Он гордо кивнул. Я еще раз обратила внимание на розетку на его сюртуке.
— До сих пор я не понимала, как в одну ночь появились белые занавески на окнах и розетки во всех петлицах. Теперь я понимаю. Вы продавали шелк, а дамы-роялистки заранее готовили эти розетки…
— Мадам, прошу вас!
Но я была разъярена. Я была ужасно разъярена. Полки были почти пусты. Весь белый шелк был продан.
— И вы продавали тюки белого шелка в то время, как французские войска еще сражались, чтобы не допустить союзников во Францию?! Вы сидели здесь, продавали белый… белый шелк и получали за него деньги!.. Правда, месье?
— Мадам, я всего лишь служащий дома Клари, — запротестовал он. — Кроме того, многие счета еще не оплачены. У нас пока только должники, мадам, только должники. Дамы, покупавшие шелк, ждут возвращения Бурбонов. Тогда их мужья получат деньги и поместья, и дамы смогут оплатить свои счета. Но ведь должны же они одеться в придворные туалеты, когда их пригласят в Тюильри, — он остановился, удивленно посмотрел на меня и вновь спросил: — Чем могу служить?
— Мне нужны деньги. Сколько у вас в кассе?
— Мадам… я… я не понимаю.
— Четверть всех доходов дома Клари принадлежит мне. Я дочь основателя дома Клари. Сейчас мне нужны деньги. Сколько у вас в кассе, м-сье Легран?
— Мадам, я не понимаю вас. У м-сье Этьена только две сестры: м-м Жозеф Бонапарт и Ее высочество наследная принцесса Швеции.
— Совершенно верно. Я — наследная принцесса Швеции. Сколько у вас в кассе денег?
М-сье Легран дрожащей рукой достал из кармана жилета очки, надел их и посмотрел на меня. Потом он низко поклонился мне. Когда я протянула ему руку, он, казалось, был на верху блаженства.
— Я был однажды у вашего папы в Марселе и видел вас еще маленькой. Вы были очаровательным ребенком, Ваше высочество.
— Вы меня не узнали, не правда ли? Даже в очках, — мне хотелось плакать. — Я пришла потому, что мне нужны деньги, м-сье Легран. В настоящее время…
Он низко склонил голову, потом подошел к двери и запер ее на ключ.
— Сейчас лучше обойтись без клиентов, Ваше высочество, — сказал он тихо. Слезы заструились по моим щекам. Я поискала в сумочке платок. Легран протянул мне свой. Шелковый, белоснежный.
— Я подумала, что мне лучше придти сюда и не делать долгов. Клари не может делать долги, не правда ли? Я жду только, когда мой муж… — я закусила платок зубами.
— Весь Париж ждет победителя Лейпцига, — сказал Легран. — уже прибыл, прусский король — тоже…
Я вытерла последние слезы.
— Все эти годы я не получала ни одного су из доходов дома. Сейчас я хочу взять все деньги, которые имеются у вас.
— У меня очень мало наличных денег, Ваше высочество. В день своего отъезда король Жозеф взял у меня очень много денег…
Я широко раскрыла глаза. Он не заметил моего удивления и продолжал:
— Король Жозеф дважды в год получал причитающийся его супруге доход от торговли. Он взял в конце марта все деньги, которые имелись в наличии в кассе. Нам остались только векселя от наших должников, Ваше высочество.
Боже мой! Боже мой! Жозеф Бонапарт тоже получил свою долю от продажи белых розеток! Знает ли он, за что выручены деньги или нет, какое это сейчас имеет значение?..
— Возьмите, — сказал мне Легран, протягивая пачку банковских билетов. — Это все, что у меня есть сейчас.
— Это уже кое-что, — прошептала я, пряча деньги в сумочку. Потом я решила:
— М-сье Легран, нужно немедленно получить оплату по счетам. Все говорят, что франк падает. У двери магазина стоит мой фиакр. Возьмите его и поезжайте по клиентам. Требуйте оплаты счетов. Если платить откажутся, берите обратно товар.
— Но я не могу уехать. Я отпустил приказчика, он у нас один.
— Пока вы будете отсутствовать, я останусь в магазине, — говоря это, я сняла пальто и шляпу. Легран пробормотал:
— Но, Ваше Высочество…
— Что вас удивляет? Я часто помогала в магазине в Марселе, когда была еще девочкой. Я умею торговать шелком. Отправляйтесь!
Легран направился к двери.
— Минуточку, месье!
Он вернулся.
— Прошу вас, снимите эту белую розетку, пока вы будете представлять собой дом Клари!
— Но, Ваше высочество, сейчас все носят…
— Да, но не прежние служащие моего отца. До свиданья, месье.
Оставшись одна, я села за бюро и уронила голову на руки. Я так устала! Я провела столько бессонных ночей, и мои глаза жгли невыплаканные слезы. Это напоминание о Марселе так взволновало меня!
Я была беззаботным ребенком, которого папа брал за руку и приводил в свой магазин. А там он объяснял мне все: и о шелках, и о торговле, и о Революции, и… Права человека: «Свобода, равенство, братство»… Как это было давно! Это время никогда не вернется!
Над дверью зазвенел колокольчик. Вошел прекрасно одетый мужчина с белой розеткой в петлице. Это был агент от Роя.
Я имела дело с мастерской Роя, но лишь как заказчица. Этот человек меня не знал.
— Я замещаю м-сье Леграна и к вашим услугам, месье.
— Я предпочел бы говорить с самим м-сье Леграном, но если он отсутствует, то будьте добры, мадам. Дело спешное. Императрица Жозефина хочет иметь туалет из бледно-лилового муслина. Она должна в нем принимать царя.
Я чуть не упала с лесенки, которую подставила, чтобы достать материю.
— Она хочет… принимать царя?
— Конечно. Она надеется, что он посетит ее, и она хочет, вероятно, говорить с ним о возвращении династии Бонапартов. А если не о возвращении династии, то хоть о сохранении тех средств, которые ей были ассигнованы на жизнь. О, этот материал слишком темный!
— Нисколько. Как раз к лицу Жозефине. Кроме того, мы торгуем сейчас только за наличный расчет.
— Об этом не может быть и речи. Наши клиенты нам не платят. Когда обстановка прояснится…, мадам.
— Обстановка ясна. Франк падает. Мы не продаем в кредит.
Я взяла материал с прилавка и положила его на полку. Он оглядел полки.
— У вас почти нет товара, — заметил он.
— Конечно. Товар расходится очень быстро и только за наличный расчет. Завтра, может быть, не останется и этого, а когда привезут — еще неизвестно. Ведь дороги опасны.
— А мне нужен материал еще и для жены маршала Нея.
— Ей нужен светло-голубой. У нее рубиновая диадема, а она очень пойдет к светло-голубому бархату.
Он посмотрел на меня с любопытством.
— Вы хорошо осведомлены, крошка! Вы состоите в пае в этом магазине?
— Конечно. Так берете бархат для м-м Ней, чтобы она во всем блеске предстала перед Бурбонами в Тюильри?
— С какой горечью вы говорите это, мадам! Вы разве бонапартистка?
— Если вы возьмете этот материал, он обойдется вам по довоенной цене.
