- Складно пиздишь, — заметила она ему. — Но что же ты сам так не увидел сразу, ублюдок?
- Да я что-то еще не успел, — стал оправдываться Рулон. И тут же получил по губам от своей нежной подруги.
- Ой, за что?
Марианна еще раз дала ему пощечину, выжидая верной реакции. Тут Рул вспомнил, что был невежлив и не поблагодарил ее.
- Ой, спасибо, что учишь меня. Я стал оправдываться, — забубнил он.
- Вот так-то лучше, придурок, а теперь говори: «Я — скотина, которая любит оправдываться, чтобы сохранить ничтожество свое», понял? — строго спросила она.
- Я — скотина, которая любит оправдываться, чтоб сохранить свое ничтожество, — повторил, каясь Рулон.
- Вот почему ты, урод, никак не развиваешься, оправдываешься много.
- Есть грех, — согласился Руля.
- Ну, что с портфелем делать- то будешь? — глумливо спросила его наставница.
Рул посмотрел на свой ранец глазами Марианны, и почувствовал брезгливость и отвращение возиться с ним.
- Да оставлю его училке, — радостно и растождествленно сказал он с иронией, вспоминая как глупо беспокоился о том, что ему туда насрал весь класс. — Пусть они на своем педсовете изучают его и решат, чье именно тут говно, — прикололся он.
- Ну, молодец, паскуда. Достиг ты верного взгляда на вещи, — похвалила его Марианна. — Сегодня, я вижу, ты на славу поучился. Давай-ка, сорви сейчас урок и пожалуйся учительнице, что тебе насрали, — засмеялась подружка.
- Есть, будет сделано! — отчеканил Рул, и, взяв портфель и раскрыв его, он жалобным голоском стал канючить:
- Ой, Зинаида Макаровна, Зинаида Макаровна, а мне в портфель насрали!
Класс так и покатился со смеху. Учило, выпучив зенки, в недоумении подошла к нему и, уставившись в набитый говном ранец, только и могла сказать:
- Как насрали?
- А вот, посмотрите, пожалуйста, — заботливо подставил свою сумку ей поближе Рулон. — А тут ведь у меня тетради, учебники, дневник!
Растерянное учило, не знало сперва, что делать, а потом по привычке опять заорало на весь класс. — Признавайтесь, кто это сделал?
Класс взвыл от хохота.
- Тихо, тихо, я вас спрашиваю, кто это сделал?
- Ой, давайте, я посмотрю, — сказал Ложкин и побежал к портфелю. За ним пошли Филон, Кукс и другие хулиганы.
- Стойте, куда вы? Немедленно сядьте на место, — забесилось учило.
- Но я хотел помочь, — глумился Лошак, — знаю, кто как хезает. Я сразу бы вам сказал.
- Тихо! Я еще раз спрашиваю, кто это сделал? Я подниму вопрос на родительском собрании. Я доложу директору.
Ученики давились и загибались от хохота. Кое-кто уже упали со стульев и валялись, хохоча на полу.
- Тихо! Прекратите! Всем встать! — орало учило, но никто его уже не хотел слушать. — Я вызову директора, — тщетно угрожала преподавалка, стуча по столу указкой. — Я поставлю всем «неуд»!
Но никто ее не слушал, продолжая балдеж, и тогда старая маразматичка сама вылетела из класса со злосчастным портфелем по направлению директорской.
В отсутствии училы урок в спецшколе с уголовным уклоном продолжался.
К доске выскочил Филон и, нарисовав на ней здоровый фаллос с мохнатыми яйцами, подписал: «Судьба не хуй, в руки не возьмешь».
Только было Рул стал зависать по поводу этой великой мудрости, как жизнь ему показала еще один урок. Ложкин подошел к Бобрышевой и с глумливой ласковостью сказал: «Я тебя люблю». Она раскраснелась и заулыбалась от свалившегося на нее «счастья», и тут Лошак заорал: «Я люблю тебя бить головой о парту!» и, схватив ее за волосы, стукнул о стол. Класс так и покатился со смеху от этой глупой выходки, а Бобрица заревела навзрыд, видимо до нее стало доходить, что все сказки о любви — это пустые слова.
ЧАСТЬ 2. БУДНИ ДУРДОМА 1 (NEW)
Алтайские семьи
Настало время долгожданных встреч с Просветленным Мастером! И ученики на своих джипах, лимузинах, а кто-то на самолетах, яхтах подъезжали, подплывали, подлетали к огромному сияющему замку на берегу тихого океана в предвкушении нового духовного опыта. С трепетом и благоговейным ужасом подходили они к огромным дверям замка, осознавая, что настало время все свои ложные личности, гордость, спесь и другие порочные наборы оставить за этими большими дверями и сущностно, радостно влететь на порог святой обители Гуру Рулона, где их ждало полное и окончательное освобождение от уз сансары и кармы.
