Но, говорят, принудит тебя глас Сына даже и против воли согласиться с тем, что высказать Он не почел недостойным, ибо Сам Он исповедал, что ничего не творит от Себя, но и говорит только то, чему научится от Бога и Отца.
Но, любезнейший, пусть кажутся тебе неправильными прекрасные слова, как скоро ты отверг свет истины, мы же опять пойдем своим путем и будем мыслить о Единородном обычное и общепринятое, с подобающим нам благочестием обращаясь к толкуемому изречению. Ведь если бы Единородный сказал: «Ничего от Себя не творю, но, получая силу от Бога и Отца, совершаю чудные и достойные удивления дела», то и подобная этой речь нисколько не явила бы Его подлежащим за это какому-либо обвинению (в бессилии), хотя противник наш казался бы нам (в таком случае) несколько более благоприличным (с своим возражением). Но так как Он просто и безусловно, ничего не прибавив, говорит, что «ничего от Себя не творю», то мы, без всякого сомнения, не можем утверждать, что Он обвиняет Свою природу как бессильную в каком-либо отношении, но указывает на нечто другое, истинное и безукоризненное. Применим к человеку значение Его слов, чтобы увидеть, что говорит Он. Пусть станут какие-либо два человека, получившие, конечно, одну и ту же природу, имеющие равную друг с другом силу и единомысленные. Затем пусть один из них скажет: «От себя ничего не творю я». Укажет ли он этим на то, что он бессилен и совсем не в состоянии ничего делать сам по себе, или же на то, что он имеет другого, с ним сопряженного, во всем согласным и единомысленным с собою? Так со мною разумей и о Сыне, но только в гораздо высшей степени. Поскольку иудеи безрассудно нападали на Него за совершение чудесных дел, всячески обвиняли Его в нарушении субботы и приписывали Ему противозаконные деяния, то Он и стал наконец указывать на согласие во всем и единомыслие с Собою Бога и Отца, искусно постыжая необузданную ярость неверовавших. Со всею справедливостью надлежало наконец подействовать устрашением на склонных обвинять Его посредством указания на то, что Он все совершает по воле Отца и собственное Его желание согласно с хотением Отца. И это совершение Сыном всего по воле Отца не меньшим и не подчиненным должно являть Его, но (действующим) от Себя и (сущим) в Себе и единосущным (Отцу). Так как Он есть Премудрость Отца и живая Воля, то Он и исповедует, что делает не другое что, как то, что изволит Отец, Которого Он и есть Премудрость и Воля, подобно как и наш разум ничего не делает сам от себя, но совершает все только угодное нам. Впрочем, это только малое сравнение с тем, имеющее только неясный образ истины. И как наш разум не считается чем-то другим, отличным от нас, таким же точно образом, думаю, и Премудрость Бога и Отца, то есть Сын, не есть что-либо другое, отдельное от Него, говорю это по отношению к тожеству существа (Их) и совершенному подобию природы, ибо Отец есть Отец и Сын есть Сын — собственно-ипостасно (Каждый в Своей ипостаси).
А как Он присоединяет к этому еще: Как научил Меня Отец, сие говорю, то никто отнюдь да не думает, что Сын представляется нуждающимся в чем-либо, ибо большая в таком случае будет неточность в рассуждениях. Но смысл этих слов можно выразить так. Иудеи, будучи не в состоянии понимать никакого добра, не только соблазнялись тем, что Он совершал чудесно, но и подвергались очевидным для каждого образом такому же состоянию, когда Он высказывал какие-либо богоприличные слова. Так, когда Он высказывал истину в словах: «Я — свет мира», они скрежетали зубами и дерзали составлять ужасные замыслы. Но Господь наш Иисус Христос, чтобы изобличить их, что они напрасно бешенствуют из-за этого, говорит, что слова Его суть (слова) Бога и Отца, употребив при этом более человекообразное научил. Впрочем, значение этого выражения не лишено глубокого смысла. И если враг истины не допустит человеческого, он весьма сильно повредит смысл Домостроительства с плотию. Ведь Единородный унизил Себя, став человеком и потому говоря часто как человек.
