- Я забыл, в какой аудитории у нас сегодня занятия.
- Иди расписание посмотри! — заверещало на него учило. — Что, читать разучился?
Рул поплелся на урок, где из него должны были сделать послушного биоробота, зомби, служащего чуждым ему целям природы и больного общества.
«Как же мне не быть трусливой завнушенной овцой?», — думал он. «Как обрести свободу от самого себя?»
Рул завалил в класс, когда урок уже давно шел.
- Ты почему опоздал? — механично набросилось на него тупое преподавало.
- Меня завуч задержал, — стал врать Рулон. И сразу успокоилось от спасительной лжи безмозглое учило.
- Тогда садись, записывай тему.
«Да, без лжи невозможно прожить в этом сотканном из сплошного обмана и самообмана мире, — подумал Рул, плюхаясь на свое место, — и чем ты больше лжешь, тем тебе лучше», — думал он, усаживаясь вместе с Марианной. Она наводила марафет перед маленьким зеркальцем, не обращая на него никакого внимания.
- Со мной тут такое было! — стал ей рассказывать Рул все, что было с самого утра. Марианна слушала его, посмеиваясь и даже не глядя в его сторону. Когда он кончил свою трескотню, она пренебрежительно взглянула на него и сказала:
- Ну, а сейчас какое твое «Я» говорит со мной?
- Наверное, «гнилой философ», — задумавшись ответил Рулон.
- Вот видишь, мой милый, сколько в тебе «Рулонов». И один, не знает, что делает, решает другой. Вот почему ты такая слабая и беспомощная свинья.
- Да, — понуро промямлил Рулон, — Я понимаю, что даже это «Я», которое знает это, может в любую минуту исчезнуть, и это, может быть, навсегда.
- Вот что, придурок. Ты верно догадался. — посмеялась над ним Марианна. — Ты должен как можно больше и дольше видеть в себе эту кухню, тогда может в тебе будет что-то одно, что знает все о твоем говне и позоре, — рассмеялась она. — Но тебе мешает то, что ты мнишь себя умным. Помедитируй над фразой: «я — дурак, который мнит себя умным, чтоб сохранить свое невежество».
Марианна продолжила возиться со своей косметикой, а Рул загрузился по поводу новой открывшейся ему истины. Учило пиздело и корябало на доске никогда никому не пригодящуюся в жизни галиматью. Ученики занимались кто чем. А Рул вдруг посреди урока громко расхохотался и стукнул себя рукой по лбу.
- Рулонов! Не срывай урок! У нас важная тема, которую тебе придется сдавать на экзаменах! А ты чем занимаешься?!
- Я понял, что я — дурак! — заявил Рул.
- Ха — ха — ха! — загалдели ученики. — Он понял! Посмотрите-ка, наконец-то до него дошло. Рулон, да мы давно уже это знали, а ты только что понял, — глумились над ним ребята.
-Прекратите шум в классе! — бесилось учило, — Скоро контрольная работа! Вы получите двойки! Немедленно записывайте материал! — грузило их своим бредом преподка. Никому не нужный урок продолжался.
Кончив прихорашиваться, Марианна многозначительно посмотрела на Рулона и, положив ему свою ручку на область паха, лукаво сказала:
-Вера без дел мертва. Давай-ка, мой милый, начинай практику. Будь отрешенным и наблюдай, какие «Я» сейчас в тебе включатся. — говорила она, гладя и будоража ему хер.
- Ой, во мне включается «похотливый кролик», — сказал Рулон, чувствуя щекотку и возбуждение своего хера. Рулон стал изгибаться и ерзать на стуле. — Ой, может быть, здесь не нужно? — сконфуженно заканючил он.
- Наблюдай, наблюдай за собой, скотина, — злорадно бросила Марианна, видя неудобство и страх Рулона, попавшего в такую оказию.
Рул было попытался быть отрешенным и все наблюдать, как щекотка и возбуждение снова заставили его ерзать и извиваться на стуле.
-Ой, что-то я не могу, — испуганно шептал он Марианне, стараясь отстранить ее руку от своей мошни.
-Ах, эти непослушные яйца! — коварно улыбнувшись, сказала она, и изо всех сил сдавила ему мошонку, впившись в нее своими когтями. Рулон глупо заверещал на весь класс.
- Рулонов, встань, прекрати срывать урок! — разбесилось учило. Он попытался подняться с ничего не понимающей, ошалевшей рожей, но стоя загибался от боли в мошонке.
- Встань прямо, не паясничай! — орало преподавало. — Ну, что ты еще понял, придурок? — прикалывались над ним пацаны. — Ха-ха-ха! Ну и дурак же ты, и не лечишься! — раздавались реплики.
