Я напряглась и попыталась заговорить, в отчаянии глядя на спину Эмили, отвернувшейся к камину, на стакан воды и флакон лауданума рядом с ним. Если лауданум уймет боль, я усну. Если я усну, то не буду слишком измучена, когда лихорадка достигнет кризиса, и смогу бороться.
А может, и победить.
Я попыталась закричать, но смогла только захрипеть, Эмили не слышала меня за грохотом кочерги, разбивавшей угли на решетке. Раздув пламя, Эмили поднялась. В комнате и так было душно и жарко, но теперь она казалась раскаленной топкой, огонь бил меня по глазам и опалял.
– Так-то лучше! – сказала Эмили.
Она подошла к кровати поближе.
– Вам что-нибудь нужно? – Она оглянулась по сторонам.
Лимонад был слишком далеко от меня, подняться и принять лауданум я не могла.
– Все у вас есть? Хорошо.
– Эмили, – прохрипела я.
Она встревожилась.
– Не надо вам сейчас говорить, – сказала она.
Подошла поближе, но не посмела ко мне прикоснуться. Ей слишком часто приказывали не заходить в парадные комнаты, пользоваться только черной лестницей, не попадаться на глаза господам и приседать, когда они проходят мимо. Она была слишком вышколена, чтобы посметь ко мне прикоснуться.
– Не надо говорить, – повторила она.
Шмыгнула к двери, сделала книксен и вышла. Я пыталась позвать ее, но горло мое так опухло, что у меня не получилось издать ни звука. В отчаянии я поглядела на расписной потолок, на красивый фриз по верху стены, бело-золотую череду купидонов и неразлучников. Вспомнила цыганку Меридон, ее ловкость и живучесть, и рывком поднялась в постели.
Без толку – я была уже не Меридон. Я была маленькой мисс Сарой Лейси, и горло мое так отекло, что я не могла дышать, меня окружал запах застарелого пота и смерти, а боль за глазами, боль, достававшая до костей, была так сильна, что я заплакала бы, не высуши мои слезы жар лихорадки.
Я упала обратно на подушки и постаралась не впасть в панику.
Я знала, почему Сьюэлл отказалась за мной ходить, знала, почему ко мне не прикасалась Риммингс. Знала, почему Эмили сказала: «Вот черт», – увидев мое лицо.
На мгновение сев, я успела мельком увидеть свое отражение в зеркале. Я была бледна, как мертвец, глаза окаймляла краснота, губы так потемнели и потрескались, что казались черными от запекшейся крови.
Меня свалила гнилая горячка.
34
Я лежала несколько долгих часов. Никто ко мне не заходил.
В доме было тихо, стояла та особая утренняя тишина, которой требовала леди Клара. Один раз на улице начал было петь продавец баллад, но я услышала, как отворилась наша парадная дверь и лакей резко приказал ему убираться.
Пробили часы на церкви Святого Георгия. Я попыталась сосчитать сколько, но каждый удар отдавался таким многократным эхом у меня в голове, что я сбилась со счета и не поняла, который час. Подумала, что должно быть около десяти.
Я чувствовала, как все сильнее сжимается мое горло, и во мне поднимался ужас при мысли о том, что скоро я совсем не смогу дышать. Тогда, подумала я, я и умру.
Я больше не чувствовала, что время мое вышло, и не была готова к смерти!
Когда я думала о том, что умру, борясь за каждый вдох в душной комнате, я понимала, что мне чудовищно страшно. Так страшно, как было на трапеции, когда я висела, с ужасом ожидая падения. Теперь, втягивая рывками воздух, я ощущала тот же постыдный страх.
Вскоре я совсем не смогу дышать.
Закрыв глаза, я постаралась уснуть, чтобы смерть не настигла меня, пока я, колотясь от ужаса, цепляюсь за каждый вдох; но ничего не вышло. Я настороженно бодрствовала, горло мое было суше бумаги, язык во рту распух. Казалось, я умираю от жажды – что там горячка. Кувшин лимонада, словно мираж, был недосягаем. Флакон лауданума, который мог облегчить мои страдания, стоял рядом с ним.
Я слышала, что в комнате что-то шумит, чудовищный скребущий звук, словно пила в сухом дереве. Он повторялся неравномерно, со все большими промежутками. То было мое дыхание, хрип, с которым я пыталась втянуть в легкие воздух. Я снова открыла глаза и в страхе прислушалась к этому звуку, ощущая боль при каждом усилии захватить воздуха. Вспомнила ма в фургоне, вспомнила, как мы не могли уснуть из-за этого хрипа. Мне стало стыдно, что я тогда прокляла ее всем жестоким детским сердцем за то, что она прервала мой сон.
Сон о месте, называвшемся Широким Долом.
Дверь спальни открылась, когда часы начали бить половину. Я попыталась открыть глаза и обнаружила, что они склеились. На мгновение я перестала видеть и подумала, что ослепла от болезни.
– Сара, я слышала, тебе нездоровится.
Голос леди Клары звучал ясно и уверенно.
Я содрогнулась от звука ее шагов, который эхом отдавался и гремел у меня в голове. Потом услышала, как она, ахнув, задохнулась. Услышала шелест ее юбок, когда она направилась к шнуру возле камина, а потом торопливые шаги Риммингс, Сьюэлл и Эмили.
Леди Клара приказала принести таз теплой воды, и через какое-то время кто-то стал бережно протирать влажной губкой мои глаза, пока веки не раскрылись и я не увидела Риммингс, державшуюся как можно дальше от меня и обтиравшую мне лицо вытянутой рукой. Сьюэлл тихо плакала в углу, прижав к лицу передник, и я догадалась, что тот разговор шепотом, который я расслышала прежде, был между ней и леди Кларой: она отказалась ко мне прикасаться, и леди Клара мгновенно ее уволила.
– Можете идти, Сьюэлл, – сказала леди Клара. – Соберите вещи и к полудню покиньте дом.
Сьюэлл выбежала из комнаты.
– Ей нужна сиделка, ваша милость, – заметила Риммингс, переворачивая мою подушку прохладной стороной и подкладывая ее под мою горячую шею.
– Разумеется, ей нужна сиделка, бестолочь, – отозвалась ее милость, сидевшая за моим бюро. – И врач. Не представляю, почему меня сразу не позвали.
– Я побоялась потревожить вашу милость, а она так хорошо уснула, когда Эмили дала ей лауданум.
– В самом деле? – леди Клара бросила взгляд на Эмили.
Та сделала книксен, ноги у нее подгибались.
– Да, мэм, – прошелестела она.
– Сколько капель? – настаивала леди Клара.
Эмили страдальчески посмотрела на Риммингс, и та ловко подхватила нить разговора.
– Я рассудила, что три, ваша милость, потому что мисс Сара утром потеряла голос, но не горела так.
Леди Клара кивнула.
– Тем не менее сейчас она серьезно больна, – твердо произнесла она. – Риммингс, отнесите эту записку лакею и скажите, чтобы сейчас же бежал к доктору Плейеру.
Риммингс с радостью отошла от моей постели и выскользнула из комнаты.
– Ты, – обратилась леди Клара к Эмили. – Приберись тут, поняла?
Эмили сделала книксен.
Леди Клара подошла и встала в ногах моей кровати.
