– Наконец!.. – облегченно выдохнул я. – Сработал-таки, казара чертов… – И, видя, как туда понеслись солдаты, прочесывающие местность, мгновенно принял решение: – Парни, пошумим немного. Надо отвлечь уродов. Давай в ту сторону все оставшиеся тромблоны. Живо, мать вашу! И не надо глаза таращить, выведу, обещаю, не будь я Железным Дрыном! Славко, не спи, ставь здесь двойную растяжку…
Никакого особого урона мы бриттам не нанесли, разве что слегка подранили и перепугали несколько солдатиков. Но на себя внимание отвлекли. Не думаю, что от этого группе Наумыча станет сильно легче, но, как говорится, чем можем… Принимая это решение, я нисколько не сомневался. Старинные воинские заветы типа: «Сам погибай, а товарища выручай», для некоторых, особенно не для славян, могут показаться вовсе уж странными, но именно они делают тех, кто их исповедует, непобедимыми. На том и стоим. Тем и сильны. Ничего, маршрут отхода давно проработан, местность благоприятствует, парни со мной железные, так что должны пропетлять.
По кустам мимозы защелкали пули, но мы уже неслись по длинной извилистой ложбине, забирая севернее, чтобы уйти с открытой местности и скрыться в довольно большом и густом леске, где я планировал поменяться с бриттами ролями охотников и дичи. Хотя тут я слегка горячусь, такое количество дичи любого охотника доконает. Ха…
Растяжка Славко не пропала даром: едва мы успели отбежать на полсотни метров, как на холме грохнули взрывы и раздались отчаянные вопли. Отлично! Наши «колотушки» редко убивают, не та моща́, но калечат вражин качественно.
Пару сотен метров мы пролетели на одном дыхании. Несмотря на потери, бритты отставать не собирались, совсем наоборот, среди них нашелся толковый организатор, и теперь они вполне грамотно старались сбить нас с направления и зажать в кольцо.
Как назло, пошла жуткая пересеченка, напрочь гасившая скорость, к тому же чередующаяся с совершенно открытым пространством, так что бритты гнали нас почти по-зрячему. Дистанцию мы держали, но окончательно оторваться никак не получалось.
Азартные крики преследователей, пробирающий до мозга костей свист пуль над самыми головами – словом, классика жанра. Разве что собак и верховых загонщиков не хватает. Но и без них радости в таком развлечении для нас маловато.
Немного, осталось всего ничего. Выдюжим!
Но я опять поспешил: фортуна посчитала, что сегодня уделила нам слишком много внимания. Черт…
До леска оставалось всего с полмили, когда Нолан схлопотал шальную пулю в ногу.
– Я смогу, смогу, командир… – Зажимая хлещущую кровью рану на бедре, ирландец смотрел на меня глазами обреченного.
– М-мать! Куда ты денешься… – Я бросил взгляд назад, поколебался мгновение и приказал: – Пирс, подними его, и уходите вперед. Мы придержим их и собьем со следа. Хорхе, Мигель, вы работаете вторыми номерами, мы со Славко – ведущие. Вперед, мать вашу, ослы беременные!
Ну а как по-другому?..
Дождавшись, пока ирландцы уйдут вперед, в буквальном смысле давясь досадой и злостью, я выскочил на холмик и выпустил по преследователям всю обойму маузера.
Убедившись, что меня заметили, сбежал вниз, на ходу вбивая новую обойму в патронник, промчался мимо Хорхе и Мигеля, уже занявших позиции, забирая в сторону, отбежал на два десятка метров и присел за валуном. Илич держался за мной как привязанный.
Забухали карабины басков, а через несколько секунд уже они пронеслись мимо нас.
Пользуясь нашей заминкой, бритты здорово сократили дистанцию. Так что долго ждать не пришлось.
– Хрен вам, а не тушку Мишки Орлова… – Я поймал в прицел вынесшегося прямо на нас, что-то азартно выкрикивающего бритта и свалил его, прострелив башку. – Врешь, не возьмешь…
Вторую и третью пули схлопотал тяжело отдувающийся здоровяк с нашивками унтера.
Славко сбил еще двоих из своего «Шварцлозе». Серб пока держался отлично, хладнокровно выцеливал мелькавшие в просветах кустов акации фигурки в хаки, не забывая при этом мудрено материться по-сербски, костеря на все лады островитян.