Тут затрезвонил спасительный звонок, и класс с шумом вывалил на перемену. Поскольку следующий урок должен был состояться в этой же аудитории, то Рул, оставив портфель, пошел бродить по школе, размышляя над тем, что он понял и пережил за сегодняшнее утро.
«Я не помню себя, своих решений, того, что было со мной. Я не знаю себя, как я устроен, какая канитель управляет мной, что же делать, чтоб измениться, стать нормальным. Но ведь я ничего не могу, остается только пытаться, наблюдать себя, изучать себя, стараться помнить и никогда не забывать об этом. Тогда я проснусь из этого сна, стану единым».
Тут он заметил, что впереди замаячила недовольная рожа Цыпы, и быстро ретировался в ближайшую аудиторию. Тихонько спрятавшись там под парту. В аудитории бегали и галдели ребята из младшего класса, а их тупое преподавало сидело, проставляя двояки в своем журнале.
- Писец тебе!
- Нет тебе писец прийдет! — орали друг на друга два пацана.
- Тише ребята, — бурчало на них учило. — Песец только девочки носят. — Класс так и покатился со смеху.
Но пацаны не успокоились и продолжили обзываться друг на друга:
- Да ты сидор, понял? — кричал один другому.
- Сам ты сидор!
- Потише, ребята, — уже более раздраженно бурчало учило. — У вас ведь свои хорошие имена есть, а вы «сидор, сидор».
Все балдели над невтыкающим ни во что училом.
Рул подумал: «Вот так и все люди говорят на одном и том же языке, но не понимают друг друга, так как вкладывают свое значение в слова».
- Да я могу 10 палок бросить, понял? — базарил один из пацанов.
- Да ты за базар-то отвечаешь, что 10?
- Зуб даю, — побожился первый.
- Да не фуфли 10, вот я 15 могу бросить, понял?
- Да ну 15, ты брешешь. Забожись, что 15. Поди за год 15.
- Ребята, замолчите, выйдите из класса, — взорвалась возмущением истеричная преподка. — В спортзале будете палки бросать, вы ведь не на уроке физкультуры.
Прозвенел звонок, и Рул посеменил на свой урок, стараясь наблюдать за тем, как он идет. Зайдя в класс и усевшись на свое место, он почуял что-то неладное. Где — то поблизости воняло экскрементами. Желая взять тетрадь из портфеля, он обнаружил, что его ранец стал очень большим и тяжелым. Когда он заглянул в него, то увидел, что он битком набит был чьим-то говном. От удивления он онемел, забыв о том, что хотел наблюдать за собой. Не зная, что делать, поставил свой портфель на место, и повернулся к Марианне.
- Ты что это такой загруженный, — спросила его она.
- Да мне в портфель насрали, — растерянно произнес он.
- Да? — весело переспросила она. — Да говно-то у тебя в репе. Проснись — ты серишь, — сказала Мэри, ткнув его пальцем в лобешник.
И тут Рул вспомнил, что хотел наблюдать за собой, и разозлившись треснул себя кулаком по лбу:
- О, черт, опять заснул, — выругался он.
«Но, что же теперь делать?» — сказал он про себя, поглядывая на набитый говном ранец.
- Что делать, свинья? Отнесешь его маме в подарок, — ответила на его мысли Марианна. — Давай, лучше рассказывай мне, какие процессы шли в твоей тупой репе, кады ты стал лицезреть этот дар богов, — глумилась над ним Мэри. — Зря что-ли весь класс трудился на перемене, вон, видишь сколько насрали.
Тут только Рул увидел, что за ним наблюдают все пацаны и девчонки и похихикивают, показывая на него пальцами, и о чем-то перешептываясь друг с другом.
«Ну, — начал шевелить мозгами Рулон, — одно из моих многочисленных «я», а именно «гнилой философ», которое может скоро исчезнуть, увидело такую дребедень», — бубнил Рул.
- Кады я увидел, что мне насрали в ранец, во мне механически возникла внушенная мне оценка, что это плохо, мол, когда в ранец срут, то и во мне механически, без всякого моего желания возникла реакция в виде обиды, самосожаления. Моя безмозглая машина не знала, что теперь делать с этим набитым говном ранцем, ведь раньше со мной такого никогда не происходило, и мама мне не говорила, что нужно делать, если мне в ранец насрут. И в моем биороботе возник кататонический ступор замешательства, и тут ты разбудила меня, прекратив мое отождествление со всем этим. И затем более умное, но беспомощное мое «я»- «гнилой философ», стало глядеть на всю енту хуйню через призму тех заморочек и вшивых теорий, которые я вычитал в книжках. Вот! — закончил Рул свой треп и виновато глядел на Марианну, ожидая ее оценки.
