По морю сияние разливали!..
Умолкла песня. Но еще качались волны, покачивались на волнах корабли, и на поверхности моря тысячами нитей тянулись и рассыпались пенные бусы Шамирам… Царило молчание, полное покоя, убаюкивающее…
Внезапно раздался голос Старшей госпожи:
В муках рождения – небо и земля,
В муках рождения – и пурпурное море…
Казалось, это ветер неожиданно запел в снастях – так странно и непривычно прозвучал ее голос. Все с полуулыбкой молча внимали этой древней песне. Даже дети слушали внимательно и благоговейно. Когда песня умолкла, супруга Гадишо промолвила:
– Да не омрачит никакое горе закат твоей жизни, Мать-госпожа!
Остальные повторили ее благопожелание.
– Светлого века и вам, дети мои! – ответила Старшая госпожа. – Да расцветет семя Ваагна, да будут дети ваши драконо-борцами!
– Мать-госпожа, а кто же был Ваагн? – опять пристали к ней дети.
Старшая госпожа принуждена была рассказать им предание о Ваагне.
– Мы тоже будем драконоборцами! – воскликнули дети. Старшая госпожа вдруг опечалилась.
– Ах, опасный дракон стал у нашего попога, не сегодня-завтра ворвется он к нам в дом… Когда же вырастете вы, птенчики мои?..
– Скоро, очень скоро! Завтра! Ты помоги нам вырасти, Мать-госпожа!..
Все рассмеялись.
Долго еще плыли корабли. Положив головы на подушки или на колени старшим, уснули дети. Их прикрыли расшитыми золотом покрывалами.
Ночь пряла свою нить. Берега хмуро чернели вдали, тени скал опрокинулись в море. В восточной стороне, по ту сторону гор, свершалось что-то таинственное. Казалось, там проходит факельное шествие и свет факелов отражают небеса. Отблеск этот все усиливался, и внезапно над горой вспыхнул тонкий серп месяца, заливая серебряным сиянием поверхность моря.
Печальное очарование луны разлилось по морю. Очертания гор растаяли в тусклом полумраке, и сном стало казаться все – волны, корабль, берега и горы…
Давно умолкла песня, но шепот волн, казалось, повторял это пленительное предание.
– Хорошо поступил старик прародитель, отняв ожерелье Шамирам! – проговорила Анаит. – Не то сгорели бы все смельчаки юноши.
– Но ведь они сгорели бы от любви! – мечтательно возразила дочь Гадишо.
– Что ты говоришь, Олимпия? Кто же защищал бы отчизну?
– Да сама Шамирам! – проговорила Олимпия. – Она заколдовала бы все вражеское войско! Разве не жаль тебе заколдованных бус, которые бросили в море?..
Анаит мечтательно следила за посеребренными луной волнами, вызывая в воображении образ Артака и их любовь, которая давала им силы жить и бороться.
Дыхание моря становилось сырым и прохладным. На берегу замелькали факелы: это замковые слуги встречали запоздавший корабль. Все сошли на берег и направились к замку. Повидавшись с матерью, Артак ушел в отведенный ему покой. Он очень неловко. ко чувствовал себя в этом замке, владелец которого совершил предательство. Хотя теперь Гадишо как будто и искупил свою вину, но Артак все же не мог спокойно и уверенно говорить с его сепухами. И действительно, в замке Хорхоруни создалось странное положение: часть сепухов продолжала хранить преданность своему нахарару, занимая выжидательную, или, скорее, даже враждебную позицию в отношении мероприятий Артака. Эни всячески старались скрыть от Артака подлинные сведения о боевом составе и снаряжении хорхорунийского полка. Но среди них были и сторонники князя Хорена а следовательно, и Спарапета. Эти тайно оказывали Артаку всяческое содействие, остерегаясь, однако, проявлять свое доброжелательство открыто. Сам же молодой нахарар держался так, как если б имел дело с преданными соратниками, не показывая и виду, что замечает настороженность одних и расположение других. Он вел себя в замке Хорхоруни как гость, как попутчик матери и супруги Спарапета.
Дружеская обстановка, еозчанная хозяйкой замка, заставляла на время забыть о военных делах и княжеских неурядицах и возбуждапа жечание установить мирные, родственные взаимоотношения.
Артаку сообщили о решении отпраздновать его свадьбу. Он был поражен и смущен: брак представлялся ему самому делом еще очень отдаленным и даже не совсем реальным. Ему не верилось, что его любовь к Анаит, претерпевшая столько тяжких испытаний, может так быстро и легко получить счастливое завершение. Он был поглощен военными приготовлениями, объезжал владения нахараров, подсчитывал численность отрядов, их снаряжение, их боевую готовность и вс всех этих трудах искал возможность забыться.
