— Холодно, однако, купаться, — сообщила Мира. — Я на денек отлучусь, проведать подругу, а вы дождитесь меня в гостинице.
Генри поцеловал графине руку, и та отвернулась, чтобы не видеть его красной макушки.
— Смогу ли я вынести разлуку?
— Сможете, — уверила фармацевта графиня, — если хорошо постараетесь. Найдете себе новую спутницу…
— Мирослава, если мне будет позволено сопровождать вас до дома подруги…
— Исключено! — заявила капризная дама. — Мы не виделись с подругой сто лет. Вам не будут интересны наши школьные воспоминания. К тому же вы не понимаете по-французски.
Генри не упал духом.
— Мирослава… — просмаковал он по буквам. — Вы — удивительная женщина и имя у вас удивительное.
Последний раз Мира содрогнулась от отвращения, когда вышла из душа и застала Генри у себя в номере. Фармацевт принес французское вино и любимый бельгийский шоколад графини. Он зажег у постели свечи, но вскоре убедился, что имеет дело с порядочной, целомудренной дамой, воспитанной в православных традициях.
На рассвете графиня пулей вылетела из отеля. Домчалась до аэропорта, истребовала билет, заказанный на ее имя, и тут же обменяла его на деньги. Идея возвращаться в Москву автостопом в кабинах дальнобойщиков уже не казалась ей глупой. Графиня пересчитала наличность и прыгнула в такси.
— Свобода! — воскликнула она, когда машина свернула с Приморского бульвара.
Мира представила себе физиономию Генри, который утром постучится к ней в номер с чашечкой кофе, и на душе у нее стало легко, словно путь лежал не в логово Привратника, словно она ехала на свидание к любимой подруге и предвкушала встречу. Мира так вдохновенно врала, что провалилась в соседнее измерение, где подруга уже готовила завтрак, с нетерпением глядя на часы. Дорога шла легко, время летело незаметно. К полудню графиня узнала поворот на Слупицу, и ее осенило: акцент сэра Генри похож на акцент Жоржа Зубова, который не был американцем и не старался выдать себя за англо-говорящего, несмотря на то, что знал английский язык лучше Миры.
Страшные догадки стали посещать графиню одна за другой: богатенький Генри стоял в очереди к телефону… Не может быть, чтобы он не имел мобильник в каждом кармане. Он слышал разговор с Боровским и ни разу не коснулся темы. Он примчался в Домодедово на то же рейс… Мира побледнела от ужаса. Кейс, с которым Генри не расставался ни на секунду, был в точности таким, как описывал доктор Русый — радиопоисковое устройство, с помощью которого Жорж пеленговал Гуся. «Боже, — испугалась Мира, — где я могла раньше видеть этого типа? До чего же знакомая рожа». Графиня вспомнила, как застала его в своем номере и обернулась. Погони не было видно. Дорога петляла на поворотах.
— Стой! — приказала она водителю. — Нет, поезжай. — Водитель дернулся над обрывом. — Поезжай, как ехал.
— В чем дело? — удивился водитель.
— Вот что, парень, — сказала Мира и вынула кошелек, — притормозишь на следующем повороте, и поедешь дальше.
— Куда я поеду?
— Вперед, пока не убедишься, что нет погони.
— Что за погоня? — испугался шофер. — Ты не говорила, что будет погоня. Я за бесплатно от погони уходить не буду.
— Будешь! — ответила графиня. — Жить захочешь — все будешь делать бесплатно.
Профессор Боровский присутствовал на защите, но в прениях участия не принимал. Он принимал таблетки валерианы, стараясь не привлекать внимания к своей персоне. Освободившись, он первым делом дозвонился в аэропорт.
— Москва-Екатеринбург?! — воскликнул профессор, хватаясь за сердце. — Прошу вас, умоляю, в списке пассажиров могла быть Виноградова Мирослава… — Натан опустился в кресло. Коллеги замерли возле его стола.
— Воды, Натан Валерьянович? — предложила секретарша.
Кто-то нес в кабинет графин, кто-то рыл шкаф в поисках валидола. У Боровского темнело в газах, пока дама из справки изучала список.
— Нет? — переспросил он. — Вы уверены? Прошу вас посмотреть еще раз внимательно. Она брала билет перед самым вылетом. Может быть, не успели внести в список? Благодарю вас, благодарю… — произнес Натан и положил валидол под язык. — Позвоните Розалии Львовне, сообщите ей, что я жив.
Озарение застало графиню Виноградову в одиночестве на пастушьей тропе, уставшую и беспомощную. Она вспомнила портрет вельможи викторианской эпохи, обезобразивший стену старинного Йоркширского особняка, который принадлежал другу Юргена Ханта по имени Крис. И портрет, и особняк, и коллекцию старинной мебели Крис унаследовал от покойного дядьки. Мире еще тогда не понравился колючий взгляд и клинышком выбритая рыжая бороденка.
— Предок? — спросила графиня у хозяина дома.
— Ни в коем случае, — испугался хозяин. — Я сам его боюсь. Даже прикасаться к нему не хочу, потому и висит, — признался несчастный. — Я даже в холле боюсь находиться один, оттого, что он все время на меня смотрит.
Храброе сердце графини задрожало как овечий хвост. «Копия Генри, — вспомнила она. — Точно та же гадкая рожа, будто с него рисовали!»
Портрет, висевший на стене английского замка, датировался девятнадцатым веком, титул вельможи был выгравирован на золотой табличке. Мира не могла вспомнить имя. В прошлой жизни ее подобная информация вряд ли интересовала. Это были счастливые и беззаботные времена. Каждый день они с Ханни гостили у какого-нибудь нового друга, и у каждого друга был дом, и каждый английский дом был в чем-то особенным. Но именно тот день она запомнила на всю жизнь. Хант обмывал коньяком победу немцев над французами в чемпионате мира по футболу, а Мира слонялась по усадьбе в поисках привидений. Тогда в их жизни не было Даниеля. Его место занимал Томас — начинающая рок-звезда. Томас жил на диване, бренчал на гитаре и дождаться не мог наследства от Ханта, чтобы создать собственную рок-группу. Хант не спешил с наследством. Более того, не собирался продюссировать бездельника. Томас ждал, раздражался и требовал внимания. Хант делал вид, что занят, и разъезжал по старым друзьям. Пока не появился Даниель, Хант пил за всю футбольную лигу и Мира не могла расслабиться ни на минуту.
Французский коньяк отомстил немцу за поражение. Мира не успела вызывать такси, как Хант добрался до хозяйской машины и оконфузился, не увидев руль на привычном месте. Раньше, чем Мира заподозрила неладное и домчалась до гаража, Хант вспомнил, что находится в Англии, и перелез на место водителя.
— Ты не можешь в таком виде вести машину! — испугалась графиня, но Хант вцепился в руль мертвой хваткой.
— По-твоему, я могу в таком виде идти пешком? — удивился он, и руль не отдал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