Впрочем, пусть опять знает, что Сын нисколько не противоречит Божескому достоинству Своему в словах: Как научил Меня Отец, так говорю. Всячески можем доказать, что и это Его изречение справедливо и прекрасно. Пусть-ка ответит на наш вопрос тот обвинитель благочестивых догматов: кто, скажи мне, только что родившегося младенца научает употреблять человеческий голос? Почему не рыкает по-львиному или не подражает какому-либо другому из бессловесных животных? Следуя общепринятому мнению, надо отвечать на это, что природа есть учительница, образующая порождение соответственно свойствам порождающего. Можно поэтому иметь знание от природы, без научения, вследствие того, что природа, так сказать, влагает в порождение все свойства порождающего. В таком именно смысле и Сын Единородный утверждает в этих словах, что Он научился от Отца, ибо что у нас природа, тем по всей справедливости является по отношению к Нему Бог и Отец. И как мы, хотя и люди и от людей, без научения зная от природы, говорим, как свойственно человеку, так и Он, хотя есть Бог и от Бога по природе, научился от собственной природы говорить как Бог и изрекать подобающее Богу. Таково есть и изречение: «Я — свет мира», каковым Он признает Себя потому, что Он из одной сущности с Отцом, ибо Он есть Свет от Света. Это Он, по Его словам, узнал от Него (Отца), имея без научения некое познание богоприличных дел и слов из свойства и природы Родившего, как бы по необходимым законам восходя к тожеволию во всем и тожесловию с Богом и Отцом. И в самом деле, разве не должно считаться бесспорным, что одинаковою волею обладают и одними и теми же словами пользуются те, которые имеют одну природу? О Боге, конечно, речь, а не о нас. Нас отвлекают от границ должного и извращение нравов, и различие желаний, и преобладание страстей. Божественная же и непостижимая природа, всегда пребывающая одинаковою и неподвижно утвержденная в собственных качествах, какое может иметь уклонение к чему-либо другому? Или каким образом она может не идти прямо к своей цели, говорить и совершать подобающее Ей? Итак, Единородный, будучи одной сущности с Своим Родителем и обладая достоинствами одного Божества, без всякого сомнения, необходимо должен и делать то, что делает и Сам Отец. Это и означает «не делать ничего от себя». Без сомнения, так же и говорит Он слова Родителя не как подчиненный, или подвластный, или ученик, но как обладающий в качестве плода собственной природы способностью пользоваться словами Бога и Отца. В этом ясно открывается, что если Он не говорит ничего от Себя, то тут нет ничего для Него укоризненного.
И Пославый Мя со Мною есть, и не остави Мя Единаго (яко Аз угодная Ему творю всегда) [612] (8, 29)
Ясно показывает здесь, что открывает волю Бога и Отца, Сам имея не другую какую-либо отличную от воли Отца, ибо Он есть живая и ипостасная Воля и Хотение Родившего Его, согласно сказанному одним из святых в книге псалмов: «В воле Твоей путеводишь Меня» (Пс. 72, 24), и опять: «Господи, в хотении Твоем доставь красоте моей силу» (Пс. 24, 8), то есть во Христе все добро для любящих Его, но как сообщающий для нашего ведения намерения и мысли Бога и Отца. Как наше внешнее и произносимое языком слово открывает находящиеся в глубине нашей души мысли и намерения, получая как бы некое научение и соответственно этому построяя речь, таким же образом мы должны благочестиво представлять, что и Сын, конечно превосходя приведенное сравнение, изрекает мысли и намерения Отца, так как Он есть и Слово и Премудрость Бога и Отца. И поскольку Оно не безыпостасно, как человеческое, но имеет сущность и жизнь как обладающий собственным существованием в Отце и с Отцом, то и говорит здесь, что Он не один, но что с Ним и Пославший Его. Когда же говорит: со Мною, то выражает опять нечто благоприличное и таинственное. Не так, конечно, должны мы понимать эти изречения Его, что подобно тому, как с пророком каким-либо бывает Бог, защищающий его Своею силою и помогающий Своими внушениями или возбуждающий к пророчеству откровениями чрез Духа, так и с Ним (пребывает) Родивший. Но здесь Он употребляет это «со Мною» в другом смысле, а именно в том, что Пославший Меня, то есть Бог и Отец, есть одной со Мною природы.
Таким же образом разумей и находящееся у пророка Исаии о Христе: «Узнайте, народы, и покоряйтеся, потому что с нами Бог» (Ис. 8, 9–10). Слова эти, конечно, могут приличествовать и тем, которые возымели на Него надежду спасения. Однако ж и таковые говорят «с нами Бог» не потому, что, как, пожалуй, может подумать кто, Бог будет помощником и защитником, но потому, что «Он с нами», то есть из нас, ибо Слово Бога стало человеком, и этим все мы получили спасение, расторгли узы смерти и освободились от тления греха, как скоро низошло к нам и с нами явилось во образе Божием сущее Бог Слово. Поэтому как там (у пророка) разумеем выражение «с нами Бог» вместо «Слово, сущее от Бога и Отца, явилось в одной с нами природе», так и здесь, когда Христос говорит: Пославший Меня со Мною есть и не оставил Меня одного, мы должны, сохраняя полное соответствие в рассуждениях, ясно видеть таинственное указание Его на то, что, как уже ранее сказано нами, Бог и Отец одной есть со Мною природы. И не оставил Меня одного, ибо действительно было бы странно не иметь Мне с Собою Бога и Отца, от Которого Я родился.
