может. Я ведь, права, господин председатель?
— Совершенно.
— Странно, — вновь обратилась Наталья к очкарику, — что я должна вам объяснять такие вещи.
— Можно ли считать наше заседание оконченным, вроде все вопросы выяснили?
Наталья повернулась к Леониду. Но тот не успел открыть рот, как вскочила Эмили.
— На моих глазах, в парке, этот….этот…его милость Шелестов, грозился убить вот их!
Ее палец уперся в сторону «ослов».
— Простите, — Демьян приобнял сестру за плечи и заставил сесть, — моя сестра слишком импульсивна.
— Тогда, мы вынуждены рассмотреть этот вопрос. Обвинение довольно тяжкое, — председатель Леонид чуть ли не улыбался во весь рот. — Господа, пускай один из вас расскажет о случившемся, а потом, мы выслушаем его милость Шелестова.
«Ослы» о чем-то переговорили. Тот из них, самый упрямый, не желавший сдаваться, встал:
— Мы случайно встретились с его милостью Шелестовым в парке. Я и мои друзья, провожали ее милость Аксенову от брата. У нас произошел небольшой спор с его милостью Шелестовым. И он стал угрожать нам. Это могут подтвердить и мои друзья, и ее милость Аксенова и его милость Муравьев.
Тут его взгляд уперся в Илью.
— Его милость Муравьев, собственно и уговорил Шелестова скинуть Мощь, они ведь друзья. После чего, мы слышали, как они спорили.
— Ваша милость? — Леонид вопросительно посмотрел на Илью. — Вы видели, как ваш родственник угрожал этим господам Мощью.
Илья поднялся. Интересно они тут все развернули: никакой засады, никаких угроз. Просто маньяк Шелестов захотел поубивать, ни в чем не повинных аристократов. И Илью еще притянули.
— Да я видел, в руках моего родственника Мощь, но я бы не назвал это угрозой. Скорее, демонстрацией своих способностей. Очень жаль, что простую похвальбу, вы восприняли так неоднозначно.
По аудитории прокатился негромкий смех. Молодей, Илья, вот это он выкрутил ситуацию.
— Да он в лицо им тыкал! — вскочил второй «осел», тот, что пытался снимать на камеру.
Тут уже все откровенно развесились. Осознав неоднозначность своего заявления, «оператор» стушевался, но не отступил:
— И еще, он наши телефоны сжег!
— Да, заткнись ты! — громким шепотом одернул его первый.
Председатель Леонид застучал по графину, призывая всех к тишине.
— Порчей имущества мы не занимаемся, — сказал он. — Здесь мы разбираем другие проблемы.
«Ослы» затихли и сели на свои места.
Леонид обратился к Илье:
— Так вы утверждаете, что Михаил просто демонстрировал свои умения владеть Мощью?
— Мне так показалось.
— Но эти благородные люди утверждают, что вы спасли их, заставив его милость Шелестова сбросить Мощь.
— Да, я сказал Михаилу, что такое поведение опасно. Не более.
— А о чем вы спорили, после того, как Михаил прислушался к вам?
— Простите, но это уже личное дело. Никоем образом, ни касаемо всех присутствующих.
Леонид немного подумал. Потом обратился ко мне:
— Михаил, хотелось бы услышать вашу версию.
Я поднялся:
— Мой родственник, Илья Муравьев прав. Я просто показал благородным людям, на что способен. Не из-за хулиганских побуждений и не из желания причинить вред. Как они и сказали, между нами произошел спор. И принял он довольно неожиданный поворот. Одним из аргументов с их стороны, стала демонстрация Мощи, сформированной в клинки. Возможно, они хотели меня напугать, удивить или поразить своим мастерством. Не берусь судить. Я же в ответ продемонстрировал то, что умею. После появился Илья, мой спор с ними, потерял смысл.
Все воззрились на «ослов». А ведь выходит, я их поставил в неудобное положение. Если, они признают, что тоже угрожали мне Мощью, то мои действия станут вполне законными. Скажут, что ничего такого не было, выйдет, будто они трусы, не решившиеся дать отпор.
Еще был вариант обратиться в полицию, но аристократы, как я понял, не любят выносить сор из избы.
— Сложная ситуация, — произнес Леонид. — Господа, думаю, хватит выяснять, что здесь произошло, мы не следователи. Но хотелось бы послушать ваши мнения и определить, соответствуют ли действия его милости Шелестова, принятым у нас правилам.
Хитрый жук, этот Леонид. Понимает, что дальнейшее разбирательства приведут к такому, о чем особо распространяться не требуется. Там и попытка обвинить в изнасиловании, и недвусмысленные оскорбления с моей стороны. И «ослы», сложив передо мной оружие, окажутся не в самом выгодном свете.
А Леониду, как я понял, очень хочется выставить в таком свете меня. И не ему одному. Интересно, он тоже в этом «Союзе благородных сердец», или просто, из-за присущего аристократом чванства, решил подпортить мою репутацию?
Я особо не прислушивался к словам Совета. Пускай говорят, что захотят. Особо-то, на меня это не повлияет. Или повлияет? Наверное, есть в этом какой-то смысл. Старик тогда ведь говорил, что без связей, мне ничего не светит в мире аристократии. А если обо мне пойдет недобрая слава, боюсь, никаких связей я не налажу.
Потом, по столам Совета пустили какую-то бумагу. Каждый из них, что-то написал в ней. Принимают, какое-то решение, понял я. Почему таким странным образом? Да кто их знает, традиция может такая.
Наконец, Леонид огласил:
— Большинством голосов, мы приняли решение. Его милости Михаилу Шелестову, требуется принести извинения этим господам.
Тут он протянул руку в сторону «ослов», затем продолжил:
— И лично ее милости Аксеновой. В противном случае, мы будем вынуждены признать его действия не соответствующими понятиям чести.
Что последует за «признанием моих действий не соответствующими», Леонид не пояснил.
Я обвел взглядом присутствующих. Демьян сидел спокойный, словно сфинкс. А вот его сестра, наоборот, расцветала от удовольствия. «Ослы» тоже оживились.
Собственно, что такого? Ну, скажу я «приношу извинения», не убудет от меня. А полудурки, поди отстанут, и прекратят досаждать мне.
Тут я наткнулся взглядом на Наталью. Она не отрывала от меня глаз. Затем, еле заметно покачала головой. Мол, даже не смей!
Выдохнув, я поднялся.
Глава 57
— Господа, — начал я. — Как и сказал, его милость…
Черт, фамилию забыл! Имя помню — Леонид, а фамилия?
— Крылов, — подсказал мне Илья.
— Как и сказал, его милость Крылов, я — человек из низов. Волею случая, и милостью его светлости Воронцова, я возведен в патрицианский статус. И многое для меня, в обществе благородного сословия, не до конца понятно. Например, наш сегодняшний разговор. Я понимаю — он очень важен для всех присутствующих, я же, в силу того, что рос и воспитывался в других условиях, не могу полностью оценить его значимость.
Леонид попытался что-то сказать, видимо, объяснить мне, тугодуму, к чему весь этот цирк с Советом и извинениями, направо и налево. Но я остановил его жестом руки.
