Сделав шаг назад, он растерянно, как маленький ребёнок, сел. Прикрыл глаза, сделал мерный вдох, потом выдох. Помассировал виски и опять посмотрел на меня, только уже спокойней.
— Ч-что это было? — я постаралась, чтобы мой голос не дрожал, но это было очень сложно.
— Видимо, голод твоей прародительницы, — взгляд четверть-оборотня скользнул с меня на какую-то иную точку. — Ты выпускала вэмпи?
Я молча кивнула и обняла себя. Мне было уже не холодно. Просто неуютно.
Сты-ы-ы-ыдно!!!
— И хотела запустить мне в шею клыки? — белокурый парень по-прежнему смотрел куда-то в угол.
Хм, а куда же это девался смех из его голоса? Тихий он какой-то… Чего ты там уже успела натворить?
Ничего.
Ой, не лги царю! Ой лжёшь!
— До этого дело не дошло, — сипло ответила я. — И сомневаюсь, чтобы вообще дошло.
Ага, там дело к другому шло!
Заткнись!
И тебе не стыдно, а?!
Замолчи!
— Ты тесно связана с Лал. А она настолько голодна, что этот голод перескакивает и на тебя. Энергетический, по крайней мере, точно.
— С чего ты взял? — я не отрывала взгляда от четверть-оборотня. И тогда он тоже посмотрел на меня.
Но уже по-другому.
Чуть прищурились уголки зелёных глаз, слегка приподнялись светлые брови, а линию губ наполнил сарказм. Прежний Эдуард о`Тинд. Не тот удивлённый, растерянный парень, от которого я оттолкнула и налетела спиной на холоднильник, а с детства знакомый мне белокурый дьявол.
Дьявол? Что-то ты сегодня щедра на комплименты.
— А ты можешь мне назвать ещё причину, по которой так отчаянно прижала своё ледяное тельце ко мне? — ядовито спросил четверть-оборотень.
— Нет! — моментально выпалила я. От одной только мысли, что это могло быть и не так, меня прошибал холодный пот.
Ага, а ещё ты, кажется, седеть начинаешь…
— Ну так вот, — кивнув, Эдуард поднялся на ноги и подошёл ко мне, но лишь за тем, чтобы взять с холодильника свою футболку.
— Я бы посоветовал тебе «оторваться» от Лал, — натянув её на себя, белокурый парень насмешливо посмотрел на меня сверху вниз и направлся в прихожую.
— Как? — бросила я ему в спину, вскакивая. Он обернулся возле самого порога кухни.
— Не знаю, — изумрудные глаза неотрывно смотрели на меня. — Я же не вэмп. И кстати, — четверть-оборотень бросил короткий взгляд на часы, — мистер Джоунз ждёт.
— Никакая часть тела от него не отвалится! — небрежно фыркнула я, следуя за ним.
Угу, надо ж убедиться, что этот сукин сын ушел из твоей крепости!
И то верно.
А ты спроси у него, спроси..!
Не буду.
И всё равно спроси!..
— Эдуард, — я, щёлкнув замками, открыла входную дверь и посмотрела на белокурого парня, — а почему…
— Не знаю, — отрицательно покачала он говой, и в его лице опять возникла эта странная серьёзность. — Не знаю, и даже не спрашивай!
Удивительно! Пор-разительно! Вы подумали об одном и том же!
Нет, мы просто логически поразмыслили.
Ага, оправдывайся мне тут, оправдывайся!
— Кстати, — добавила я со смешком, когда четверть-оборотень уже вышел на улицу, — тебе очень идёт эта помада.
Вздрогнув, белокурый парень вытьер рот тыльной стороной кисти и увидел на коже розо-красные разводы.
Один ноль в твою пользу, Кейни Лэй.
— Действительно, — произнёс Эдуард, на ходу обернувшись, и лукаво прищурился. — Знаешь, а ты неплохо целуешься. Это тебя Итим или Ник натаскал?
Один, один. Ничья.
— Ах ты!.. — подхватив валяющийся неподалёку тапок, я со всей злости швырнула его в четверть-оборотня. Бросок был очень и очень меткий… Но этот белокурый ублюдок оказался ловче и, поймав несчастный шлёпанец как бейсбольный мяч, бросил его обратно.
Пригнувшись, я услышала, как пролетевший надо мной тапок разбил что-то в коридоре. Твою мать! Киара будет просто в восторге! А главное, не поверит же, что это сделал Эдуард!
Может, расскажешь ей всё?
Да уже поздно.
Нет, ну ты только посмотри на этого кретина!
Послав мне саркастический воздушный поцелуй, четверть-оборотень беспечно зашагал по зелёной траве прочь. Чтоб на него рояль ухнул!
А всё-таки ты помнишь, какое по-детски растерянное у него было лицо?
Чуть поднапрягши память, я вспомнила.
Никогда такого ещё не видела. Из серии «Не ждали!».
М-да, это для него точно был сюрприз.
Нет, Сюрприз! С большой буквы!
Как там счёт?
Ничья.
Я поняла, что смеюсь и не могу остановиться.
20.
На лестнице я-таки навернулась. А всему расклятущие нервы и моя дурацкая манера прыгать через несколько ступеней! Даже на второй этаж нормально не могу подняться!
Не шуми и не кипятись. Ты ведь полностью согрелась после…
Согрелась — это уж точно!
Дай договорить!..
Я не хочу об этом вспоминать!
Ну и пожалуйста.
Ухватившись за резные перила, покрытые блестящим лаком, я заставила себя встать на ноги и отряхнулась. Ступени были выстелены тёмной дорожкой, так что я ещё мягко приземлилась — синяков не будет. Глядя на бледные обои в голубой цветочек, я помассировала колени и куда более осторожно продолжила свой подъём. Справа на стене висели всевозможные пейзажи. Некоторые изображали Роман-Сити и местность вокруг него, а иные — диковинные ландшафты, которые в нашей полосе не встретишь. Мистер Джоунз очень любит живопись, поэтому в здании, где располагались всевозможные мелкие руководители (типа завучей) и обслуживающий персонал, было много картин.
В жиляке, кстати, их вешать бесполезно, так как каждый ребёнок в нашем приюте считает священным долгом пририсовать копии «Джоконды» усы, а «Девочке с персиками» — шов на губах.
И ты среди них ничем не отличилась?
Я вместо персиков пририсовала ей динамит с ярко пылающим фитилём.
Наконец ступеньки оборвались — второй этаж. Хм, а грохнулась я всего разок, и то лишь из-за потому, что мне не давала покоя одна…
М-да?!
… две мысли. Первая: я чувствовала голод Лал — не самое приятное чувство, но ведь я и раньше как-то ощущала её сущность, что странного в том, что я ощутила её жажду? Тем более что жажда была очень, очень сильной…
Ага, до такой степени, что…
… я, чёрт возьми, забыла спросить Эдуарда, чем закончилась эта великолепная феерия на поляне!!!
Хм, как будто ты сама не догадываешься! Вампиров пошинковали в капусточку и пошли спать! Ну правда, а что может быть ещё?
Может, и ничего, милая моя шизофрения.
Давай лучше подумаем о…
Не надо!!!
Лестница привела меня на круглую площадку, пол которой был выложен мрамором, стены — тёмными дубовыми панелями. Справа было высокое арчатое окно, занавешенное тюлем, остальную стену занимало несколько блестящих от лака дверей. Одна из них принадлежит Джоунзу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
