На вопрос, считает ли он «новую мировую войну неизбежной», Сталин ответил: «Нет, по крайней мере, в настоящее время её нельзя считать неизбежной». Что же касается Советского Союза, то он «будет и впредь непоколебимо проводить политику предотвращения войны и сохранения мира» [Л.12].
Всё было прекрасно в чётко и аргументировано изложенной позиции, но дело в том, что это интервью Сталин давал лишь как формальный лидер советского государства.
Как нам поведал историк Ю.Н. Жуков [Л. 12], накануне, 16 февраля 1951 года, Политбюро, собравшееся в составе: Сталин, Булганин, Берия, Маленков, Молотов, Микоян, Хрущёв, при участии Сабурова — приняло решение, коренным образом менявшее всю систему власти в стране. Сначала устанавливалось, что председательствовать на заседаниях Президиума Совета Министров СССР и Бюро этого главного правительственного органа должны были поочерёдно заместители председателя Совмина СССР Булганин, Берия и Маленков. Им же поручалось рассмотрение и решение всех текущих вопросов. А дальше говорилось то, о чём мы никогда не знали: «Постановления и распоряжения Совета Министров СССР издавать за подписью председателя Совета Министров СССР тов. Сталина И.В.»
Несколько странно звучащая последняя фраза постановления означает, что после перенесённого тяжёлого заболевания и серьёзного снижения работоспособности Сталин уже не мог в полной мере заниматься повседневной напряжённой руководящей работой, но номинально оставался главой правительства. С этих позиций теперь нам надо переосмыслить все события начиная со 2 августа 1950 года по март 1953 года, когда все партийно-правительственные решения принимались соратниками, но приписывались Сталину.
Глава 31. За подписью Сталина
Спад работоспособности начался у Сталина ещё в феврале 1950 года, когда число его рабочих дней из месяца в месяц стало сокращаться, а количество посетителей Кремлёвского кабинета значительно уменьшалось. Конечно, он ещё продолжал участвовать в заседаниях Политбюро и правительства, проводить встречи со своими соратниками и приём посетителей на подмосковных дачах, а также в своих резиденциях на черноморском побережье Кавказа. Но со 2 августа 1950 года оперативных решений уже не принимал. Реальной властью теперь обладал триумвират, соединивший две ветви подлинной власти: государственной, представленной Булганиным и Берией, и партийной — в лице Маленкова. При этом Булганин, отвечавший за военно-промышленный комплекс, и Берия, курировавший ядерное оружие и ракетостроение, отстаивали в политике более жёсткий курс, направленный на то, чтобы не отступать перед Западом, говорить с ним с позиции силы. Маленков сохранял приверженность к более мягким международным отношениям. Следующую ступень власти занимали Молотов, Микоян, Косыгин и Каганович. В то же время авторитет, завоёванный Сталиным у советского народа и во всём мире, названный потом культом личности, был всем им необходим для придания большего политического веса принимавшимся решениям. Однако началось и некоторое ущемление достижений отошедшего отдел вождя. Так, неожиданно прекратилась публикация собрания сочинений Сталина, а практически подготовленный к выпуску сборник «Переписка председателя Совета Народных Комиссаров СССР И.В. Сталина с премьер-министром Великобритании У. Черчиллем и президентом США Ф. Рузвельтом в годы Великой Отечественной войны» задержали с изданием, и он вышел в свет только в 1957 году.
Естественно, начались кадровые перестановки, из которых отметим только возвышение по партийной линии первых секретарей Московского городского и областного комитетов партии Хрущёва, которому поручили ещё курировать Украину, и Ленинградского обкома и горкома Андрианова.
В самом конце 1950 года реорганизовали руководство МГБ, окружив министра Абакумова людьми Берии и Маленкова. Однако 12 июля 1951 года, когда с «ленинградским делом» было, вроде бы, покончено, одного из основных исполнителей этой акции министра госбезопасности генерал-полковника В.С. Абакумова доставили в особую тюрьму. Арестованный даже не был освобождён от занимавшейся им должности, и никаких формальных обвинений ему предъявлено не было. На следующий день в эту же партийную тюрьму были заключены сотрудники следственного отдела МГБ А.Г. Леонов, М.Т. Лихачёв и Л.Л. Шварцман, допрашивавшие ленинградцев. Затем «за развал работы» МГБ Абакумов был отстранён от занимаемой должности, а вслед за ним лишились своих постов и ряд его выдвиженцев. Н.Д. Горлинского вызвали в Москву и 29 июля 1951 года освободили от должности начальника УМГБ Ленинградской области, а через полгода назначили начальником Волжского ИТЛ МВД. Инициатором этого перемещения явился Хрущёв.
Хотя первопричиной снятия Абакумова, несомненно, было «ленинградское дело», дискредитацию бывшего министра начали с предъявления ему обвинений по делу кремлёвских врачей. На роль непосредственного обвинителя был определён старший следователь по особо важным делам МГБ СССР М.Д. Рюмин. Этому, по мнению сослуживцев, весьма посредственному работнику и явному карьеристу поручалось озвучить обвинения, подготовленные в особой тюрьме. Ещё 2 июля 1951 года Рюмин обратился с письмом на имя Сталина (уже находившегося не у дел), в котором указал, что Абакумов сознательно тормозил расследование дела о еврейском националисте Я.Г. Этингере, позволявшего получить сведения о вредительской деятельности врачей. При этом следствие сначала уводилось от опасного для огласки «ленинградского дела», а далее всё пошло в нужном для обвинения направлении.
Для проверки заявления Рюмина была создана комиссия в составе Маленкова (председатель), Берии (оба заинтересованы в правильном рассмотрении «ленинградского дела»), Шкирятова и Игнатова. В порядке проведения проверки был допрошен ряд сотрудников органов госбезопасности, в том числе заместители министра С.И. Огольцов и Е.П. Питовранов. Комиссия установила со стороны врачей наличие террористических намерений при лечении видных советских деятелей А.С. Щербакова, В.В. Куйбышева и А.М. Горького. По мнению комиссии, Абакумов проявил в данном вопросе, по крайней мере, преступную халатность. Кроме того, министру в вину поставили ещё ряд прежних дел. Только после этого (когда обвинений уже хватало и деваться было некуда) усиленно начала разрабатываться версия о причастности обвиняемого к «ленинградскому делу». В целом деятельность Абакумова оценивалась как «совершение преступления против партии и государства». Существенную роль в разработке этих обвинений сыграл такой беспринципный руководитель, как Рюмин, который тут же был назначен замминистра госбезопасности, ему предоставили самые широкие полномочия в деле дальнейшего поиска особо опасных врагов. Запутанный вопрос о врачах-вредите-лях постепенно был связан с разработкой по террористам в МГБ, а затем сюда же были притянуты «ленинградское дело» и материал о Еврейском антифашистском комитете. Но на рассмотрение суда или Особого совещания при МГБ СССР дело Абакумова пока не выносилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
