постели среди ночи, чтобы втайне от семьи предаться своим излюбленным занятиям? Нет! Тень, отброшенная на боковую стену, слишком длинная для Вилли. Человек поводит свечой по сторонам, словно проверяя, есть ли в помещении еще кто-нибудь. Может быть, там Корделия… в укромном месте, в поздний ночной час, когда муж предположительно в отъезде… ждет того, кому послала личный ключ?.. Ах! Если там Корделия, значит она точно виновна!
Да! Виновна! Виновна! У тени на стене я разглядел своеобразные очертания тюрбана с пером, выделяющиеся особенно отчетливо. Это она! Корделия! Никогда впредь не поверю я в женскую добродетель!
Дверь оставлена приотворенной – нарочно, полагаю, чтобы любовник открыл ее без малейшего шума. Теперь я вижу слабый луч света, медленно приближающийся по лестничной площадке. Судя по круглой форме источника свечения, исходит оно из потайного фонаря. Вот фонарь вплывает в кладовую комнату… и я наконец различаю силуэт высокого мужчины, закутанного в просторный плащ. Похоже, служанка Корделии посвящена в тайну своей хозяйки: незнакомца сопровождает женщина, чей рост, фигура и белые подъюбники, видные из-под платья, полностью отвечают описанию горничной, миссис Бетти.
Свеча Корделии находится слишком близко к окну, а потайной фонарь остается слишком далеко в глубине помещения и светит слишком слабо, чтобы я мог прочитать на лицах любовников чувства, вызванные этой таинственной встречей, – не говоря уже о том, что черты джентльмена покрыты густой тенью от шляпы, а дама обращена ко мне спиной. Однако Корделия так порывисто кидается к нему, а он всей своей позой выражает такую нежную почтительность, что у меня не остается сомнений в их обоюдной радости. Теперь он стоит перед ней на коленях и горячо прижимает к губам ее руку, не оказывающую никакого сопротивления. Это-то и служит сигналом к началу грозы, которой суждено обрушиться на них. Худшие ревнивые опасения подтверждаются окончательно и бесповоротно; всякое человеческое терпение иссякает; закрытая дверь внезапно распахивается – и вот Семпрониус уже стоит перед ними, как громом пораженными.
Все окаменевают, не исключая миссис Бетти. Да-да, миссис Бетти! Несомненно, будучи хранительницей секретов своей госпожи, вы имели множество приятных привилегий, но теперь готовьтесь искать себе место в другом доме.
Ах! Как бушует Семпрониус! Как он угрожает любовнику! Как он, стискивая руки, клянется вечно служить демонам ада, если не отомстит сполна виновникам своего бесчестья! Потрясенный неожиданностью, незнакомец словно бы обратился в статую: он до сих пор не находит в себе сил переменить позу, так и стоит на коленях.
В гневе своем Семпрониус столь громогласен, что скоро разбудит весь дом. Собрание в кладовой комнате уже пополнилось двумя вновь прибывшими. В них я по размерам и фигуре легко опознаю старых знакомых: один – крупный водяной спаниель, которого я часто видел бегающим по дому; а другой – малого роста, в ночной сорочке, со свечой в руке, оцепенелый от удивления – не может быть никем иным, как Вилли. Полагаю, голос отца нарушил его сон, и мальчик испугался, вдруг воры проникли в кладовую с умыслом похитить бесценные гравюры.
При виде сына негодование Семпрониуса лишь возрастает. Мне кажется, даже с такого расстояния я слышу, как он кричит: «А вы почему не в постели, сэр?» – после чего влепляет бедному Вилли увесистую пощечину. От столь нелюбезного приветствия мальчик пошатывается и, опасаясь второго такого же, бросается прочь. Вот только в смятении своем он перепутывает двери и открывает ту, что ведет в спальню Эдварда… да что за чертовщина у нас тут творится? Шестой человек головой вперед вваливается в комнату и рушится на пол, подминая под себя Вилли. Спаниель усугубляет общую суматоху бешеным лаем и запрыгивает на спину незваному гостю.
Вилли выползает из-под своего притеснителя, отзывает пса, помогает встать вновь прибывшему (который торопливо приводит в порядок свою одежду) и вознаграждается за свою доброту второй пощечиной. Нет, прекрасная дама (ибо наш незваный гость определенно женщина), даже если бы вы не выдали себя таким нелюбезным поступком, вашу восхитительную фигуру и общий ваш облик ни с чем не спутаешь: вы не кто иная, как наша горячо любимая тетушка. Полагаю, добрая душа утоляла свое любопытство узнать, чем же закончится буря, для поднятия которой она приложила столько усилий. С этой целью она спряталась в смежной спальне – и как раз приникала ухом к замочной скважине, навострив слух, когда Вилли неожиданно открыл дверь, тем самым лишив ее опоры и заставив присоединиться к обществу столь необычным и неприличным манером.
Такого поразительного события оказалось довольно, чтобы на миг остановить даже бурный поток негодования, извергаемый Семпрониусом. Соблазнитель Корделии наконец обрел способность двигаться и поменял коленопреклоненную позу на стоячую. Похоже, он решил воспользоваться общим замешательством и незаметно улизнуть. Я видел, как миссис Бетти что-то ему шепнула, – думаю, любезно посоветовала не упускать удобной минуты, ибо он надвигает шляпу еще ниже и тихонько пятится к двери.
Однако Семпрониус разгадывает его намерение: он бросается к нему, яростно хватает за руку и тащит обратно на середину комнаты.
О, позор презренному трусу! Соблазнитель падает на колени перед человеком, которого столь тяжко оскорбил, и с воздетыми руками молит о сострадании. А Корделия… ах, я поражен ее поведением! Она смело подходит к мужу с таким видом, будто может оправдать то, чему нет никаких оправданий… либо же она намерена честно заявить, что отдает предпочтение молодому негодяю и ни гнев мужа, ни презрение общества ей нипочем. Я скорее предположу последнее, ибо она уверенно протягивает руку к коленопреклоненному незнакомцу и… берет у него фонарь. Зачем, спрашивается? Бог ты мой! Она снимает с любовника шляпу и светит фонарем прямо ему в лицо… Ура! Ура! Ура! Клянусь небом, это Эдвард!
О добродетельная Корделия, как несправедливо все мы о вас судили! Как же я рад, что ошибался! Да и Семпрониус, похоже, нимало не огорчился, обнаружив изгнанного сына там, где ожидал найти страстного любовника жены. Во всяком случае, он не отнимает свою руку, которую Эдвард схватил и сейчас прижимает к губам. А почему я уверен, что суровое лицо Семпрониуса несколько смягчилось, так потому, что миссис Бетти решает воспользоваться случаем получить полное прощение за свое участие в деле и без лишних церемоний падает на колени рядом с Эдвардом. Теперь Корделия переводит фонарь с Эдварда на свою коленопреклоненную горничную – и взорам являются черты вовсе не миссис Бетти, но девушки лет семнадцати, не больше, прекрасной, как гурии Магометова рая[63].
Так вот, значит, какова цель ночной встречи. Мы полагали, что Эдвард уже во многих сотнях
