резко сказала Камайя, отворачиваясь. - Пока ты учишься у улсум. Одно другому не мешает.
- Я буду покорна воле досточтимой. - В голосе Нелхи была какая-то затаённая радость, и Камайя стиснула зубы. - Воля Улхасум - воля Матери Даыл.
- Ступай, - сказала Камайя, глядя в очаг, на язычки пламени от догорающего полена. - Доброй ночи.
- Доброй ночи, досточтимая.
Камайя выпила ачте, который на вкус был как уксус с перцем, и накинула расшитый халат: апрельские ночи не баловали теплом. Она вышла из покоев и немного постояла у окна в коридорчике, глядя на затянутое тучами тёмное небо. Тулым дремала в закутке, укутавшись в толстое одеяло, дверь открывалась бесшумно, и Камайя не стала будить девушку. Невеста… Мысленно пожелав им с Лио счастья, она вышла на открытую галерейку и наткнулась на Туруд.
- Тулым дремлет. Я не против, - сказала она, уловив цепкий взгляд улсум, сразу же упавший на едва освещёный уголок, где притулилась девушка. - Туруд, я хотела поговорить по поводу Тинхэн. Она довольно давно работает в швейной мастерской, и господин Аслэг, думаю, не будет против, если я выдам её замуж. Я хочу, чтобы завтра ты разрешила ей выйти из дворца и присутствовать на празднике. Лучше, если она будет помогать девушкам разливать оол. Пусть присмотрится к мужчинам… А девушки подскажут ей, кто из них свободен.
Улсум опустила глаза. Камайя стояла, вдыхая запах её цветочного мыла, и что-то тёмное и нехорошее вдруг подступило к горлу.
- Не молчи, Туруд, - сказала она с очень весёлой улыбкой, которая никак не хотела держаться на губах. - Неужто завидуешь Тинхэн? Давай и тебя замуж выдадим… Ты и детей ещё можешь родить… Ты же любишь малышей, я знаю...
Слова сыпались, как сенная труха, на что-то большое, тёмное и липкое, что вздымалось постепенно от самых ног. Туруд не поднимала глаз.
- Досточтимая, прошу прощения, - наконец прошелестела она. - Я не хотела.
- Что… - шёпот метался между колонн, и Выы возвращал его, не давая улететь. - О чём ты…
- Тинхэн сегодня у досточтимого. Я отвела её вечером.
Камайя стояла, и холодный ночной ветер частичка за частичкой рассеивал её, поднимая к небу, как пепел старого пожарища. Сердце стукнуло два раза, потом будто замерло, превратилось в сухой кусок дерева вроде тех, что волны иногда выносят на пляжи, выкатав все намёки на струившуюся в них когда-то жизнь, и кровь остановилась в жилах.
- Госпожа, она не хотела, но приказ…
- Замолчи, - сказала Камайя. - Закрой рот. Тебя это не касается. Где Нелха?
- Досточтимая, прости, я правда…
- Закрой рот! - крикнула Камайя, и пламя могло бы вырваться из горла, если бы она всё ещё была жива, но внутри всё заледенело. - В общей спальне?
- Да… - пробормотала Туруд.
Дверь в общую спальню, тесную, пропахшую потом и притираниями, открылась так резко, что девушки вскочили с постелей, а одна взвизгнула. Всё равно. Всё равно. Уже всё равно.
- Нелха, Мать Даыл благословила тебя. С завтрашнего утра ты принадлежишь гарему Ул-хаса. Поздравляю!
Каждый звук собственного голоса отравлял кровь, обжигал горло и язык, бил по ушам. Нелха, стоявшая в одном нижнем платье у ряда постелей, разложенных на возвышении, замерла, распахнув красивые глаза, гребень, который она держала в руках, с негромким стуком упал на пол. Камайя шагнула наружу, в тёмный коридор, и оттолкнула с дороги Эрту.
- Прочь, - пробормотала она, шагая через двор. - Прочь. Прочь. Прочь.
Накрапывал дождь. Темнота была густой и внутри, и снаружи. Камайя бежала по галерейкам, потом остановилась, рыдая, и ударила со всей силы по штукатурке стены, но боли не почувствовала.
- Госпожа! - Тулым спешила ей навстречу. - Госпожа, ты заболеешь… Пойдём скорее! Ох, ну разве так можно…
Пар над чашей с ачте был густым. Камайя сидела в кресле, и ногти впивались в ладони.
- Тинхэн ушла к себе?
- Пока нет, - тихо сказала Тулым. - Госпожа, я могу отправить туда девушку, чтобы следила… Как только…
- Прочь. - Полынь на языке, крапивой по лицу. - Уходи.
- Повинуюсь воле госпожи…
Камайя обхватила себя руками и смотрела, раскачиваясь, как огонь в очаге превращает дрова в уголь, пепел и золу, как зыбкое тепло смешивается с холодным апрельским сквозняком из приоткрытого окна, и как пламя светильников колышет тени на стенах.
80. Руан.Лунное серебро
- Да ну, дружище, - сморщился Лумыт. - Бабы в Фадо - огонь! Скромные на вид, но как доходит дело до того самого, ну пр-р-росто огонь!
- Да ну… - протянул второй, чьё имя начиналось вроде бы на «п». - Теларские красотки - жарче! Папаша как-то рассказывал, что встретил в степи покойную, да будет её Перерождение достойным, Гатэ. Сказал, таких красавиц нет у нас. Я-то её не видел ни разу. Не верил в его россказни, пока не съездил в Телар… Вот они там горячи!
- А ну не смей трогать Артай-хасэн! - стукнул по столу Нада. - Язы… этого… ка лишишься, понл?
- Охолони, приятель, - сказал Тагат. - Улхасум Гатэ была красива, глупо спорить. Но в Фадо вкусы другие, да?
