Колеса-«дутики» коснулись зеленой ковровой дорожки, раскатанной на плато, видимо специально для встречи Дымова. Сверкала медь духового оркестра, и как на демонстрации, качались алые транспаранты. Слова на них плясали перед глазами Герки, складываясь в убийственные фразы: «Да здравствуют олигархи-интернационалисты!», «Слава геям и лесбиянкам!», «Война хижинам, мир дворцам!»
Чувствуя подвох, Дымов не выключил двигатели: «Прочь отсюда, пока в баках есть хоть капля топлива. Назад, на свой аэродром – на полевой или запасной, на любую необозначенную площадку».
Однако было уже поздно. За лобовым стеклом кабины возникла красная бейсбольная шапочка, а под ней прыщавое лицо юнца, отлично Дымову знакомое. Именно этот подонок хотел отнять велосипед у подростка и получил по шее Геркиной тросточкой. Именно он вечером того же дня заставил Дымова загреметь с лестницы, неожиданно выдернув из-под ног красную ковровую дорожку.
И сейчас этот фантом в бейсбольной шапочке пытался действовать тем же способом, что и в гостинице. Дымов сжал ручку управления и нажал на кнопку пуска реактивных снарядов…
На звонок прибежала медсестра. Пересохшими губами Герка отпил из стакана терпкую жидкость и открыл глаза. Фантом исчез. Над ним склонились два человека в белых халатах. Один из них был ему определенно знаком.
– Чума? – спросил Герка слабым голосом.
– Собственной персоной. Да я это, я, Афганский Борзой. А вот товарищ – он мент, он хочет найти того, кто столкнул тебя с лестницы.
Губы Дымова шевельнулись, но ни Силкин, ни Непейвода слов не расслышали.
Непейвода посмотрел в глаза Герки Дымова, обведенные густой тенью. Это были глаза человека, который не сдастся ни при каких обстоятельствах.
– Опять я на вынужденной… – с трудом разлепил Герка бледные, запекшиеся губы.
Непейводе почудилось, что Дымов улыбнулся. Но скорее всего, то была просто игра теней в неосвещенной палате, куда через прореху в шторе ворвался луч закатного солнца.
У входа в больницу велорикшу ждала Шейла Робинсон с Минёркой на шелковом поводке, поэтому Чума торопился. Но один вопрос Непейводе все же задал:
– Тезка, а что записано на кассете, которую тебе передал эскулап? Если не секрет, конечно.
– Теперь не секрет, – ответил Непейвода. – Мужество и подлость, героизм и предательство – в жизни они часто уживаются. Тем более на войне. Об одном из таких эпизодов рассказывает Дымов.
Чума достал из кармана рубахи сигареты. Шейла Робинсон щелкнула зажигалкой. Велорикша погладил женщину по голове: «Умная девочка» – и кивнул на растерзанную пачку «Памира», где был изображен путник с посохом:
– Последняя пачка из дедовских запасов. Накупил старый, сто лет собирался жить, но двух годков все же не дотянул… Помню, он говорил, что все мы странники, бредущие по миру . Потому, мол, и сигареты так называются – « Памир ».
Непейвода подумал: из какого же мира забрели к нам Золтанов, Брыкунов, Зигфрид Фрош? Почему в их компании оказалась неплохая девчонка Людмила Ермишина? А сколько сейчас молокососов, готовых ради денег на преступление? Все они думают рискнуть раз-другой, а потом – сорвав свой куш – зажить честно, благородно.
Но так не бывает. Не бывает никогда. Принцип затяжной петли, который использовал Герка Дымов в своем креплении, действует и в криминальном мире. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Рано или поздно, но это правило сработает.
Непейвода отыскал в кармане свою так и не распечатанную пачку сигарет, протянул ее велорикше:
– Травись на здоровье. А лучше бросай. Хорошие люди должны жить долго.
– Спасибо… Ну и дела – у меня есть знакомый опер! А теперь мы с Шурочкой погуляем. Да… забыл! Она обещает Геркиной собаке через свое общество пенсию пробить. За перенесенные испытания и верность человеку. «Пятихатку» зеленых в месяц. Представляешь, хохма: Минёрка будет получать пенсию больше, чем хозяин!
Непейвода побрел к гостинице. Спешить было некуда, и он обернулся: вниз по узкой улочке уходили, обнявшись, российский велорикша и президент Общества защиты животных американского штата Юта. Сбоку на шелковом поводке семенила желтая собака Минёрка.
Все мы странники в этом мире.
Эпилог
На хорошем разбеге Герка Дымов вылетел на взгорок и нажал на ручки тормозов. Серая лента шоссе полого уходила вниз. Именно здесь год назад шлепнулся оземь Гельмут Шредер, проиграв финиш. С этого всего и началось.
