Ферма была еще далеко, когда до них донеслось отвратительное зловоние — результат экспериментов Леклерка с удобрениями. Этот запах испортил даже впечатление от поднявшегося на небе молодого месяца, освещавшего путь. Неожиданно справа кто-то тихо окликнул их из-за кустов, и показался Леклерк верхом на лошади. Рядом с ним из зарослей выглядывал еще один всадник. Он явно нервничал, и его беспокойство передавалось лошади, бившей копытом землю. Подскакав к незнакомцу, стражник стал его сердито расспрашивать. Выслушав ответы, он что-то тихо приказал, и спутник Леклерка, развернув лошадь, ускакал, не произнеся ни слова.
— Парень спас мне жизнь, — сказал Луис. — Он почуял недоброе, когда поджидал вас здесь. Мы прискакали сюда совсем недавно, минуты на две разминувшись с большим отрядом охранников, несшимся по дороге в сторону фермы. Вскоре они обнаружат, что меня там нет.
Что-то прикинув в уме, стражник вытянул руку и скомандовал:
— Скачем туда. За мной!
Когда Леклерк, поспешив обратно к кустам, вывел навьюченную лошадь, стражник был готов взорваться от злости. Спокойно выслушав его гневную тираду, Луис произнес:
— Все это я должен забрать с собой. Остальное меня не волнует.
Остальные ждали новой вспышки ярости, но как раз в это время начала приходить в сознание Картер. Ее сильно вырвало, и она стала умолять, чтобы ее нормально посадили в седло. Помогая ей, женщины сообщили, что они уже находятся за пределами города. Дженет осмотрелась, испуганно вглядываясь в темноту, и надолго впала в молчание.
Они ехали за своим проводником по каким-то полям, затем по узкой лесной тропинке, которая вывела их на крутой берег Внутреннего Моря. Конвей намеренно скакал позади Картер, опасаясь, что женщина со своей идиотской верой в Алтанара может попытаться бежать. Глядя на смутные очертания ее фигуры, Мэтт чувствовал, как закипает в нем ярость. Ради ее спасения он рисковал жизнями всех членов группы. Ти, благодаря которой они на свободе, теперь в ловушке. Волны стыда и презрения к себе накатывали на него, когда он думал о собственной слабости, заставившей его бросить женщину, которую он… Любил? Так ли это на самом деле?
Конвею недоставало мужества даже оценить свои чувства.
Мысли его прервал стражник, давший сигнал остановиться. Внизу, прямо под ними, на посеребренной лунным светом глади вырисовывались два больших парусника. Эта идиллически мирная картина резко контрастировала со всеми предыдущими событиями зловещей ночи.
В то же время позади раздались первые звуки настигавшей их погони, вернувшие чужеземцев к суровой действительности.
Они поскакали на юг в поисках более пологого спуска к морю, а затем свернули вниз по опасному скользкому склону. Беглецы уже почти добрались до берега, когда из леса показался преследовавший их конный отряд Оланов.
Им казалось, что направленные за ними с кораблей шлюпки едва ползут по воде, хотя они слышали напряженные крики гребцов и знали, что те стараются изо всех сил. Затем над головами запели свою зловещую песню стрелы, вонзаясь в море с шипением опущенных в воду головешек. Еще хуже был звук стрел, попадавших в мокрый песок, — уж слишком он напоминал звук стрелы, вонзавшейся в человеческую плоть. Первой догадавшись спешиться, Картер закричала:
— Слезайте с лошадей! Прячьтесь за ними от стрел!
Они так и поступили, пока в лошадь Анспач не попала стрела. Завизжав от боли, животное вырвалось на свободу. Паника передалась другим лошадям, ставшим неуправляемыми. Бернхард была сбита с ног. Дженет пришлось отпустить свою лошадь, иначе та бы утащила ее за собой. Стражнику и Конвею удалось удержать своих лошадей ценой невероятных усилий.
В этот момент Мэтт осознал уязвимость их позиции. Ярдах в пятидесяти лежала куча плавника, способная стать отличным укрытием. Сами они не могли ею воспользоваться: плавник лежал слишком далеко от берега, так что они не успели бы добежать до лодок при приближении опасности. Но это укрытие не преминут использовать стремительно приближавшиеся конные лучники Оланов.
Леклерк торопливо разгружал свою вьючную лошадь, сбрасывая тюки на берег. Конвей подбежал к товарищу.
— Ты не сможешь взять все это с собой! Да и что тут у тебя в конце концов?
— Ты бы лучше пальнул пару раз в этих крикунов, чтобы они угомонились, — огрызнулся Леклерк. — А об этом я сам позабочусь.
Три очереди из «вайпа» не внесли особой паники в ряды Оланов, но град стрел существенно поредел. Конники рассыпались по берегу, соблюдая дистанцию. Бернхард и Анспач разрядили по магазину в их направлении. Малыми группками Оланы продвигались к куче плавника.