— Гыыч Ом, говноеды! — поприветствовал Гурун всех собравшихся в зале рулонитов.
— Гыыч Ом, засранец! — ответили те.
— Че, говна-то много накопил? — спросила его одна из жриц по имени Ксива, постучав кулаком по его лысине.
— Хватает, — признался Гурун, снимая фирменные темные очки, тем самым, обнажая свои бегающие от неловкости глаза.
— А капусты много накосил? — поинтересовалась другая жрица Элен.
— Ну, тысяч 50 баксов, — гордо сказал Гурун, — вытаскивая здоровый мешок денег.
— Ну, ты и лох, это че деньги что ли? — развыебывалась чу-Чандра, — то ли дело мы с Мудей 80 скосили, — сказала она, открывая здоровый чемодан, до отказа набитый толстыми пачками зеленых.
— Это уже получше, — небрежно бросила Элен, высокомерно посмотрев на чемодан, — но я думала, Мудя, ты на большее способен!!!
— Виноват, исправлюсь, — зачморенно пробубнил Мудон и тут же со злости наехал на Синильгу, заметив, что она ржет над ним:
— А ты че, свинья угораешь, скажешь, вы больше нагребли?
Тут Синильгу сразу стал выгораживать Нарада.
— Но, но, подождите, попрошу без выражений, — строя из себя дипломата пропиздел он.
— Ты давай, Нарада, колись, колись, насколько твоей личной силы хватило, — стала докапываться Вонь Подретузная.
— Ну, с личной силой вы погорячились, — начал Нарада, растягивая слова, — знаете ли, у нас много было разных поручений, дел, много разных расходов, и поэтому мы собрали 30 тысяч баксов.
— Ха-ха-ха, — заржали рулониты, — не пизди, фуфло, так и скажи, что вола ебал, и Синильгу свою караулил.
— Да пошли вы нахуй, — обиделся Нарада.
— Да, капустой вы нас опять не порадовали, — строя недовольную гримасу, сказала Элен, — так хоть может, списки новых людей привезли?
— Да, да, да, конечно, — залебезила Вонь Подретузная, — у меня наверняка больше всех, — и она достала толстую папку со списками.
— Ну, и сколько у тебя, жирная корова? — с нетерпением спросила ее чу-Чандра.
— 3000 новых людей с адресами.
— Фу, фыркнула чу-Чандра, а у нас 5000 человек.
— А вас вообще двое, могли бы и побольше собрать, — заметила Синильга.
— А вот я один, и у меня 7000 человек, — похвастался Гурун.
— Молодец, — сказала Ксива. На этих словах Гурун расплылся в самодовольной улыбке.
— Дурак, — продолжила жрица, — можно было и побольше. И Гурун опять поник. Но тут же получил пинок под зад и быстро опомнился:
— Виноват, исправлюсь! Есть, будет сделано! Рад стараться! Служу Эгрегору!
— То-то же, — ухмыльнулась Ксива.
— А у нас тоже 5000 новых людей, даже с лишним, — похвастался Нарада, доставая свои списки.
— А ну, покажи, — позвала его Аза.
Когда она пригляделась, то так и охуела.
— Так у тебя же 2000 из них без адресов! Ты что им на деревню дедушке писать будешь, долбоеб?!!
— А, б, у, и, ы, — не знал, что сказать дебил, — ну, значит, они просто не хотели дать свои адреса, — выкрутился хуесос.
— Ну вот, кто из вас сколько чего привез, столько будет и жрать, у того такие практики и будут, — обрадовали всех жрицы.
— Это же надо, какие бездельники, бездари, мир такой огромный, а они сидят, штаны протирают, говноеды, ни капусты тебе, ни списков нормальных, — ругались жрицы и жрецы между собой, кое-как складывая в грузовой лифт огромные мешки с деньгами и толстые папки со списками новых учеников.
«Понятно, — огорченно подумал Муд, — тортами кормить не будут». Уже несколько дней он жопой чувствовал, что эти костры он надолго запомнит, потому что в последнее время свинство в среднем звене учеников Рулона, которые лазили по разным заданиям по всему миру, особо расцвело, и близилась развязка. Рулон всегда давал шанс ученикам исправиться, при этом сначала намекая по телефону, а потом и через других учеников. Но если ты свинья, то до тебя очень туго доходит, а значит, пора тобой заняться серьезно. Людей надо спасать вовремя от говна, а то они забудут, что когда-то были людьми, и так и останутся говнами до конца дней своих. Что Рулон всегда блестяще и проворачивал на кострах.
Аза быстро исчезла за дверью, и Мудя стал робко прислушиваться, что там происходит. Тут в комнату влетела Элен — еще одна ближайшая ученица Рулона, отличавшаяся особо свирепым нравом — и так зыркнула на Мудю, что тот сразу стал ниже ростом.
