Гу Юнь потрясенно на него посмотрел.
Чан Гэн встретил его взгляд улыбкой полной грусти и горечи.
— Ифу не стоит удивляться. Во всей Великой Лян не сыскать человека, который знал бы тебя также хорошо, как я.
Гу Юнь промолчал.
Было невероятно трудно совладать с этим вечно доставляющим неприятности молодым человеком, который не ел ни мягкого, ни твердого [5]. Маршал не мог ни отругать, ни избить его, ни убедить в своей правоте, ни подольститься. Впрочем, после недолгого замешательства Гу Юнь решил разыграть карту «совершенно бессовестного и невероятно толстокожего» человека, поэтому опустил голову и серьезным тоном спросил:
— Что за новости? Ты заигрываешь со своим ифу?
Чан Гэна этот коварный трюк ожидаемо застал врасплох. Своим длинным белым рукавом он задел и опрокинул стоявшую на столе чашу с водой.
Прошедший невредимым через сотни битв маршал Гу не стал заострять внимание на этой маленькой победе. Он изящно махнул рукой и с довольным видом сказал:
— Продолжай.
Чан Гэн вскоре пришел в себя. Пусть Гу Юнь и напугал его до смерти, в то же время он испытывал облегчение: даже если Небеса упадут на землю, этот человек не утратит своей способности шутить.
— ... На их месте я бы использовал тяжелую артиллерию, особенно тяжелую броню и военную технику, на границе Шелкового пути, — сказал Чан Гэн. — Обуреваемый жаждой убийства, я бы резко подошел вплотную к Черному Железному лагерю, делая вид, что в любой момент готов атаковать. Так как ифу не в военном лагере, генерал Хэ в лучшем случае будет подобен высоко закинутому висячему мосту, то есть совершенно точно не возьмет на себя ответственность, чтобы поднять войска. Он направит тебе письмо, а тем временем будет просить помощи у расположенных рядом подразделений. Это может быть оборонительный гарнизон Северного Синьцзяна или же гарнизон, расквартированный на центральной части Чжунъюань.
Гу Юнь приподнял брови.
— Раз Черный Железный Лагерь попросил о помощи, значит, ситуация чрезвычайная, никто не поверит в то, что случилось что-то заурядное. Хотя указ «Цзигу Лин» уже действует на южной границе, с момента его вступления в силу прошло всего несколько месяцев. Его авторитета еще недостаточно, чтобы он распространился на всю страну. Поэтому, скорее всего, принимающий решения генерал наплюет на распоряжение военного министерства и все равно направит подкрепление.
Чан Гэн внимательно рассматривал пестрый игральный камешек.
— Насколько я помню, когда принц северных варваров неожиданно напал на городок Яньхуэй, то ифу лично зачистил северный пограничный городской оборонительный гарнизон. Ты можешь возразить, что не внедрял туда своих солдат специально, но боюсь, что никто из тех, кто, не обладая высокой нравственностью, пытается уличить благородного человека в непристойных действиях, тебе не поверит. Цай Бинь — главнокомандующий войск центральной части Чжунъюань, старший брат бывшего командира Цая, одного из прямых подчиненных старой гвардии Аньдинхоу. Вот уж совпадение. Таким образом во главе пяти наиболее крупных военных округов, не говоря уже о юго-западе и генерале Шэне, стоят твои люди. На западной границе расквартирован Черный Железный Лагерь, глухой к букве закона — они дерзнули взять под стражу самого командующего Северо-Запада. Гарнизонам на северной границе и в Чжунъюань никакой «Цзигу Лин» военного министерства не указ: стоит Черному Железному Лагерю попросить о помощи, как они немедля пошлют войска.
Взяв в руку сразу несколько игральных камешков, Чан Гэн бросил их на доску, и они упали с глухим стуком.
Остальное было понятно...
Скорее всего Император Ли Фэн с каждым днем все лучше понимает, что согласие Гу Юня подчиниться указу «Цзигу Лин» не более чем притворство. Правитель привык судить всех по себе, поэтому, вероятно, полагает, что половина его страны уже в руках Гу Юня. И осознавая это, Император задыхался от ярости.
Взгляд Чан Гэна был совершенно бездонным:
— Желает ли ифу выслушать мои предложения?
Гу Юнь кивнул:
— Предлагай.
