Затем что-то произошло.
Когда Скотт писал эти строки, путешественники достигли вершины плато и начали плавно спускаться{197}. Большой интерес представляет список скорректированных высот, приведённый Симпсоном в метеорологическом отчёте: мыс Эванс 0, лагерь Осколки 170, Верхний ледниковый склад 7151, склад Трёх градусов 9392, склад Полутора градусов — 9862, Южный полюс — 9072 фута над уровнем моря[283].
Что именно случилось — не совсем ясно{198}, бесспорно лишь, что путь стал очень плохой, партия начала мёрзнуть, а вскоре Эванс, в частности, начал терять силы. Самые большие неприятности доставляла плохая поверхность. Я попытаюсь объяснить, почему в этом краю, где, напоминаю, ещё не ступала нога человека, не могло быть хорошего скольжения.
Скотт заложил склад Полутора градусов (то есть находящийся в 1,5°, или в 90 милях от полюса) 10 января. В этот день он и его спутники начали спускаться{199}, прежде же в течение нескольких дней двигались по довольно плоскому плато.
В их дневниках мелькает слово «кристаллы»: кристаллы выпадают из воздуха, кристаллы образуют наросты на застругах, свободные кристаллы лежат на снегу. Кристаллы, мелкие как песчинки, нагреваясь на солнце, невероятно портят дорогу; в облачную погоду тащить по ним сани намного легче.
Но облака появляются и исчезают без какой-либо видимой причины. Ветер же обычно дует им в лицо.
Райт утверждает, что некоторые данные наблюдений могут помочь понять природу этих кристаллов. При наличии ледяных кристаллов в воздухе возникает гало, а явление гало как раз и зафиксировано при прохождении участка от подножия ледника Бирдмора до полюса и обратно, то есть там, где местность понижается. Боуэрс упоминает, что кристаллы наблюдались не во всех направлениях, значит, воздух не всегда поднимался, кое-где он опускался, а следовательно, не выделял влагу. На пути к полюсу, несомненно, встречались разной формы поверхности, возможно, снег лежал волнами. Боуэрс пишет о крупной волнистости в 30 милях перед полюсом, могли быть и другие неровности, не заметные для глаза.
Общеизвестно, что чем выше от земли, тем меньше атмосферное давление — даже о достигнутой высоте можно судить по показаниям барометра. На последнем участке пути перед самым полюсом воздух поднимался, поскольку ветер дул с юга, а, как мы видели выше, поверхность плато около полюса понижается. Гонимый южным ветром воздух по склону поднимался вверх. При этом он расширялся, так как с высотой давление падает. Воздух, расширяющийся без воздействия внешнего нагревания, как, например, в теплонепроницаемом сосуде, испытывает адиабатическое расширение. В таких случаях воздух сначала насыщается влагой, а затем она выпадает.
Такие примерно условия сложились на плато, где воздух, поднимаясь, расширялся, но получал мало тепла извне, или не получал вовсе. Следовательно, он выделял влагу в виде кристаллов.
Резкое изменение форм поверхности (однажды, например, они оставили лыжи, так как попали в район сплошных заструг, — но местность снова выровнялась, поверхность стала мягче, и им пришлось возвращаться за ними) заставило Скотта предположить, что прибрежные горы недалеко; теперь мы знаем, что до них действительно всего лишь 130 миль.
В это же время Скотт высказал опасение, что партия хуже тащит сани, но тут они попадают на участок с хорошим скольжением, и сани снова идут как по маслу. В ночь на 12 января, через восемь дней после прощания с последней возвращающейся партией, он пишет:
«В ночном лагере сегодня все перезябли. Мы думали, что нагрянул большой мороз, но, к удивлению, температура оказалась выше вчерашней, при которой мы грелись на солнце. Непонятно, почему было так холодно.
Может быть, от чрезмерной усталости или от большой степени влажности воздуха. Удивительный человек Боуэрс!
Невзирая на все мои убеждения, он настоял на своём — делал наблюдения после того, как мы устроились на ночь. И это пройдя весь день по мягкому снегу на собственных ногах, тогда как нам на лыжах было сравнительно легко»[284].
14 января Уилсон записал:
«Очень холодный пасмурный серый день, с упорным юго-юго-восточным ветром, который всем нам сильно досаждает, хотя температура всего лишь -18° [-28 °C] во время ленча и -15° [-26 °C] вечером. До полюса совсем недалеко — чуть больше 40 миль»[285].
