Зиги тоскливо огляделся. Заводской двор напоминал кадр из фантастического фильма о Третьей мировой войне: груды ржавого металла, покосившаяся труба котельной, грузовик с пробитыми скатами. В нагретом воздухе за стеклами «Шевроле» Зигфриду на секунду предстало и другое видение: белый дом на берегу Хафеля. Предстало и сгинуло в клубе едкой пыли, поднятой автокаром.
В берлинский план внесла поправку выборгская криминальная милиция.
И сотрудник Федеральной службы безопасности России.
Глава 40 Чисто там, где не сорят
Закрыв номер Зигфрида Фроша, Людмила прошла по коридору к запасному выходу, на лестничной площадке достала пачку сигарет. Закурила, глядя вниз, на чисто вымытые ступеньки.
Бедный Герка, старый верный дружище Дым! Ты всегда учил не ныть, а действовать, вырвать победу там, где из всех углов сквозит поражение. Пора воспользоваться твоими советами. Если ты останешься жив – не осудишь. Ну а если нет, то кому быть твоей наследницей, как не школьной подруге?
«Это мой последний шанс», – заключила Людмила Ермишина. В темной подсобке ее ждали пылесос и ведро с набором чистящих и моющих средств в яркой импортной упаковке. Ждала работа, которая не радовала и в первый день. А таких дней скоро наберется тысяча. Пылесос и тряпка, случайные знакомства, выпивка, аборты – неутешительный итог.
Трудно признаться, что сама же виновата. Захотела после института красивой жизни. А в школе, где она была учительницей немецкого языка, непослушные дети, общество старых дев и вечный запах мела и сухой тряпки. Казалось, что интеротель – другое дело. Пусть горничная для начала, но когда-нибудь должен подвернуться счастливый случай.
Не обязательно миллионер. Просто любой человек из другого счастливого мира, где нет хамства, разбитых мостовых, отталкивающей нищеты. Он заберет ее с собой, и это будет главный приз, как в капитал-шоу «Поле чудес».
Но приз долго не выпадал Людмиле. И вот два дня назад появился Гельмут Шредер и предложил школьному другу Ермишиной бешеные деньги за его изобретение – крепление протеза. Она слово в слово слышала весь их разговор, стоя у чуть приоткрытой двери номера. И когда спустя час увидела Дымова без сознания: лежащим под лестницей, дрожащими руками отстегнула крепление.
Прочная лента с дюралевым блоком и сейчас лежала в кармане ее халатика вместе с брелоком в виде миниатюрного велосипедиста. Людмила загасила сигарету о перила и щелчком отправила окурок вниз, на чистые ступени…
Шредер внимательно рассмотрел брелок, подбросил его на ладони и недоуменно пожал плечами:
– Разрази меня гром, если я понимаю, кому и зачем понадобилось изготовить дубликат! Эта вещица не моя, хотя и очень похожа. Свой брелок я подарил нашей переводчице, и она действительно его как будто потеряла.
– А я нашла, – сказала Людмила, – и вспомнила, что видела такой у вас. Возьмите, пожалуйста, господин Шредер.
Гельмут искоса взглянул на горничную и снова начал терпеливо объяснять:
– Мой брелок уже нашелся. Эрика просто забыла, куда его спрятала.
Людмила снова повторила, как и где нашла серебряного велосипедиста, уже ощущая привкус необъяснимой чертовщины во всей этой истории. Шредер начал злиться и пригласил свою обожаемую Эрику. Переводчица удивилась, однако тут же продемонстрировала подаренный брелок. Был он действительно чуть меньше, поизящнее сработан.
– Вот видите? – удовлетворенно сказал Шредер. – Оставьте дубликат себе на память. Мне чужого не надо.
Людмила была не дурой, чтобы после этого предлагать Геркино крепление. Поволоклась в бар, где чашку кофе заправила рюмкой коньяка, затем с мрачной решимостью отперла дверь подсобки. Здесь горничную ждал еще один сюрприз.
– Не включайте свет, Людмила, – тихо прошелестел в темноте голос, который сегодня она уже слышала. – Брелок положите на стеллаж. Туда, где у вас стиральный порошок.
Узкий луч фонарика уперся в полочку. Словно огненный меч в карающей деснице ангела. У Людмилы отпала всякая охота спорить. Сфокусированный пучок света до мельчайших подробностей высветил серебристую фигурку велосипедиста. Людмила Ермишина не напрасно имела дело с подслушивающей техникой. Она поняла, что брелок был контейнером для радиомикрофона. В ассортименте специальных средств корпорации «Ноледж-экспресс» имелось нечто подобное.
Луч фонарика погас. Людмила осталась в темноте.