Сообщение о свадьбе вызвало у него робость, гильно и сладостно сжалось у него сердце. Будучи не в силах побороть свое волнение, он вышел из зала и поднялся на башню. Широкая грудь моря раскрылась переп, ним. Полная луна царила на небесах и властвовала над землей.
«Но что представпяет собой война, кому она приносит радость?.. – думал Артак, постоянно возвращавшийся к своим мыслям. – Пусть бы вовсе не было ее, чтобы люди могли свободно дышать».
Пройдя к парапету башни, он присел. Было еще не поздно, не все в замке спали. Артаку послышался какой-то шорох внизу на лестнице. Не успел он подойти, как по каменным ступенькам, сдерживая смех, поднялось несколько девушек. Среди них были Олимпия, Анаит, Астхик и дочери других нахараров.
– Князь Артак, – обратилась к нему Олимпия, – когда же кончится эта война?
– Она еще только начинается, ориорд! – засмеялся Артак.
– Как грустно слышать!.. Мы хотели проехать по морю…
– Это вы можете сделать и теперь, ориорд! – ответил Артак. – Море никуда еше не сбежало.
– Да ведь говорят, что скоро придут персы!..
– Не допустим, ориорд.
– Разве в силах мы победить персов, князь? – не без насмешки спросила Олимпия.
– Иного выхода, кроме сопротивления персам, у нас нет, ориорд.
– Но как это сделать, князь? – спросила Шамунэ, дочь Нершапуха, застенчиво отводя черные виноградинки глаз.
– Нужно вооружиться всем – мужчинам и женщинам, старым и малым, крестьянам и князьям. Всем, кто жив, здоров, кто дышит!.. Персы идут на нас, чтоб предать уничтожению все в стране, – самый дух наш. Поэтому и мы должны напрячь все наши силы, до самого крайнего предела – и воевать!
– Они хотят все уничтожить?.. – со страхом переспросила Шамунэ, которая не совсем поняла Артака, но, угадывая что-то ужасное, упала духом. – И ничего, ничего не оставят?
– Ничего! Ничего! – сурово подчеркнул Артак. – Ни этого моря, ни этого неба, ни земли. И ничего живого на ней! Все умолкли.
– А если мы станем персами, князь, – не все ли равно?.. Разве не останутся такими же и это море, к небо, и зсмпя, И жизнь? – неожиданно задала вопрос Олимпия.
– Ах! – почти в один голос, с ужасом воскликнули девушки.
– Ну да, конечно! Разве перс не способен смотр сто на все это, радоваться всему этому? Нет, что ли, у персов ни моря, ни неба, ни жизни?..
– Что ты говоришь, Олимпия? – с укоризной воскликнула Шамунэ. Она в известной мере разделяла мнение Олимпии, но ей было неловко перед Артаком, который слыл человеком глубоко образованным.
– Я же не говорю: «Сделаемся персами!» – продолжала отстаивать свою мысль Олимпия. – Я говорю: «Если б мы стали персами». Разве страна не осталась бы той же страной?
– Страна-то осталась бы, ориорд Олимпия, – задумчиво ответил Артак. – Но что бы ты сделала, если бы из этого дома, из города, сел, моря, всей нашей страны ушли все родные, близкие, весь народ, все живое – словом, все? Если б, уходя, взяли с собой селения, монастыри, могилы твоих прадедов, вырвали у тебя из памяти все старое, прежнее, самое воспоминание о предках твоих? Отняли бы все, все это – иначе говоря, душу твою?.. Оставили бы у пустынного моря, на пустынной земле, под пустынными небесами. Что бы ты сделала?..
– Господь упаси нас, князь! Какую ты ужасную вещь сказал!.. – испуганно воскликнула Шамунэ.
– Ну что ж, была бы у нас персидская душа, – упорствовала Олимпия, очевидно, унаследовавшая настойчивый нрав отца.
– Подумай, что ты говоришь, Олимпия! – вновь остановила ее Шамунэ.
– Что же я такого говорю? Разве душа перса – не душа?
Артак быстро повернулся к Олимпии и внимательно оглядел ее. В серых глазах девушки ему почудилось что-то коварное. Он не мог предполагать, что найдет в ней такого опасного противника. Олимпия опровергала все его аргументы, опрокидывала логику его высказываний, ожидая его ответа с еле заметной насмешливой улыбкой.
– И у перса есть, конечно, душа, есть своя отчизна, своя жизнь, – ответил Артак. – Но если из моего тела выкачают кровь и перельют чужую – мое тело ведь погибнет… А зачем ему погибать?
– Но персы могущественны! Они принуждают нас. Что же нам делать?
– Но ведь Атилла – могущественнее персов!.. И, наверное, найдется на свете еще кто-нибудь посильнее Атиллы.
– Лиса съедает курицу, волк – лисицу, лев – волка. А в конце концов торжествует все-таки жизнь. Что бы ни случилось – жизни конца нет… Вот я и спрашиваю: какой вред для жизни от всего этого?