Скотт вторит ему в тот же день:
«Опять почувствовали холод. У всех были холодные ноги, впрочем, причиной тому — состояние наших меховых сапог. Я вымазал кожу жиром, и получилась ощутимая разница. Отс, кажется, больше других чувствует холод и усталость. Впрочем, физически все в прекрасном состоянии».
И 15 января, во время ленча:
«Все порядком умаялись»[286].
И снова Уилсон:
«Во время ленча заложили склад провизии [Последний] — финишный рывок к полюсу мы совершаем с девятидневным запасом провианта. После ленча до 7.30 вечера двигались гораздо легче. Поверхность очень странная: то рыхлый снег, то откуда ни возьмись участки заструг, а иногда нам казалось, что мы идём по пологому склону, снижающемуся с запада на восток».
В свете последующих событий я полагаю, что партия была не в такой хорошей физической форме, как это казалось десятью днями раньше, что именно поэтому они мёрзли и с таким трудом тащили сани{200}. И проявилось это тотчас же, как только они попали на плохую поверхность, образовавшуюся в результате выпадения кристаллов на снег.
Симпсон пришёл к выводу, что существует почти постоянный градиент давления, который заставляет воздух на плато перемещаться в северном направлении параллельно 146-му меридиану восточной долготы и предполагаемому краю плато.
Средняя скорость ветра в декабре и январе составляла тогда 11 миль в час. Во время перехода через плато Скотт в 23 случаях зафиксировал ветер силой 5 баллов и более, причём на пути к полюсу этот ветер дул им в лицо, а на обратном пути — в спину. Мороз при отсутствии ветра — это просто райские условия по сравнению с ветреной погодой, даже если в последнем случае температура и выше. Непрестанный безжалостный ветер в сочетании с большой высотой и низкими температурами превратили переход через плато в истинную муку.
Средняя скорость ветра в эти два летних месяца была, похоже, довольно постоянной, но мороз в январе вдруг резко усилился. Ещё в декабре фактическая средняя температура на плато составляла -8,6° [-22,6 °C], минимальная -19,3° [-28,5 °C]. По мнению Симпсона,
«следует считать одним из чудес Антарктики то, что она представляет собой обширный участок земной поверхности, где средняя температура в самый тёплый месяц более чем на 8° ниже нуля по Фаренгейту [-22 °C], тогда как самая высокая зафиксированная в этом месяце температура всего лишь +5,5° [-14,7 °C]»[287].
Но в январе средняя температура на плато упала на 10°, то есть до -18,7° [-28,2 °C], а минимальная до —29,7° [-34,3 °C]. Добавьте к этим температурам сильный ветер, о котором говорилось выше, — и вы сможете представить себе, в каких условиях протекал поход. После предыдущего путешествия Скотта по плато и полярной экспедиции Шеклтона такие ветры в районе полюса не были ни для кого неожиданностью. А вот резкое падение температуры по мере ослабления солнечной радиации выходило за рамки общепринятых представлений{201}. Скотт, скорее всего, не ожидал ни столь быстрого похолодания, ни такой плохой поверхности, хотя знал, что переход через плато будет сопряжён с большими трудностями, и даже допускал, что эта часть пути может оказаться куда более тяжкой, чем всё остальное путешествие.
В ночь на 15 января Скотт записал в дневник:
«Дело, можно сказать, верное, единственная грозная возможность — это если опередил нас норвежский флаг»[288].
От полюса их отделяло 27 миль.
Описание последующих трёх дней заимствовано из дневника Уилсона:
«16 января. Выступили в восемь утра, к 1.15 сделали 7,5 мили, устроили ленч и, пройдя 5,3 мили, наткнулись на чёрный флаг, колею от полозьев норвежских саней и собачьи следы, идущие в направлении на северо-восток и на юго-запад в обе стороны. Флаг, сшитый из специальной чёрной ткани, привязан к бруску, наверное снятому с поломанных саней. Определить, когда оставлены следы, трудно — то ли две недели назад, то ли три, то ли больше. Но флаг по краям уже сильно обтрепался. Мы устроили привал, рассмотрели следы и обсудили положение. До полудня скольжение было сносным, температура -23° [-31 °C], во второй половине дня мы спускались, причём поверхность поднималась в направлении к западу, а к востоку этого вздутия имелась ложбина — по ней-то и пришли норвежцы, очевидно с другого ледника{202}.
