дело семьи.
За день, проведенный в маленькой библиотеке, ее навестила Энн. Она сказала, что семья прибудет к завтрашнему утру. Еще она наконец купила им мобильные телефоны. Их старые совсем не работали в магическом мире. Энн удивилась скорому отъезду семьи Грейвс и попыталась утешить ласковыми словами Розали. Но она запретила жалеть ее. Розали до сих пор не верила, что она и правда заточила себя в такую ловушку, поэтому не позволяла другим говорить на эту тему.
– Если хочешь, я поговорю с Аимом. Может, тебе так будет легче? – спросила Энн.
– Не смей.
Ровно в семь вечера территория окрасилась в сиреневый цвет. Сегодня цвет заката напомнил Розали оттенок сиреневого аметиста – камня, в который от досады превращалось ее сердце. Тогда по всему дому раздался звон – кто-то стоял за калиткой. Розали сразу направилась на улицу, догадываясь, кто там мог быть.
Там действительно стоял Аим в черном пиджаке со знаком его отделения в Совете. Она разглядела его получше, когда подошла ближе: эмблема зелья в прозрачном сосуде, окруженная гербом магического мира.
Какая-то ее часть надеялась, что он пришел, чтобы разорвать с ней отношения. Тогда она могла бы его ненавидеть, винить в равнодушии и бесчувствии, а не быть самой виновницей разрыва. Той, кто добровольно разрушил их планы на будущее.
– Меня проверили на психическое здоровье, сказали, что я нормальный. Как думаешь, меня бы приняли в твой актерский университет за такую блестяще сыгранную роль?
Розали открыла ему калитку, и он зашел внутрь.
– Марта стала лидером всех ковенов, – объявил он.
– Я знаю.
– Откуда?
– Призраки донесли.
– Точно. – Аим подметил печальный взгляд Розали. Она пыталась избегать зрительного контакта, смотрела куда-то в сторону. – Для тебя все закончилось, – более спокойным тоном сказал он.
«Как бы не так».
– Мне предстоит править в девятнадцать лет.
– Кстати, насчет этого, я сожалею, что тебе пришлось хранить ту тайну Лоренса Эванса. Если бы я только знал…
Аим хотел подойти ближе к Розали, но она сделала шаг назад.
– Что насчет нас? С нами тоже все кончено?
Энн утверждала, что у него не было сердца, но сейчас именно она чувствовала себя бессердечной. Все внутри нее хотело кричать, она хотела остановить его и этот разговор.
– Помнишь тот день, когда ты только пришел к нам?
– Помню.
– Ты ворвался к нам в поисках некроманта. И принес магию в наш дом.
– Тебе удалось обмануть меня, весьма похвально.
– Ты изменил мою жизнь. Спасибо.
Аим понял, к чему она клонила, поэтому перешел к сути:
– Я знаю, что много раз поступал неправильно. Но, если ты сможешь найти в своем сердце прощение, мы начнем сначала.
– Это невозможно.
– Розали.
– Духи против тебя.
– С каких пор тебя волнует их мнение?
– С таких! С этого дня.
– Вот как? Розали, в это объяснение я не поверю. Если я тебе не нужен, так и скажи.
– Они угрожают моей семье. Я вновь действую по их правилам.
– А чем я им не угодил?
– Ты световой.
– Розали.
– Знаю, абсурдно. Но обладателям ночных даров нельзя… – Слова застряли в горле. Она не смогла сказать: «Нельзя встречаться со световыми». Они никогда не обсуждали то, что между ними происходило. – Нам просто нельзя.
Казалось, Аим тоже был не в силах подобрать слова. Розали поспешно удалилась в дом. Еще секунда – и он увидел бы ее слезы. Наверное, им просто не повезло родиться по разные стороны баррикад.
Она осталась наедине со своими мыслями в холодном большом доме. Можно сказать, что все вернулось на круги своя. Они снова подчинялись Предкам, и снова были только она и ее семья.
* * *
Утром она проснулась от визга Жулли: «Они здесь! Они приехали!» Розали чуть не свалилась с дивана в гостиной от таких воплей. Маленькие ножки Жулли пронеслись ко входной двери, как стадо коней. Розали встала час назад, но опять прилегла и уснула, так как всю ночь спала урывками. Спать она предпочла в зале, поскольку ни одна комната не показалось ей подходящей: чужие стены с непонятными ей историями. Были и гостевые комнаты, но в них она даже не заходила. Ей казалось: если она переедет в одну из них, то сделка с Предками, расставание с Аимом, рабство, в которое она себя умудрилась продать – все это станет правдой. А пока она в зале, совсем рядом с выходом из этого дома, из этого мира, то все не так уж было и страшно.
– Розали, вставай. – Энн потрепала ее за волосы. В отличие от нее, сестры провели ночь в выбранных ими комнатах. Да и выглядели они отдохнувшими. – Пошли встречать семью.
– Нет, – ответила Розали, укрывшись пледом с головой. – Оставь меня здесь до скончания дней.
– Ладно, – ответила Энн и столкнула ее с дивана.
Та упала на пол вместе с пледом, оказавшись закутанной в него, как гусеница в кокон. Розали не стала даже возражать, она сильнее вжалась в плед в надежде, что теперь ее оставят в покое. Тогда Энн принялась вытряхивать ее из мягкого убежища. Эта сценка