Чан Гэн сказал:
— Во-первых, нужно немедленно послать Черного Орла к генералу Цаю с распоряжением, в котором подчеркнуть, что он ни в коем разе не должен самовольничать. Даже если он решит мобилизовать войска, то в первую очередь стоит сосредоточиться на снабжении, подготовить лекарства и пайки. Если отправить послание прямо сейчас, возможно, еще будет не слишком поздно.
Гу Юнь тут же спросил:
— Почему бы тогда не отправить письмо в Северный Синьцзян?
Не меняясь в лице, Чан Гэн ответил:
— Потому что в распоряжении ифу всего один Черный Орел, а значит, мы можем сделать только одну ставку в этой игре. С учетом того, что раз постороннему человеку вроде меня очевидно то, что, скорее всего, северные варвары решат обернуть нестабильную ситуацию на границе в свою пользу, генерал Хэ тоже должен это понимать. Поэтому велика вероятность, что он не будет привлекать соседние подразделения армии, а напрямую обратится за помощью к гарнизону в Чжунъюань. По возвращению с северо-запада Черный Орел должен передать генералу Хэ распоряжение проявить терпение. Он не обязан подчиняться «Цзигу Лин», но в то же время не следует вести себя неуважительно по отношению к Северо-Западному командующему.
Гу Юнь спросил:
— А в-третьих?
— В-третьих, — протянул Чан Гэн. — Я хотел предложить ифу воспользоваться ситуацией и, пока новости о происшествии на Шелковом пути не достигли столицы, придумать причину для того, чтобы вернуть Императору маршальскую печать. Ясно дай им понять, что больше не связан с армией и в то же время поддерживаешь контакт с Императором. Тебе достаточно будет сказать, что самое важное сейчас — это безопасность северо-западной границы. Перед уходом ты уже передал дела своим подчиненным, а без маршальской печати командующие трех фракций не вправе принимать поспешные решения. Поскольку северо-западная армия ни дня не может прожить без командира, то они обратятся к Императору с просьбой как можно скорее назначить кого-то.
Это отступление позволило бы одновременно и уйти от конфликта, и не дать Хэ Жунхуэю совершить преступление.
Хотя Чан Гэну еще хотелось добавить: «Это не лучший план. Он подходит лишь для того, чтобы спасти ветку, а не корень проблемы». Однако, интуиция подсказывала ему, что Гу Юнь явно не готов к этим словам, поэтому он оставил их при себе.
Выслушав его предложения, Гу Юнь долго хранил молчание.
Он отвлекся от обсуждаемой темы и вдруг невольно вспомнил о том ребенке, которого когда-то спас из волчьих когтей в метель, белую точно перья.
Тогда Шэнь И соврал Чан Гэну, что это было чистой случайностью. Но это не было случайностью.
У них уже имелись свои люди в гарнизоне на северной границе. Получив высочайшее повеление, Гу Юнь сразу же нашел Сю Нян. Но как только выяснилось, что она связана с варварами, он принял решение немного выждать, чтобы кося траву, не спугнуть змею [6].
Тогда Гу Юнь был еще юн, а решениям его недоставало зрелости. Его заботили только северные варвары, поэтому он совершенно позабыл приказ прошлого Императора: найдя маленького принца, немедля вернуться с ним в столицу. В своей беспечности Гу Юнь позволил Чан Гэну выйти за городские ворота. Только тогда он понял свою ошибку и в панике вместе с Шэнь И поскакал за ним.
Стоило смежить веки, и образ маленького Чан Гэна ясно вставал перед глазами. Израненный и тощий как скелет, окруженный волками и метелью, ребенок каким-то чудом продержался до их прибытия.
Гу Юнь закутал его в свою верхнюю одежду. Мальчишка был настолько легким, что его можно было нести одной рукой. Казалось, что он держит в руках маленького умирающего птенца — стоит сжать руки чуть сильнее, и тот задохнется.
Время текло подобно воде. Не успел Гу Юнь оглянуться, как этот ребенок повзрослел.
Заметив его длительное молчание, Чан Гэн не выдержал и обратился к нему:
— Ифу?
Гу Юнь слегка наклонил голову, и выражение его лица в свете лампы на мгновение смягчилось. Сердце Чан Гэна пропустило удар.
