— На обратном пути самосвалы загрузят гравием из карьеров на берегу озера, — пояснил Кейджо. — Так что пустыми они не поедут. Без гравия дороги очень быстро превратятся в непроходимое болото. Дожди здесь идут почти каждый день.
Кроме самосвалов и лесовозов, теперь через каждые километр-полтора на пути им встречались большие отряды рабочих, мужчины и женщины, которые мостили дорогу бревнами и засыпали их гравием.
— Что это за люди? — поинтересовался Дэниел.
— Осужденные, — нисколько не смущаясь, ответил Кейджо. — Вместо того чтобы тратить деньги на их содержание в тюрьмах, мы разрешаем им работать, и тем самым они отдают свой долг обществу.
— Слишком много осужденных для такой маленькой страны, — заметил Дэниел. — В Убомо, похоже, очень высока преступность. — Все угали — воры, мошенники и разбойники, от которых одни неприятности, — проговорил Кейджо тоном, не терпящим возражений, а потом, оглядевшись, внезапно испуганно вздрогнул. — Я ненавижу это место! — вскричал он в приступе дикой ярости. — Ненавижу! Здесь зло и ужас, и годится оно для тварей, вроде обезьян, и их близких родственников — пигмеев бамбути.
— Мы в самом деле увидим пигмеев? — заинтересованно спросила Бонни — Эти обезьяноподобные, которые считают себя людьми, часто торгуют на дорогах разным хламом, — выругался Кейджо. — Их бабенки за гроши трахаются с водителями проезжающих грузовиков и фургонов. А пигмеи-дикари прячутся в лесу. Их вы не увидите. Их никто никогда не видит. — Кейджо опять нервно передернул плечами. — Говорю вам, это поганое место. Хуже не бывает. Нам бы следовало вырубить все эти растреклятые деревья и распродать их, и пусть бы тут раскинулись зеленые пастбища, где можно пасти домашний скот.
В голосе капитана неожиданно послышались нежные нотки, ибо разведение домашнего скота составляло цель и смысл жизни гита.
— Если вы вырубите эти леса, то прекратятся тропические ливни. А вслед за этим высохнут реки и озера, из которых вы берете воду для вашего домашнего скота. Все в природе взаимосвязано. Разрушая что-то, вы тем самым наносите непоправимый урон остальному, — попытался объяснить Дэниел, однако Кейджо, вцепившись в руль подскакивавшего на неровной дороге джипа, гневно выпалил в ответ: — Не надо принимать меня за недоразвитого придурка, доктор Армстронг. Вообще-то у меня университетское образование, и сколь бы странным вам это ни казалось, но я даже умею читать. И я в курсе всех ваших теорий, выдуманных разными белыми умниками. Вам, живущим в богатых, процветающих странах, легко говорить об охране природы и окружающей среды черным африканцам, которые умирают с голоду, потому что им негде пасти свои стада. А вы приезжаете сюда в качестве туристов, любуетесь красотами дикой природы, а затем возвращаетесь в свои роскошные особняки в Англии или пентхаусы в Нью-Йорке… — Кейджо замолчал, но через минуту снова заговорил: — Простите доктор, я вовсе не собирался вас обидеть. Но эта земля и эти деревья принадлежат нам, африканцам, и мы тоже имеем право на нормальную жизнь. Между тем численность населения Африки возрастает каждый год на шесть процентов. А людям, как известно, хочется есть, им нужна крыша над головой — словом, нужна земля. Африканцам как воздух нужны свободные земли. От этого проклятого леса нет никакого толку. Его надо вырубать, а земли использовать под сады и пастбища…
Слушая офицера, Дэниел все больше грустнел. Уж если Кейджо, человек образованный и умный, рассуждает таким образом, то как можно убедить в чем-то простых жителей африканских manyattas, которых они снимали два дня тому назад?
Кейджо отнесся к его словам о сохранении тропических лесов крайне отрицательно, а значит, когда-нибудь весь Африканский континент превратится в пустыню. Пустыню Сахару, которая протянется от мыса Доброй Надежды до самого Каира.
Внезапно дорога оборвалась, и прямо посреди леса они увидели довольно крупный поселок. Это и был Сенги-Сенги. Самые высокие и мощные стволы пока еще не тронули, но все остальные деревья вырубили. На расчищенном участке построили дома для рабочих, ремонтные мастерские и небольшое административное здание.
Жилища для рабочих, сложенные из бревен деревьев местных пород, были обмазаны глиной, крыши покрыты соломой. Ремонтные мастерские и контору соорудили из разборных материалов, чтобы легко было перевозить с одной рабочей площадки на другую.
Кейджо остановился у конторы. Здание, поставленное на кирпичные опоры, даже после каждодневных ливней оставалось сухим внутри, и по сравнению с другими постройками в нем не так чувствовалась жара. Кейджо повел киношников за собой.
— Хочу представить вас управляющему участками ФРУ, — сказал он.
— Что такое ФРУ? — спросила Бонни.
— Фонд развития Убомо, — пояснил Кейджо, открывая дверь, и, наверное, продолжил бы свою речь, но им навстречу из-за стола поднялась секретарша управляющего — девушка лет двадцати трех из племени гита, с яркой косметикой на лице, одетая по-европейски. И эта одежда, и яркая косметика смотрелись нелепо, и Дэниел невольно вспомнил высоких красавиц с причудливыми прическами в manyattas.
— Вы, по-видимому, и есть съемочная группа, — хорошо поставленным голосом проговорила она на суахили. — Мы давно ждем вас.
— Да, мы и в самом деле прибыли с опозданием, — начал Кейджо, но дверь в кабинет управляющего отворилась, и на пороге, громко приветствуя гостей, появился он сам.
— Добро пожаловать в Сенги-Сенги, — с улыбкой, приближаясь к ним, проговорил он. — Мы вас ждали еще вчера, но лучше поздно, чем никогда!
Кейджо, будучи на полголовы выше Дэниела, на какое-то мгновение загородил собой этого человека. Но когда он посторонился, Дэниел от удивления просто замер на месте.
— Господин Четти Сингх? — с тихим изумлением произнес он. — Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу вас снова. Рад, очень рад.
Четти Сингх остановился как вкопанный и уставился на Дэниела.
— Так вы, оказывается, знакомы? — улыбнулся Кейджо. — Какое счастливое совпадение.
— Да, мы старые друзья, — не меняя тона, продолжал Дэниел. — Нас с господином Сингхом объединяет общая любовь к дикой природе и ее животному миру, в частности к слонам и леопардам.
Широко улыбаясь, Дэниел протянул руку Четти Сингху.
— Как ваше здоровье, господин Сингх? Во время вашей последней встречи вы неважно себя чувствовали.
Лицо Сингха стало пепельно-бледным, несмотря на его смуглую кожу. Он был явно шокирован этой встречей. Однако уже через минуту на его губах появилась вымученная улыбка, но из глубины его темных глаз на Дэниела полыхнуло такой ненавистью, что тот невольно вздрогнул.
