— Уинтроу!
В голосе Этты прозвенело раздражение. Оказывается, он торчал столбом посреди палубы и пялился в одну точку, в то время как Кеннит быстро и целенаправленно ковылял прочь. Крен корабля становился заметнее с каждой минутой. Нельзя было терять времени. Уинтроу поспешил следом за капитаном.
Перебегая палубу, он услышал рев морских змеев, перемежаемый всплесками. Жадным тварям швыряли тела мертвецов. Пираты перешептывались и смеялись, с удовольствием наблюдая, как чудовища спорят из-за добычи.
— Поглазели, и хватит! — достиг его ушей рык Соркора. — Они и без вас очень скоро доберутся до всех мертвецов! Валяйте, вытаскивайте из трюмов рабов и тащите их на наши корабли! Живо, живо, пошевеливайтесь! Надо скорее рубить канаты и избавляться от этой дырявой посудины!
Камбуз оказался расположен в невысокой палубной надстройке. Кучка пиратов толклась возле двери с клинками наголо. Они не сразу заметили приближение капитана. Вот кто-то из них пнул дверь, за которой притаился неуступчивый кок. Изнутри донеслись отборные матюги, потом в трещину высунулось лезвие:
— Кто войдет первым — зарежу! Где, спрашиваю, ваш капитан? Я только ему сдамся, и больше никому!
Пираты сгрудились плотней, отвечая насмешками. Они показались Уинтроу стаей собак, загнавшей на дерево шипящего, плюющегося кота.
— Здесь капитан! — громко объявил Кеннит. Смеющиеся, хмыкающие молодцы мигом посерьезнели и шарахнулись прочь от двери, освобождая ему дорогу. — За дело! — велел им Кеннит. — Здесь я сам разберусь!
Они тотчас разбежались в разные стороны беспрекословно, хотя и весьма неохотно. Самый темный слух о любом кладе был уже интересен, но сокровище Игрота — это было уже нечто попросту легендарное. Уж конечно, все они рады были бы остаться и послушать, на что именно старый кок собирался выменять свою жизнь. Кеннит даже не стал провожать глазами своих людей. Подняв костыль, он стукнул им в дверь:
— Выходи.
— Ты, что ли, капитан будешь?…
— Да. Покажись.
Из-за двери показалась половина лица и один глаз, и человек поспешно шарахнулся назад в темноту.
— У меня есть чем выкупить свою жизнь, — донеслось изнутри. — Оставь меня в живых, и я тебе расскажу, где Игрот Смелый припрятал награбленное. И не только то, что взял на корабле-сокровищнице, а вообще все! Вообще все, что урвал!
— Где Игрот спрятал сокровища, не известно никому, — уверенно ответствовал Кеннит. — Он и его команда потонули все вместе, выживших не было. А если бы кто и остался, клад давно уже выкопали бы!
Говоря так, Кеннит с беззвучной ловкостью, вроде бы немыслимой для калеки, придвигался к двери и наконец замер непосредственно у косяка.
— Ну так вот тебе выживший: это я, — сказал кок. — Долгие годы я ждал случая вернуться туда и все откопать! Вот только случай, понимаешь, все не подворачивался. Кому, бывало, ни скажу — все только и норовят ножичек в спину всадить! Да и не всякому дано за тем кладом отправиться. Тут особый корабль надобен. Такой, какой теперь у тебя… В точности как тот, которым Игрот когда-то владел. Понимаешь, небось, о чем я говорю? Есть такие места, куда только живой корабль и доберется, а другим туда хода нет! Вот и весь мой тебе сказ! Оставишь мне жизнь, и я тебя туда проведу! Только пощаду мне дай!
Кеннит не ответил. Он не двигался и молчал, застыв по другую сторону двери. Уинтроу глянул на Этту. Она замерла в точности как Кеннит. И тоже не произносила ни звука. Она ждала.
— Эй! Эй, кэп, ну что скажешь? Договорились, что ли? Там столько добра, что жизни не хватит пересчитать! Целые горы сокровищ, и притом половина — всякие волшебные штучки из Удачного. И взять проще простого, просто подходи и запускай руки по локоть. Сразу станешь первым богатеем на свете! И всего-то надо — оставить мне жизнь! — с торжеством прокричал кок. — Что, справедливая сделка, а?…
Корабль теперь уже не просто кренился, а просто заваливался на один борт. Уинтроу слышал, как Соркор и его подручные орали во все горло, подгоняя рабов. Вот явственно донесся чей-то крик: «Он уже мертв, женщина, и ничего тут не поделаешь! Оставь его!» Следом раздался вопль, вернее, вой женщины, полный невыносимого горя.
А здесь, у двери камбуза, все было тихо. И Кеннит по-прежнему ничего не отвечал коку.
— Эй! — не выдержал тот. — Эй, кэп, куда ты там подевался?