Я добил обойму, по высокой дуге запустил гранату в кусты, дождался взрыва и помчался передавать эстафету баскам.
Мы успели смениться четыре раза, все-таки придержали и отвлекли бриттов, позволяя уйти далеко вперед Пирсу и Нолану, а потом…
Эта тактика требует высочайшего слаживания на уровне группы. Я объяснял и показывал своим бойцам азы ухода от преследования, но, черт побери, вбить и закрепить в них навыки просто не успел, потому что банально не хватило времени. Хорхе и Мигель неплохо справлялись, но усталость и неопытность все-таки сказались. Они сбились с ритма, затянули со снятием с позиции, потом ушли с направления и потянули за собой погоню.
Закончилось все вполне предсказуемо. Я не видел, как это случилось, просто перестрелка стала удаляться, затем грохнул взрыв, и все стихло. Уже гораздо позже я узнал, что баски расстреляли все патроны и подорвали себя последней оставшейся гранатой. Вот так.
Хорхе, Мигель и Томас. Минус три. И это еще не все…
– Ко… командир… – Славко, отчаянно хватая воздух, уперся спиной в дерево и сполз на землю. – Ты… ты иди… а я прикрою…
Мертвенно-бледное лицо, ввалившиеся щеки, хриплое свистящее дыхание, потухшие глаза – было видно, что серб совсем выбился из сил. В такие моменты человеку уже все равно, что будет с ним дальше, исчезает даже страх смерти. И дело здесь не в организме, исчерпавшем свои последние ресурсы, – его всегда можно подстегнуть, заставить работать в экстремальном режиме. Дело в сломавшейся психике – что гораздо сложнее и страшнее.
Как поступают в таких случаях? Все просто, обычно никто не будет нянчиться, тратя драгоценное время и рискуя выполнением боевой задачи – человека тихо и быстро отправят на тот свет. Но решение всегда принимает командир группы, а я уже никого не хочу терять. Поэтому…
– Держись, парень, – я нагнулся, перекинул его руку через свое плечо и потащил вперед, – все будет хорошо, мы еще разопьем не один бочонок ракии на твоей свадьбе…
Не знаю, что подействовало – возможно, гордому сербу стало просто стыдно за свою слабость, но через десяток шагов он мягко освободился и пошел сам. Медленно, покачиваясь словно пьяный, но ускоряясь с каждым шагом.
Скоро мы углубились в лесок. Даже не лесок, а редкие заросли акации и мимозы, но в них бритты не захотели соваться и наконец отстали. До наших позиций оставалось всего с треть мили.
– Три минуты, парень… – Я силком усадил серба, уже фактически теряющего сознание, на землю. – У тебя три минуты: если не справишься, брошу на хрен, а потом расскажу всем, что Славко Илич из Сребреницы оказался обычным слюнтяем и слабаком.
И приземлился с ним рядом, потому что уже и сам полностью выбился из сил. Давно серьезно не тренировался, к тому же в последнее время мой образ жизни ну никак нельзя назвать здоровым. Но ничего, даст бог выпутаемся из этой заварушки – возьму себя в шоры.
Едва успел перевести дух, как неподалеку затрещали ветки, и из кустарника, в полутора десятках метров от нас, показались мои ирландцы. Хили тащил Шихана на закорках. Сам он держался молодцом, но Нолан, судя по безвольно мотавшейся голове, был без сознания.
Я тихонько свистнул и махнул им рукой, привлекая к себе внимание. Лицо Пирса просияло, он прибавил ходу, ломая заросли словно медведь.
– Помогу им! – Славко вдруг вскочил и ринулся навстречу.
И почти добежал. Почти – потому что рядом с ним, под аккомпанемент рвущего слух грохота, взметнулся столб огня и дыма.
Когда дым рассеялся, на полянке остались лежать три неподвижных тела.
Рубчатая чугунная рубашка на корпусе, содержащем триста пятьдесят граммов мелинита и взрыватель натяжного действия. Мина надевается на колышек, вбитый в землю, после чего к чеке на запале протягивается растяжка из тонкой, совершенно незаметной в траве стальной проволочки. Взрыватель – без замедлителя, поэтому она взрывается мгновенно. Страшное и простое оружие, не оставляющее ничего живого в радиусе полутора десятков метров.
