Лето 1986 г. еще было важным и в другом отношении. Тяжело приходилось Норману Теббиту, председателю партии. Много критики в адрес Нормана просочилось в прессу, и в какой-то момент он решил, что это исходит от меня или моих сотрудников. Однажды Норман приехал на Даунинг-стрит с пачкой газетных вырезок и вопросом, откуда идут слухи. Я разуверила Нормана, что они идут не от меня и не от моих сотрудников и что они не выражают моего мнения. Такое напряжение в отношениях возникает, когда люди недостаточно часто встречаются, и поэтому не имеют возможности «выпустить пар». Отношения улучшились, когда Стивен Шерберн, мой политический секретарь, установил для нас с Норманом регулярные еженедельные встречи.
Следующим шагом было вовлечение старейших министров кабинета в разработку стратегии следующих выборов. В июне Уилли Уайтлоу и Джон Уэйкхем, «главный кнут», прислали мне меморандум с призывом организовать группу министров под названием «Стратегическая группа». Мы договорились, что, помимо Уилли и Джона, в группу войдут Джеффри Хау, Найджел Лоусон, Дуглас Хёрд и Норман Теббит. Примерно в то же время, когда была организована «Стратегическая группа», я создала одиннадцать комиссий для разработки партийной стратегии. В каждом случае я сделала председателем комиссии министра, в чьем ведомстве находилась та или иная область. Кроме таких областей, как экономика, трудоустройство, внешняя политика и оборона, сельское хозяйство, здравоохранение, появились комиссии по вопросам семьи (во главе с Н. Эдвардсом), молодежи (во главе с Джоном Муром). Когда вновь собрался парламент, в партии уже было другое настроение, чем несколько месяцев назад. По совету Дэвида Янга была разработана короткая законодательная программа. И наше положение по опросу общественного мнения начало улучшаться.
Подборка документов, составляющих планы партии по предвыборной кампании, по традиции называется «Книгой войны». 23 декабря Норман прислал мне в качестве «рождественского подарка» ее черновик. Раздумывая над новой политикой и над тем, как мы в 1987 г. будем за нее бороться, я ощутила прилив энтузиазма.
В четверг 8 января я обсудила присланные мне предвыборные документы со своими помощниками. Мы собрались дома у Алистэра Макэлпайна, чтобы не попадаться в поле зрения прессы, которая уже начала строить догадки по поводу даты выборов. Многие детали предвыборной кампании еще предстояло разработать. Меня все время волновал вопрос о рекламе. За несколько месяцев до этого я спросила Тима Бэла, который работал со мной на предыдущих выборах, будет ли он снова участвовать, но мое предложение осталось без ответа. Как бы то ни было, я виделась с Тимом в обществе. В то время, в январе, я все еще надеялась, что Саатчи проявят политическую смекалку и творческое мышление, о котором мы знали из прошлого опыта.
Первоочередной задачей я считала подготовку декларации. Б. Гриффитс и Р. Харрис из Политической комиссии объединили предложения от различных министров и групп в одном документе. Мы обсуждали его в Чекерсе в воскресенье 1 февраля. На этой стадии отсеивать различные предложения было так же важно, как и принимать их. На этой встрече предложения по манифесту приобрели четкую форму. Мы пришли к соглашению о включении задачи установить базовую ставку подоходного налога в 25 %. Я распорядилась продолжить работу по приватизации, и настаивала на отражении этого в декларации.
Мы все согласились, что одной из жизненно важных областей для новых предложений манифеста станет образование. Должна существовать базовая программа, чтобы обеспечить обучение всех детей основным предметам. Должны существовать тесты с оценками или стандарты, которые будут измерять знания учеников. Все школы должны иметь финансовую самостоятельность. Должна быть создана новая система финансирования на душу населения, которая, наряду с «открытым набором», будет означать, что успешные, популярные школы будут получать денежные льготы, позволяющие расширяться. Нужно дать больше власти директорам школ. Наконец, это было спорно, школам надо дать возможность подавать заявления на так называемый статус «прямого гранта», открывающий путь к превращению в «независимые государственные школы». Эту фразу министерство образования и науки старалось убрать из моих речей и заменить бюрократическим названием «школы, существующие с помощью гранта».
Другой областью радикальных предложений, рассматриваемых нами, было жилье. Основные идеи Ника Ридли, которые попали в декларацию, предлагали дать группам жильцов право формировать жилищные кооперативы, а индивидуальным жильцам право передавать владение домом (квартирой) жилищной ассоциации или другому официальному учреждению, другими словами, менять домовладельцев. Мы также выступали за реформу местных жилищных счетов, направленную на то, чтобы препятствовать использованию арендной платы для субсидирования коммунальных фондов, если она должна идти на обновление и ремонт.