Глаза Кеннита сузились в задумчивости. Его губы дрогнули, это было похоже на улыбку, но не совсем. Уинтроу вдруг заколотила нервная дрожь. Пора было кончать с этим и удирать с обреченного корабля. Трюмы быстро наполнялись водой, судно ощутимо тяжелело. Скоро море совсем поглотит его. Уинтроу открыл было рот, но Этта сейчас ткнула его кулаком в ребра. А потом все случилось одновременно и сразу. Уинтроу так и не успел ни в чем разобраться. Что пошевелилось первым — рука Кеннита с ножом или голова кока, решившего-таки выглянуть наружу?… Заметил его Кеннит или действовал по наитию?… Голова и лезвие сошлись с отточенной четкостью хлопка в ладоши. Клинок Кеннита глубоко вошел в единственный глаз кока и сразу высвободился. Мертвое тело завалилось назад, в темноту камбуза, и пропало из вида.
— Никто не выжил из команды Игрота, — проговорил Кеннит. Однако, когда он вобрал в себя воздух, его дыхание оказалось неровным. И, оглянувшись, он моргал, точно спросонок. — Хватит в бирюльки играть! — воскликнул он раздраженно. — Это корыто сейчас на дно пойдет!
И двинулся назад к «Проказнице», неся в руке окровавленный нож. Этта шла почти что плечом к плечу с ним. Похоже, случившееся даже ее отчасти выбило из колеи. Уинтроу, тот и вовсе бессловесно тащился следом за ними. И как могло так быть, чтобы смерть приключалась настолько стремительно?… Чтобы один-единственный миг непоправимо обращал в нуль все сложное уравнение человеческой жизни?… Короткое движение руки пирата — и вот она, смерть! Причем тот, кому принадлежала рука, вовсе ничего не почувствовал… Еще одна отметина на душе, которую причинила Уинтроу его связь с этим человеком. Как ему сейчас недоставало Проказницы! Она помогла бы ему все обдумать как следует. Она сказала бы, что он чувствует себя без вины виноватым, что у него нет причины корить себя за эту смерть…
Единственный сапог Кеннита едва успел коснуться палубы, когда корабль окликнул его:
— Кеннит! Капитан Кеннит!
Голос Проказницы прозвучал на редкость повелительно. Были в нем некие нотки, которых Уинтроу доселе ни разу не слышал. Кеннит улыбнулся с видом мрачноватого удовлетворения.
— Устройте рабов и рубите канаты! — распорядился он коротко. Потом глянул на Уинтроу и Этту: — Вы проследите, чтобы их по возможности чисто отмыли. И держите их на корме, подальше отсюда.
— Хочет побыть с нею наедине… — пробормотала Этта. Она вроде бы просто вслух отмечала очевидное, но в глазах ее полыхала ревность.
Уинтроу смотрел себе под ноги, на палубу. Иначе она увидела бы в его глазах точно такое же выражение, а он этого не хотел.
— А ты для гонимого и разыскиваемого неплохо устроился, — улыбнулась Альтия.
Грэйг тоже улыбнулся, весьма довольный собой. И откинулся на стульчике, поставив его на две задние ножки.
Над головой у него на ветке дерева висел фонарь в жестяном корпусе. Грэйг шлепнул по нему ладонью, и фонарь закачался.
— На что и жизнь, если не устраиваться с удобствами, — отозвался он с важностью. И оба весело расхохотались.
Качающийся фонарь заставлял тени дергаться и метаться. Отблески света дрожали в темных глазах Грэйга. Рубашка на нем тоже была темная, распахнутая в вороте, и свободные белые штаны. Когда он поворачивал голову, в мочке уха вспыхивала золотая сережка. Летнее солнце сделало бронзовой его кожу, он казался плоть от плоти этого вечера в лесу. И, в особенности когда белые зубы сверкали в улыбке, он поистине вновь становился тем беспечным молодым моряком, с которым когда-то в Ринстине свела ее судьба.
Грэйг оглядел полянку перед небольшим домиком и глубоко вздохнул. Кругом было так покойно и мирно.
— Сколько лет, — сказал он, — я здесь не был! Когда я был совсем маленьким и еще не начал плавать с отцом, мама, помнится, обычно привозила нас сюда, наверх, чтобы переждать самые жаркие дни лета…
Альтия обвела глазами маленький садик. Постройка выглядела почти игрушечной, лес плотно обступал ее, начинаясь чуть не от самого крыльца.
— Летом здесь в самом деле прохладнее? — спросила она.
— Да. Хотя и ненамного. Главное в другом: ты же знаешь, какая в Удачном иногда бывает летом вонища. Мы, кстати, были здесь и в тот год, когда впервые разразился Кровавый мор. И никто из нас не подхватил его. Мама до сих пор верит — это оттого, что мы избегли зараженных воздухов, витавших в городе тем летом. И после, хоть трава не расти, каждое лето непременно везла нас сюда!
