К моему изумлению и ярости, господин Кракси поставил вопрос на голосование, и большинством голосов Совет постановил созвать Межправительственную конференцию. Я понапрасну потеряла время. И за все время пребывания там я даже не успела сходить в оперу. Рассерженная тем, что произошло, я поняла, что нужно делать хорошую мину при плохой игре. Я выразила наше намерение участвовать в Межправительственной конференции: я не видела пользы в проведении протестной политики.
Имелся один положительный результат: создание Общего рынка. Нам придется заплатить за достижение Общего рынка голосованием путем простого большинства в Сообществе. Этого невозможно было избежать. Это также требовало увеличения власти Европейской комиссии, но эту власть следует использовать для создания и поддержания Единого рынка.
Я знала, что мне придется вести серьезную борьбу. Я не собиралась, например, допустить применения голосования путем простого большинства в области налоговой политики. Соревнование между налоговыми режимами является намного более здоровым, чем установление единой системы. Это заставляет правительства держать под контролем затраты и налоги и ограничить бремя правил. Способность установить свой собственный уровень налогов является жизненно важным элементом национальной независимости. Я не собиралась отказываться от контроля иммиграции (из стран, не входящих в Европейское сообщество), вести борьбу с терроризмом, преступностью и торговлей наркотиками и принимать меры в отношении здоровья людей, животных и растений, охраняя их от носителей опасных болезней, – все это требовало пограничного контроля. Все это обосновывалось островной практикой, для нас было естественным установить необходимый надзор в портах и аэропортах, а не внутри. Это было неотъемлемой частью государственного суверенитета.
Я могла пойти на незначительное увеличение власти Европейской ассамблеи, которую вскоре и, кстати, не совсем верно будут называть парламентом. Но Советы министров, представляющие правительства, ответственные перед государственными парламентами, должны иметь последнее слово. Наконец, я собиралась пресекать любые попытки внесения в договор изменений, которые позволят Комиссии возложить дополнительный груз на британский бизнес.
До самого начала Люксембургского совета я считала, что можно полагаться на Германию, которая поддержит нас в противостоянии любым упоминаниям о европейской валютной системе (ЕВС). Однако существовал конфликт между желанием немцев, с одной стороны, сохранить контроль над своей собственной денежной политикой, и, с другой стороны, продемонстрировать свою европейскую принадлежность.
Я прибыла к Люксембург в 10 часов утра 2 декабря 1985 г. Вскоре началось первое заседание Совета. Главы правительств обсудили проект договора, который составили председатель и Комиссия. Способность присутствующих вести длинные споры, с повторами, о делах малоинтересных, поражала. Было бы намного лучше прийти к соглашению в принципе и оставить другим разработку деталей. Помимо этого я оказалась в замешательстве от того, что немцы сообщили, что готовы включить денежные вопросы в договор. Мне удалось в переговорах с канцлером Колем сократить формулу, так что теперь она просто отражала «статус кво». Таким образом, к фразе «экономический и денежный союз» добавилось «сотрудничество в экономической и денежной политике».
Обсуждения во вторник были долгими, но имели результат. Была уже полночь, когда я дала пресс-конференцию по заключениям Совета. Я была довольна тем, что было достигнуто. Мы были на пути к установлению Единого рынка к 1992 г. Наверное, самое большое удовлетворение мне принесло включение в официальные записи конференции записи «общего заявления»: «Ничто в этих положениях не влияет на право государств-членов принимать меры, которые они считают необходимыми, для контроля иммиграции из стран третьего мира, борьбы с терроризмом, преступностью, торговлей наркотиками и незаконной торговлей произведениями искусства и антиквариатом».
Я настояла на включении этого пункта, сказав, что в противном случае террористы, торговцы наркотиками и преступники смогут использовать положения акта в своих целях. В действительности ни Комиссия, ни Совет, ни Европейский суд не согласятся в долгосрочном порядке отстаивать принятое заявление настолько же, насколько они будут поддерживать пределы голосования путем простого большинства, установленное в самом договоре. Но этого следовало ожидать.
Первые плоды того, что станут называть Единым европейским актом, были полезны для Британии. Наконец, я считала, можно вернуть Сообщество на верный путь. Проблема была в том, что новая власть, которую получила Комиссия, казалось, только разожгла ее аппетит.
Европейские события имели для меня второе место во время встречи парламента. Основные решения были приняты, и даже поиск Комиссией новых «инициатив» был на время замедлен необходимостью разработать и привести в жизнь программу Единого рынка. Сообщество растрачивало свои ресурсы, но еще не достигло новых пределов установленного дохода с налога на прибавочную стоимость.
