ней же Тагат Хурга ездил… Она намекала, что…
- Тихо ты, - шикнула на неё Вутай. - Беду не накликай, глупышка! Да и мало в гарем попасть… Женой стать надо. Наложницы - это дело такое… Сколько их через гарем проходит - не счесть! Хотя и так уже честь великая, - смягчилась она. - Вернут Оладэ своё влияние… Улхасум столько раз Нелху хвалила! Не останется она наложницей, помяните моё слово!
Новость была странной, но Утар отвлеклась на наряды и отвлекла Алай, и она решила расспросить Нелху позже.
Небольшое, но очень ясное зеркало слегка изгибало отражение лица. Алай повертелась, пытаясь составить представление о головном уборе, что надела на неё Вутай. Конечно, красотой с Нелхой сравниться она не могла, но нарядные серебряные подвески с красными, как капли крови, камнями, над красным праздничным нарядом не оставляли сомнений в том, что она - хасум.
- Как невеста, красивая, - шепнула Утар. - Вот же мы глупые с тобой были… Мужа твоего страшным считали. А погляди-ка, как ты рядом с ним расцвела… На луну стала похожа!
Алай осторожно ощупала свои щёки и жалобно сморщила брови.
- Да вроде я не располнела пока, - тихо сказала она, и Вутай расхохоталась. - Или…
- Сияешь ты, хасум. - Вутай погладила её по плечу. - Мать Даыл, благослови землю под ногами этих красавиц… Идите, праздник же!
Алай шла среди девушек, наряженных так, что в глазах рябило. Старшие Оладэ следовали сзади, чуть поодаль, и негромко обсуждали сватовство и женихов.
- Вылетят из гнезда наши пташки, - донесся до девушек голос какой-то дада.
- Ага, и прямиком в клетку, - пробурчал кто-то из идущих рядом с Алай.
Выы так и норовил спутать подвески убора. Алай шла, придерживая их пальцами, и прятала улыбку, когда порывы ветра вздымали подолы халатов девушек. В её подоле по совету Камайи были зашиты мелкие камешки. «Как ты это делаешь?» - с ужасом и восхищением спросила как-то девушка из Лымай, заметив, что подол Алай не взлетает, в отличие от других, на зимнем ветру во время праздничных гуляний. «Ворожба!» - страшным голосом ответила Алай, и глаза вытаращила. Правда, потом она пожалела: уже на следующий день к ней стали подходить девушки с просьбой приворожить парня, а на третий день стало совсем не смешно, и пришлось признаться, что за такую приворожённую любовь душу придётся отдать. После этого к ней лишь дважды приходили.
- Досточтимые едут, - сказала Утар. - Смотри.
Алай смотрела. Улхасум сияла золотом наряда и роскошным венцом, но лицо её было таким, что Алай стало страшно почему-то. Она повернулась и посмотрела на Утар, та внимательно вглядывалась в лицо Улхасум, и Алай поняла - не показалось ей.
- Может, дитя ждёт, - прошептала Утар. - Помнишь, как мне было нехорошо… Пойдём. Узнаешь что во дворце - мне расскажи, хорошо?
Невысокие побеги молодой травы, примятые ногами, не успевали выпрямляться. Алай посматривала по сторонам, выискивая стебли лус танар, которые в это время года пахли особенно сильно, прежде чем отдать свой аромат цветам. Досточтимые уехали уже далеко вперёд, туда, где на огороженных флажками холмах раскладывали ковры с двухколёсных повозок и ставили на огонь котлы с оолом, таким многообещающе тёплым и сытным этим апрельским полуднем. На коврах размещались девушки и парни с умтанами, старшие доставали ягеты, а младшие вытаскивали из-за поясов свирели, дудки и трещотки. Алай рассмотрела на одном из холмов Велена, который вёл за руку Чимре, а та, к большому удивлению, была в женском наряде и смеялась, чёрные косы прыгали и танцевали над плащом цвета ягод нимэк, похожих на капли густой тёмной крови.
Сердце летело ввысь, к серому небу. Девушки сгрузили небольшие клетки-ящички с решётками на вершине одного из плоских холмов, чириканье птиц было оглушительным. Алай на миг замерла, почувствовав на плече тяжёлую тёплую ладонь мужа, потом подалась назад, прижалась к нему всей спиной и схватила его пальцы двумя руками.
Эным, что стояла на вершине, повернулась к толпе и закрыла глаза. Её наряд был густо обшит иссиня-чёрными вороньими перьями, и бусины на головном уборе были чёрными. Даже халат был выкрашен чёрной, самой дорогой из красок, хоть и мрачной, но лицо будто светилось, круглое, подобное бронзовой Монд в полнолуние. Голос эным был глубоким и проникновенным, и от переливов её песни слёзы наворачивались на глаза.
Первая птица поднялась в воздух, Алай затаила дыхание, как и все вокруг. Мальчишки с шестами замерли, эным притихли, крошечное лёгкое тельце поднялось так высоко, что рассмотреть его можно было лишь самым зорким. Сердце заныло, но тут же радость захлестнула Алай: птица порхнула на юг, прочь от дворца, над холмами, пропадая, без следа растворяясь в прозрачном воздухе между ладонями Тан Дан и Даыл.
- Хэ-э-э-э-эй! - оглушительным хором заорала толпа. - Слава Ул-хасу! Слава Улхасум!
Алай нашла глазами Камайю. Та стояла шагах в пяти от Ул-хаса и не смотрела на него. Даже радости от того, что первая выпущенная птица выбрала самое благоприятное направление, не было на её большеглазом лице. Алай обернулась на мужа. Тот стоял, едва заметно улыбаясь, но глаза были тревожными. Радость на миг отхлынула, обнажая какое-то дурное предчувствие, но тут же Утар подскочила к ним с леденцом на палочке, изображающем птицу, а умтаны заиграли весёлую мелодию, в воздух поднялись птицы и шесты с красными тряпками на концах, и радостные восклицания эным восстановили мир и радость в душе.
82. Руан.Такова судьба
- Не вижу тут Бакана, - сказал Руан, оглядываясь по сторонам.
- Нету его,