К тому времени перед нами возник ряд вопросов, связанных со здравоохранением. Норман Фаулер на Партийной конференции 1986 г. установил определенные цели, в основе которых лежали выделяемые на увеличение числа некоторых видов операций средства. Я не хотела включать здравоохранение в список областей, где мы выступали за кардинальные реформы. Но при этом огромное количество вопросов оставалось без ответа, поэтому я исключила из декларации какие-либо значительные новые предложения по здравоохранению.
Я обратилась в Кабинет министров, предлагая выступить с предложениями, которые можно будет реализовать в новом парламенте. Для того чтобы собрать эти предложения в единое целое, я создала небольшую Комиссию по декларациям. Председателем стал Дж. Макгрегор, главный секретарь казначейства, а остальными членами Б. Гриффитс, С. Шерберн, Р. Харрис и Дж. О’Салливан, бывший помощник редактора «Таймс», который и набросал черновик декларации.
Как партия, которая уже правила восемь лет, мы должны были развенчать все намеки на то, что мы выдохлись. Поэтому нам нужно было выдвинуть множество ясных и тщательно продуманных реформ. В то же время мы должны были защитить себя от насмешек: если эти идеи так хороши, почему же вы раньше их не выдвигали? Мы добивались этого, представляя свои реформы как третью стадию программы тэтчеризма. Оглядываясь назад, могу сказать, что, как только декларация были опубликована, исчезли разговоры о выдохшемся правительстве.
Позднее возникло много слухов о развитии событий в ходе кампании общих выборов 1987 г., стоит с самого начала рассказать, как было дело. Некоторые версии событий рисовали картину борьбы между враждующими рекламными агентствами тори; по другим версиям главные участники, особенно я, вели себя так непоследовательно, что непонятно, почему люди в белых халатах не упекли нас всех в одну из новых больниц НСЗ. Эта кампания не была счастливой; но она была успешной, а это главное.
Пока готовился манифест, я и Норман Теббит обсуждали окончательную форму, которую примет избирательная кампания, и мою роль в ней. Встретившись в четверг 16 апреля, мы обсудили темы пресс-конференций, рекламу и трансляцию партийных выборов. К тому моменту я была настроена на ранние выборы, которые должны были пройти в июне. Я интуитивно чувствовала, что мы находимся на пике популярности, а трюки наших специалистов по связям с общественностью начали понемногу устаревать.
Как это и бывает в таких ситуациях, подходящая дата сама вписала себя в программу: четверг 11 июня. К тому времени мы уже будем знать результаты местных выборов, которые, как и в 1983 г., будут обработаны аналитиками в главном офисе и дадут полезную информацию для общих выборов. В дополнение Норман распорядился о других частных опросах: они были особенно нужны в Шотландии и Лондоне, где местные выборы в тот год не проходили. Я просмотрела результаты анализа и в воскресенье в Чекерсе выслушала мнения старейших коллег и поняла, что декларация почти готова. В ту субботу Норман, Найджел и я перечитали окончательный текст.
В понедельник 11 мая на 12.25 дня у меня была назначена встреча с королевой, чтобы получить разрешение на роспуск парламента для выборов 11 июня.
В моем случае подготовка к выборам не ограничивалась политикой. Еще мне нужно было соответственно одеваться. Я уже заказала в «Акваскутум» костюмы, жакеты и юбки: «рабочую одежду» для кампании. Я, как и многие женщины, небезразлична к одежде, но еще важнее было одеться так, чтобы создать правильное с политической точки зрения впечатление.
Со времени моего переезда на Даунинг-стрит Кроуфи помогала мне в выборе гардероба. Мы вместе обсуждали стиль, цвет и материал. Все должно было служить для дела, поэтому мы выбирали сшитые на заказ английские костюмы. Во время иностранных визитов было, конечно, особенно важно правильно одеваться. Решая вопрос о том, в чем я буду одета, мы всегда обращали внимание на цвета национальных флагов. Большая перемена произошла, когда я поменяла стиль весной 1987 г., будучи с визитом в Советском Союзе, где на мне было надето черное пальто, которое Кроуфи увидела в витрине «Акваскутума», и великолепная шапка из лисьего меха. («Акваскутум» с тех пор обеспечивал пошив почти всех моих костюмов.)