Глава 31
Фокус со шляпой
Перевод Гохмарк Э.Ю.
Выборная кампания 1987 года
Все победы в выборах задним числом выглядят очевидными, иначе все смотрится в предвыборный период. Раны, нанесенные правительству и партии консерваторов «Уэстландом», БЛ («Бритиш Лейланд») и реакцией на бомбардировку Ливии Соединенными Штатами, давали себя знать. Бальзамом станет экономический подъем. Но Лейбористская партия «смягчила» свой имидж и завладела преимуществом по опросу общественного мнения. Мне было важно объединить нашу партию вокруг идеи консерватизма. Это сделать будет нелегко.
Поэтому я предприняла серию шагов, разъясняющих широкий спектр взглядов правительства. Прежде всего, важно было показать людям, что правительство знает об их заботах. Мне это было нетрудно сделать, ведь, что бы ни говорили комментаторы, надежды огромного большинства людей совпадали с тем, во что верила я. Шаг в направлении обновления правительства и партии заключался в перестановке кадров. Кит Джозеф решил, что настало время покинуть кабинет. Уход моего старейшего политического соратника и друга опечалил меня. Его уход положил начало важным переменам. Мне нужны были министры, способные вести бои и в прессе, и в Уайтхолле.
Любой анализ общественного мнения выявлял, что мы сильны в экономическом управлении; нашей слабой стороной были так называемые «бытовые заботы». В сфере образования консерваторам доверяли. Люди понимали, что мы заботимся о стандартах, академических и неакадемических. Они также знали, что лейбористские ультралевые имели скрытую цель в отношении социальной инженерии и сексуальной свободы. В этих условиях мне казалось, что такому первоклассному коммуникатору, как Кен Бейкер, теперь место было в образовании.
Джон Мур вошел в кабинет в качестве министра транспорта. Я возлагала на Джона большие надежды. Он был добросовестным, очаровательным, мягким, он был правым, но не был жестким или агрессивным. Он очень хорошо смотрелся по телевидению. У меня не было сомнений, что в Джоне Муре правительство приобретет ценного сотрудника, а я сама – преданного сторонника.
Я перевела Ника Ридли в министерство по вопросам окружающей среды. Никто так не подходил для поиска правильных ответов на сложные вопросы, стоявшие перед нами в той области, за которую теперь отвечал Ник. Одним из таких вопросов, требующих приложения проницательного интеллекта, был, конечно, жилищный вопрос. Распродажа муниципальных зданий привела к настоящему перевороту в собственности. Но огромные безликие многоэтажные муниципальные владения оставались трущобами, где царили бедность и безработица. Частный сектор по сдаче жилья внаем продолжал уменьшаться, мешая подвижности рабочей силы. Жилищные льготы и финансирование являли собой полную неразбериху. В Англии и Уэльсе нужно было в деталях продумать и претворить в жизнь подушный налог. А еще вставал волнующий вопрос о загрязнении окружающей среды.
Вечером 24 июля 1986 г. я выступала на заседании Комитета-1922 с традиционным обращением «в заключение срока». Мне надо было, чтобы парламентская партия оставила позади все мучительные дебаты об «Уэстланде», БЛ и Ливии и готова была продемонстрировать единство и уверенность в себе, необходимые для борьбы и победы на общих выборах. В своей речи я попросила слушателей мужественно принять трудности прошлого года, которые не имеют ничего общего с нашим верным фундаментальным подходом. Эти трудности возникли потому, что мы утратили единство. Я была рада теплым аплодисментам, такой горячий прием говорил о том, что партия снова набирается сил.
Лето 1986 г. еще было важным и в другом отношении. Тяжело приходилось Норману Теббиту, председателю партии. Много критики в адрес Нормана просочилось в прессу, и в какой-то момент он решил, что это исходит от меня или моих сотрудников. Однажды Норман приехал на Даунинг-стрит с пачкой газетных вырезок и вопросом, откуда идут слухи. Я разуверила Нормана, что они идут не от меня и не от моих сотрудников и что они не выражают моего мнения. Такое напряжение в отношениях возникает, когда люди недостаточно часто встречаются, и поэтому не имеют возможности «выпустить пар». Отношения улучшились, когда Стивен Шерберн, мой политический секретарь, установил для нас с Норманом регулярные еженедельные встречи.
