почувствовала, как сила некроманта уходила из ее тела прямо в гроб. А когда она закончила и обернулась, рядом уже точно никого не было. «Вот и все», – подумала она.
Розали огляделась. Весна была в самом разгаре. На ветках деревьев появились почки, замерзшая трава оттаяла и даже позеленела. Солнце наконец стало отдавать тепло. Его лучи больше не ощущались как прохладные прикосновения призрака. Ветер слегка колыхал траву и золотистые волосы Розали. Природа расцвела, словно празднуя возвращение семьи Нуар домой.
Розали вновь опустила взгляд на гроб.
– Будь храброй и милосердной, Розали. Твои последние слова мне, – прошептала она.
На этом непростом и долгом пути она поняла значение этих двух слов сполна. Она была храброй, когда Хель ушла, когда Ревэ заточили во снах, когда Жулли перестала справляться с даром, когда мужчина заставил скрыть кровавый секрет, когда она бросила свое светлое будущее и приехала в магический мир, когда сражалась с соперником на первом этапе; когда выбиралась из тьмы, в которую Гадес завел ее; когда пошла против Предков-сорсиеров, когда шла бок о бок с темным духом в теле Аима, когда оживила Марту и когда потеряла Аима.
Она была такой же храброй, как и Хель, когда та лишилась семьи, оставшись в десять лет одна; когда росла в общежитии и ее хотели убить, чтобы заполучить все семь ночных даров; когда ее насильно заселили в незнакомый световой район в ковене Краон, когда она стала править ковеном в восемнадцать лет, когда ее обвинили в помощи Бэзилу Налу и когда уехала из магического мира в человеческий мир.
Розали была и милосердной. Она простила предательство Жулли, ложь Аима и обман Гадеса. Простила судей за несправедливое отношении к ее семье. Простила и семью Грейвс за то, что они позволили световым визардам оскорблять ночных.
Совет Хель и правда оказался дельным. Храбрость и милосердие – два попутных ветра, которые подталкивали ее в правильном направлении. Это все, что ей было нужно. И, держась за милосердие и храбрость, она продолжит этот нелегкий путь. Впереди было правление ковеном Нуар, возвращение величества ночным и уничтожение туманного леса. Будет непросто, но она справится. Вот только бы прошел этот холод на душе, возникший из-за исчезновения Аима из ее жизни. Есть ли дельные советы, как преодолеть разлуку с любимым?
– Ты бы сказала мне, если бы была жива.
Рука Розали соскользнула с гроба. Она ушла в дом к живым, которые ждали ее возвращения.
Глава 30. Аим
Последние два года были плохим сном. Беспросветной тьмой. Дни тянулись один за другим, липкие, цепкие, как тина или смоль. Одно событие в жизни казалось невероятнее другого. Как сюжет, вырванный из кошмарного сна. Сначала его предали отец и брат, затем купленный суд не захотел доказывать его невиновность. Ложь за ложью, как яд, капала из их уст. Родственники, далекие и близкие, подписали смертный приговор. За что? Что он сделал? Столько вопросов было без ответа. Тишина – единственный спутник, который не оставил его. Отец счел сына ненужным. Монстры в туманном лесу и в жизни так и мелькали перед глазами. Но чудовища из леса хотя бы не притворялись кем-нибудь другим, не втирались в доверие, они сразу давали понять о своих намерениях, чего нельзя было сказать о сорсиерах. Мысли о мести, как заевшая пластина, прокручивались в голове и ночью, и днем. Отказ от чувств, а следом – и от человеческой натуры. Стоило отметить, он никогда не пересекал грань дозволенного. Может, он сделал шаг за черту, но не два точно. Он попал в тяжелое место для мечтателей: пустое, безжизненное, пыльное. Дурной сон. А затем появилась Розали.
Она была частью плохого сна. Спустилась с лестницы в бархатном, платье, похожая на ночной туман. Если бы такой феномен существовал, она точно бы стала его олицетворением. Она была тем персонажем из сна, за которым следуешь и которому слепо доверяешь; который появляется вновь и вновь, не обращая внимания, что это уже другой сон, другой день и, возможно, месяц. Знакомое лицо не переставало появляться в других снах, таких же плохих и похожих друг на друга. Она была тем персонажем, которого ищешь во всех местах сонного мира. И была единственным, что казалось реальным. Она сыграла свою роль блестяще. Сыграла все три роли: орудия мести, внучки Хель, любимой. А затем исчезла. Бесследно. И теперь ускользала из ума и памяти.
Он помнил свою смерть, как лежал на ее коленях, помнил ее последние слова ему. «Я люблю тебя». Только из-за этих слов он должен был сразу воскреснуть, отречься от смерти и сдаться в плен жизни. Она воскресила его своей любовью. Та, что была призвана следить за смертью, прогнала ее прочь. Измученное сердце, израненное осколком света, забилось вновь. И следом появилось нечто новое и в то же время до боли знакомое. Теплота – вот что он почувствовал тогда. Чувства. Эмоции. Он так давно забыл про них.
Она не бросила его. «Она не бросает», – припомнил он свои слова. И он не оставит. Но сначала навестит визарда, который его так долго и терпеливо ждал. Аим зашел в цветочный магазин на улице Соул Доржанс, в помещении стоял густой запах роз. Он купил большой букет пионов – весенние цветы, которые так любила та, к кому он спешил. Аим вышел из цветочного магазина и пошел вдоль самой длинной улицы в Мажиенне. Наконец он добрел до знакомой витрины с винтажными платьями. «Бутик Бетс Эйбрамсон», – гласила вывеска.
Он открыл дверь, отчего воздух наполнил звук колокольчиков. Запах печенья и жареной тыквы, впрочем, все было как всегда. Время здесь останавливалось. Сколько раз Аим бывал в бутике, ничего не менялось: те же цветочные оранжевые обои, местами потертые; тот же сладкий запах, те же длинные цветочные платья и та же находчивая солнечная женщина. Лучик его жизни.
– Бе-е-етс, – позвал он. – Бети-и-и.
Из маленькой кухни показалась Бетс. На ней был белый фартук с голубыми цветами, слегка испачканный мукой. Она вытерла о него руки, быстро сняла через голову и подбежала к Аиму.
– Неужто целехонький! – Она рассмотрела его со всех сторон, а затем крепко прижала к себе. – У меня было дурное предчувствие, что с тобой что-то случилось. Но потом я увидела твое имя среди новых приемников в Совете. Я была так уверена… так уверена, – запричитала она.
– Я здесь, ничего страшного не произошло, – слукавил он.
– Тебе там что, медом намазано, в том лесу, что ты туда