Неожиданно в том же направлении устремился Леклерк, сгибаясь под тяжелой ношей и увязая в зыбучем песке. Конвей закричал, чтобы он вернулся, но это было бесполезно. Луис уже карабкался на кучу бревен, словно искал там что-то, и Конвею показалось, что он увидел, как вспыхнула спичка. Когда Леклерк бежал назад, Мэтт, обернувшись, заметил, что шлюпки уже уткнулись носами в песок. Когда Луис достиг берега, все уже бежали по воде к своим избавителям. Пока гребцы разворачивали шлюпки, они забрасывали в них тюки и оружие и неуклюже забирались туда сами, переваливаясь через борт.
С утеса и с берега лучники вновь обрушили на них смертоносный ливень стрел. Гребцы испуганно кричали, пригибаясь к бортам. Оланы, напротив, держались прямо, с победными криками доставая стрелу за стрелой из своих колчанов и направляя их в сторону беглецов. Осмотревшись, Конвей был разочарован тем, как медленно они плывут. Грести изо всех сил под стрелами становилось все труднее. А прилив еще долго мог удерживать лодки в пределах досягаемости выстрелов.
Мэтт прицелился во всадника, вызывающе возвышавшегося на утесе, но Леклерк остановил его, положив руку на плечо:
— Не трать патроны. Я там оставил парням небольшой сюрприз.
— Твой хлам? Думаешь, они прекратят стрельбу, позарившись…
Звук отдаленного грома заставил его замолчать. Затем он почувствовал, как на него надавило что-то, словно гигантская рука пригнула ко дну лодки. Логика и опыт подсказывали Конвею, что произошел взрыв, но он не видел такого никогда прежде. Характерные признаки взрыва были налицо, но не слышно было резкого треска, а вместо привычной вспышки он увидел многоцветное зарево. Но что бы это ни было, оно разметало тяжелые бревна во все стороны. Люди и лошади падали на землю со страшными криками. Те, кто мог передвигаться, удирали изо всех сил. Лучники прекратили стрельбу.
В шлюпках все застыли, уставившись с отвисшими челюстями на белый дым, поднявшийся над берегом.
— Я решил, что наконец получил на это право, — произнес Леклерк.
Упавшая за кормой стрела вывела из оцепенения старшего в команде, и он отдал команду грести. Гребцы заработали с удвоенной энергией.
Луис обратился к Конвею:
— Пусть это послужит тебе уроком. Никогда не доверяй тому, кто утверждает, будто ему нравится жить среди куриного дерьма. Не иначе, мошенник затевает какую-то пакость! — Он рассмеялся собственной шутке, но в этом смехе Мэтт уловил нотки грусти. Взглянув на рассеивающийся над берегом дымок и выживших Оланов, пытавшихся спасти товарищей, Леклерк тяжело вздохнул. — Еще один побег. И еще один вклад в прогресс человечества, да, Мэтт?
Конвей и сам был бы рад узнать ответ на этот вопрос.
Глава 67
Каждые несколько лет на землях у границы Харбундая с Олой начиналось движение. Людские потоки текли на север с постоянством приливов и отливов. Но срывали с насиженных мест людей не притяжение луны и не смена времен года — движущей силой было предчувствие войны.
В этом году в самом начале весны Харбундай вновь окутал густой туман тревожных слухов о войне, хотя стычек на границе было меньше, чем обычно. Но жители пограничных районов научились предвидеть беду, как животные — землетрясение.
Их исход в этом году был таким же полным, как и в прежние годы, а новые соседи встречали переселенцев не более приветливо, чем стаю диких собак. Подобная жизнь выработала у извечных беженцев почти что врожденное чувство вины, которое во многом было причиной их трусости и хитрости, ставших притчей во языцех.
Когда бы ни приходили они на север, их соотечественники демонстрировали свое моральное превосходство, безжалостно поднимая цены на все самое необходимое. В ответ беженцы воровали все, что попадалось под руку. Они крали ради пропитания, а утолив голод, крали ради наживы. Когда уже не было никаких поводов для кражи, они воровали, дабы не отвыкнуть.
В своем доме исцеления Сайла едва справлялась с наплывом больных с переломанными костями, синяками и разбитыми головами, как из беженцев, так и из местных жителей.
Гэн пытался решать возникавшие проблемы, разъезжая по южным владениям барона, улаживая споры и разбирая жалобы. Доверие к нему росло с каждым днем. Вскоре к Мурдату уже направляли гонцов с просьбами о помощи. И среди беженцев, и среди их невольных врагов шла молва о справедливости нового вождя, сравнимой лишь с его железной волей. С гордостью рассказывали о проявляемой им заботе и с благоговейным трепетом о том, что приезжает он безо всякой охраны, не считая постоянного спутника Класа, словно им двоим на лошадях с горящими глазами и тремя собаками не страшны никакие враги.