Дымов обернулся: на подъеме-«тягуне» старательно крутили педали мальчишки и девчонки в легких защитных касках. Солнце вспыхивало на хромированных частях велосипедов. Терка поглядел на секундомер и энергично махнул рукой.
Вперед вырвался паренек в белом шлеме. От него не отставал какой-то приблудный, не из дымовской велосекции, пацан. Он присоединился к группе на Приморском шоссе.
Дымова тянуло к пацанве. Когда шефство над городским стадионом взяла питерская фирма «Метроном», ее учредители предложили Дымову стать тренером юношеской велосекции. Время и возможность заниматься с ребятней у него были, и он согласился.
Крепление бедренного протеза выпускается серийно, и на подходе новый, облегченный вариант.
Авторский гонорар позволил Дымову вернуть долг Золтанову – ему как раз в то время нужны были деньги на адвоката. Впрочем, до суда дело не дошло. Было «прекращено производством в связи с изменившимися обстоятельствами».
На радостях Всеволод Борисович хватил лишнего. Да так наклюкался в ресторане гостиницы «Спутник», что ни один таксист не брался отвезти некогда всесильного Золтанова домой. Пришлось вспомнить старое Афганскому Борзому, благо велоколяска дожидалась у входа.
Дело в том, что одновременно с Золтановым загулял и Чума. Поэтому громогласно заявил в том же ресторане, что надоело катать импортных уродов, и теперь он сам хочет покататься на чем-нибудь.
Этим «чем-нибудь» оказалась поливальная машина, водитель которой по странной случайности был одноклассником Чумы.
Второй случайностью оказался лопнувший тормозной тросик коляски велорикши по кличке Афганский Борзой. Причем именно в тот момент, когда трехколясный экипаж летел вниз по улице со скоростью хорошего пелетона многодневной велогонки.
Перед столкновением с голубой поливальной машиной Дымов успел выпрыгнуть и отделался несколькими царапинами: хотя вечер был теплый он предусмотрительно надел толстую кожаную куртку.
Зато Всеволод Борисович Золтанов среагировать не успел. Последний раз в жизни ему повезло: на тот свет, где больше не наливают, он отправился в стельку пьяным.
А вот шибздику в красной бейсболке, который выдернул ковровую дорожку из-под ног Дымова, судьба улыбнулась своеобразно. Лейтенант Непейвода задержал его с тремя граммами героина. И хотя тот утверждал, что наркотик подбросили в милиции, а вены у шибздика были чистыми и медицинская экспертиза дала заключение, что он не наркоман, это лишь усугубило положение: пошел по более тяжелой статье за сбыт.
На зоне парнишка наконец вкусил от запретного плода – весь отряд по очереди оприходовал новую «машку».
Героин был афганским.
Афганистан… Он страшно далеко. Не только по расстоянию. По времени. Целая историческая эпоха минула с тех пор, как Ан-12 санитарной модификации приземлился в подмосковном Чкаловске и Герку Дымова доставили в центральный госпиталь ВВС. Всё изменилось. Не стало Советского Союза… Не изменилось одно: как тогда, так и сейчас государство не шибко печется о своих увечных солдатах.
Герка услышал шелест шин по шоссе, ровный шум цепей, задышливое дыхание. Первым на пригорок вылетел велосипедист в белом шлеме из секции Дымова. А тот, приблудный, не вытянул, едет позади всех. Что же, все правильно. В этой жизни не бывает чудес.
Но иногда хочется в чудеса верить, глядя, как настойчиво крутит педали одинокий велосипедист. Просто так, на всякий случай. И, въехав в город, Дымов подрулил к отделению связи и отправил телеграмму Эрике Тынсон с приглашением на новоселье – ее мобильный телефон почему-то не отвечал…
…Заканчивая доклад, заместитель по оперативной работе достал из папки бланк с телеграммой:
– Только что поступила на наш специальный адрес, товарищ полковник. Передано в двенадцать сорок из Выборга телеграфом на имя Эрики Тынсон. Если помните, это был псевдоним Валентины Сурженко на период операции по пресечению контрабанды. Послание весьма личное.
Николай Николаевич кивнул головой, водрузил на переносицу очки-достала-таки стариковская дальнозоркость – и прочитал: «Помню люблю жду новоселье тчк Геракл».
– Среди наших источников нет никого с псевдонимом Геракл, – нарушил паузу зам по оперативной работе. А Сурженко сейчас в Берлине.
– Это не псевдоним. Это имя одного хорошего парня, – ответил Николай Николаевич и приказал: – Найдите возможность передать текст лейтенанту Сурженко.