Глава 41 Не только медицинские подробности
День был жаркий, и к ларькам с пивом даже выстроилась небольшая очередь. Чертенята цыганского племени предлагали тараньку. Мир, дружба и взаимопонимание царили «под куполами».
Правда, неожиданно возникла заминочка. Из массы плотно сбитых тел был изъят прилично одетый гражданин с лицом синюшного оттенка. Вор, которого Непейвода окрестил Короткоспинным, передал журналисту Брыкунову пакет с магнитофонными кассетами. Затем, что не предусматривалось планом Непейводы, без церемоний отобрал у доверенного лица Золтанова кружку пива, осушил ее одним глотком и спросил у Непейводы:
– Начальник, можно повторить?
Задержанный Брыкунов пять минут отрицал участие в подстрекательстве на кражу со взломом, десять настойчиво выяснял, «что мне за это будет», а на двадцатой минуте допроса сказал:
– Пока вы терзаете меня, старого, безвольного, запутавшегося человека, возможно, готовится настоящее преступление. Хозяин с кем-то говорил по телефону… В общем, Дымов не должен выйти из больницы. Прошу отметить в протоколе, что я осознал, раскаялся и чистосердечно…
На этот раз машина у дежурного по горотделу нашлась быстро. Оперативный «Форд-фокус» летел по улицам, коротко порыкивая сиреной на перекрестках. От волнения и быстрой езды у Непейводы выветрились остатки усталости. Кажется, начинало сбываться то, о чем он думал, поступая после армии в школу милиции: погоня, пистолет за поясом в обрезанной кобуре, близкое изобличение преступника.
Непейвода вообще-то сомневался, чтобы кто-то среди бела дня пришел в реанимацию убивать Дымова, и торопил водителя лишь для форса. А еще ему хотелось, чтобы в эту минуту его увидела Марина, симпатичный секретарь доктора медицинских наук Коврова.
«Форд» затормозил на стоянке у больницы рядом с запыленной черной «Волгой». Номера санкт-петербургские. Непейвода вспомнил, что директор НИИ протезирования Ковров грозился вчера навестить Дымова.
Действительно, Анатолий Николаевич Ковров сдержал слово. Взбежав по лестнице на второй этаж, где размещалось реанимационное отделение, Непейвода услышал его голос:
– Такое распоряжение мог отдать лишь полный невежа. Или… или преступник! Где главврач?
Ковров шел по коридору в развевающемся халате, стекла очков посверкивали недружелюбно. Рядом семенила медсестра. Заметив оперуполномоченного, Ковров остановился и пояснил:
– Не больница, а, извиняюсь, бардак! Про грязь я уже не говорю, но… Концов не найти, кто тут ставит диагноз, кто назначает курс лечения. Дымова едва не перевели из реанимации в общую хирургию, а для него это фактически равносильно смерти. Хорошо, что я вмешался, ведь человек только утром в сознание пришел. Представляете, что за порядочки?
Непейвода представлял.
– Ну да я так просто отсюда не уеду, – пообещал Ковров. – Кстати, совсем из головы вылетело, Дымов передал мне на хранение кассету. Однажды он надиктовал, как потерял ногу и пришел к идее создания своего протеза. На ленте не только медицинские подробности. Есть и такие, которые представляют интерес для правоохранительных органов.
Ковров замедлил шаг и вынул из кармана пиджака кассету в черном пластмассовом футляре.
Глава 42 Странники
Энергичным разворотом с креном за сорок пять градусов Дымов увел вертолет из-под огня пулеметов. Ответить было нечем: он летел с пустыми блоками, еще полтора десятка лет назад выпустив реактивные снаряды в «зеленку» под Кандагаром, по огневым позициям горных орудий в Панджшере, по глинобитным дувалам какого-то немирного кишлака за Гератом.
Курсовой пулемет тоже молчал – в кабине Дымов был один. Ни борттехника, ни летчика-штурмана. Он был один в кабине вертолета, и в небе он тоже был один. Внизу проплывали горные хребты бритвенной остроты. Расщелины уходили к центру Земли, открывая взгляду срезы геологических эпох и багрово-тусклые отблески праисторической магмы на дне. Но то были не отроги Гиндукуша, а Кавказский хребет. Теперь необъявленная война идет и здесь, а не только в Афганистане.
Дымов летел без боезапаса и почти без топлива. Речевой информатор приятным голосом Эрики Тынсон сообщил ему об аварийном остатке. Надо принимать решение. Грудь теснит тревога.
Дымов сдвинул форточку блистера, как всегда делал в боевой обстановке перед заходом на посадку. Подал вниз ручку «шаг – газ». Вертолет быстро терял высоту в разреженном воздухе высокогорья. Герка сдержанно порадовался, что сохранил прежние навыки. Ведь он много лет не брался за управление.
