с него глаз, наблюдая, как он бросается в моем направлении.
Я должна двигаться, или спрятаться, или еще что-нибудь, но не могу. Мои ноги словно увязли в цементе, удерживая меня в плену того, что сейчас произойдет.
Я не хочу с ним разговаривать. После сорока восьми часов ясности я не хочу говорить с ним, чтобы он напомнил мне, что не хочет быть со мной. Послание было громким и ясным. Но в то же время он — единственный человек, с которым я хочу поговорить. Единственный человек, который может заставить меня чувствовать себя лучше, хотя именно он причинил боль.
Разбитое сердце — реально хреновое чувство.
— Стиви.
О, черт.
— Могу я, пожалуйста, поговорить с тобой? — умоляет он, его голос звучит мягко.
Испускаю измученный вздох.
— Зандерс…
Его глаза расширяются, когда он слышит, как я произношу это имя, и я наблюдаю, как его горло вздрагивает в глубоком глотке, прежде чем я исправляюсь.
— Зи, я просто пытаюсь делать свою работу. Пожалуйста, просто позволь мне пережить этот день.
Места вокруг него начинают заполняться остальными членами команды, и я не хочу устраивать сцену. Я хочу пережить этот полет, оставаясь под радаром и позволяя всем забыть о моем существовании, как только я покину этот самолет.
— Пожалуйста, — продолжает он. — Мне просто нужно…
— Зандерс. — На этот раз за меня заступается Инди. — Дело не в том, что тебе нужно. Она не хочет говорить. Позволь ей делать свою работу.
Лицо Зандерса искажается чувством вины, боль очевидна в его чертах. Но я не хочу, чтобы ему было больно. Я не злюсь на него. Я просто хочу двигаться дальше.
— Мы поговорим на следующем рейсе, — предлагаю я. — Мне нужно еще немного времени.
Крошечная искра надежды охватывает Зандерса, когда он быстро кивает, не подозревая, что следующего рейса не будет. Во всяком случае, для меня. Но как бы больно он мне ни сделал, я не могу видеть его расстроенным. Эгоистично, но эта ложь поможет мне пережить это последнее путешествие.
— Следующий рейс? — умоляет он.
Мы смотрим друг другу в глаза, и я пытаюсь все это запомнить. Его карие глаза, которые переливаются зеленым в солнечном свете. Его губы, которые касались каждого сантиметра моего тела. Его золотую цепочку на шее, за которую я хваталась, чтобы удержаться. Его сердце, которое украло мое. Его честность, которая потрясла меня до того, как я узнала его по-настоящему. Его заботливость, о существовании которой мало кто знает.
Я пытаюсь запомнить его.
Несмотря на то, что мне больно до такой степени, что не знаю, как мое тело еще функционирует, я благодарна за жизнь, которую он мне подарил. За уверенность, которую вселил в меня. За любовь, которую показал мне, что я могу испытывать. Трудно злиться на кого-то, когда лучшая часть твоей жизни прошла благодаря ему.
Одинокий локон падает перед моими глазами, и Зандерс тянет руку, чтобы убрать его, как делал уже бесчисленное количество раз. Но рука останавливается в нескольких дюймах от меня, затем опускается, когда парень вспоминает, что не может этого сделать.
Я хочу, чтобы Зандерс прикоснулся ко мне, но боюсь, что будет слишком больно от воспоминаний о том, как он чувствуется.
Его грудь вздымается в глубоком вдохе, когда парень берет себя в руки и извиняюще улыбается мне, прежде чем вернуться обратно на свое место, низко опустив голову между плеч.
— Так нельзя, — признается Инди. — Это неправильно. Вы, ребята, должны быть вместе, — она в агонии припадает спиной к стене позади себя. — Это ясно как божий день. Я расстроена из-за этого больше, чем из-за собственного разрыва.
— Все в порядке, — я сжимаю ее руку и ободряюще улыбаюсь. — Все будет хорошо.
Инди не знает, что я переезжаю в Сиэтл, чтобы устроиться на новую работу, и что этот рейс — мой последний, но я пытаюсь насладиться последними часами, проведенными с ней в качестве коллеги, поэтому пока оставляю это при себе.
— Пойду-ка я займусь подсчетом людей или чем-нибудь продуктивным, чтобы не зачахнуть от тоски здесь, — Инди выходит из кухонного отсека в переполненные проходы. — Если мое колено случайно найдет яйца Зандерса, когда буду проходить мимо, это нормально?
Никогда не думала, что мне придется сказать ей это, но:
— Держись подальше от его яиц, пожалуйста.
— Хорошо. Но яйца всех остальных доступны, — Она пожимает плечом. — И да, я имела в виду именно то, как это прозвучало.
Рио поворачивает голову, глаза расширены в заинтересованности.
— Я всегда за…
— Нет, — Инди быстро пробегает мимо него.
Занимая себя всем, что могу найти на кухне, я прячусь, отсчитывая минуты до того, как смогу покинуть этот самолет. Когда колеса оторвутся от земли, будет двести тридцать семь, если быть точной.
— Стиви. — Высокая фигура Мэддисона преодолевает небольшой проход к кухонному отсеку. Он быстро оглядывается, чтобы убедиться, что никто больше не подслушивает, прежде чем переключить свое внимание на меня. — Не сдавайся.
Я обреченно вздыхаю.
— Мэддисон…
— Пожалуйста. Я знаю, что не должен вмешиваться, но Зи очень расстроен из-за этого. Я никогда не видел его в худшем состоянии.
— Он порвал со мной! — выпаливаю я, прежде чем вновь обрести самообладание и убавить громкость. — Он сделал это, и мне нужно двигаться дальше.
Извиняющийся взгляд Мэддисона задержался на мне.
— Ты знаешь, какой он, и я это знаю, но иногда он забывает. Сейчас Зандерс борется со своими демонами, но, пожалуйста. Не отказывайся от него. Не сейчас.
Как мне сказать его лучшему другу, что я никогда не отказывалась от Зандерса и никогда не откажусь? Но я отказалась от нас. Когда устроилась на новую работу и заказала билет, чтобы на следующей неделе вернуться в Сиэтл и найти квартиру, я отказалась от нас.
Но я не могу сказать все это прямо сейчас, поэтому слегка киваю головой, отводя взгляд от глаз Мэддисона.
С этими словами он возвращается на свое место, а я провожу следующие четыре часа, прячась на кухне и пытаясь как
