— Что случилось с моим отрядом?
У нее жгло в груди, болело горло. Леофрик начал поворачивать к ней свое бледное лицо, люди Альдерика зашевелились по команде арифа, Гелимер снова поднялся с трона.
— Что случилось с моим отрядом?
Аш бросилась вперед.
Сзади ее обхватили медвежьи лапы Годфри, мокрой щекой он прижался к ее щеке. Двое из отделения Тиудиберта вырвали ее из рук священника, затянутые в кольчугу кулаки нанесли ей точно направленные удары по печени и почкам.
Аш хрюкнула, сложилась пополам и обвисла в их руках.
Пол закачался перед ее глазами: мелькнули грязные стебли злаков, растоптанные на мозаичном полу с изображением Медведицы и ее потомства. Слезы градом катились из глаз, из носа текли сопли; она слышала только свои вопли. Кругом шумели — как в битве.
— Что… случилось?..
Кулак в металлической рукавице ударил ее по челюсти. Она отпрянула назад; колени у нее стали как резиновые. Аш опрокинулась на спину, а над ней в высоте плыли огромные черты Лика Зеленого Христа.
Они положили ее лицом вниз на терракотовый пол.
Лежа плашмя, опираясь ладонями о холодные плитки пола, она подняла голову и уставилась на господина амира Леофрика. Ее глаза встретились с его блеклыми глазами, в которых было только слабое осуждение.
В этот момент у нее в голове наступила полная ясность, и Аш подумала, что он, скорее всего, лжет. Он мог сказать это, чтобы уговорить Гелимера оставить меня в живых. Но он мог сказать то же самое, чтобы уговорить Гелимера оставить меня в живых, потому что это правда. Откуда мне знать?
Я могу спросить. Я ЗАСТАВЛЮ Голос сказать мне!
Разбитыми распухшими губами Аш заговорила:
— Поле Оксона, двадцать первый день восьмого месяца, отряд под знаменем — Лев Лазоревый на золотом поле — каковы потери в живой силе?
Лицо Леофрика стало раздраженным:
— Назир, кляп ей в рот!
Два солдата старались сзади схватить ее за голову. Аш шлепнулась вперед, обмякла, ударилась о плитки пола плечами, локтями и коленями. За те несколько мгновений, пока они ее поднимали, расслабленную, как будто без костей, она отчаянно кричала:
— Оксон, Лазоревый Лев — каков исход битвы?
Вдруг в голове отчетливо прозвучало:
— Информация недоступна.
— Не может быть! Скажи мне! СКАЖИ!
Аш чувствовала, как ее ставят вертикально, как ее держат. С двух сторон — двое. Чья-то рука плотно зажала ей разбитый рот и расквашенный нос. Она боролась за каждый глоток воздуха, свет свечей мерк в ее глазах.
Рука, зажимавшая ее лицо, не шевелилась.
Не в состоянии дышать, не в состоянии говорить, она гневно шептала разбитыми губами в рукавицу, которая почти удушила ее:
— Ты знаешь, должен знать! Фарис тебе скажет!
Безмолвие.
Перед глазами ее заплясали искры, затмевая все окружающее. Никакого Голоса. Аш попыталась стиснуть челюсти. Она ощущала прикосновение металлических колечек к зубам. В горле скопилась кровь с привкусом меди. Она закашлялась, теряя сознание от нехватки воздуха; те двое все еще крепко держали ее, а она билась, пыталась вздохнуть.
Я хочу знать.
Если я не могу говорить — я услышу.
Она ощущала страх и бессилие, но заставила себя успокоиться, совершенно успокоить себя, несмотря на боль, несмотря на умирание.
Зажмуренными глазами она видела только изображение своих кровеносных сосудов век. Легкие ее горели.
Она еще раз рванулась изо всех сил. Акт слушания — не пассивное действие; это нечто буйно активное. Она чувствовала, что ее толкают или тащат; тянут за веревку или разворачивают.
Я хочу услышать. Я хочу знать.
Тело болталось, как разорванная веревка.
Она почувствовала, как что-то поворачивается в той части головы, которую она всегда считала как-то связанной с ее Голосом, ее святым, ее руководителем, ее душой.
Под скрежет и рев затряслось все вокруг.
Стены здания закачались.
Голос в ее голове взорвался воплем:
— НЕТ!
Твердый пол под ее ногами поднялся, как будто она снова стояла на палубе корабля в открытом море.
5
Под ногами Аш ходуном заходили мозаичные плитки пола.
— Кто это?
— Кто такая?
— Мы добились своего…
Она накренилась, потеряла опору под ногами, голова закружилась; перед глазами замелькали желтые искры. Твердый мир сотрясало. Сквозь рев и шум — в голове? в мире? — в голове у нее звучали разные голоса:
— Бургундия должна пасть…
— Ты — ничто…
— Твои огорчения — ничто! Ты ничто!
В эту секунду Аш поняла: «Это не тот Голос».
Не тот Голос — а голоса. Не мой Голос. Боже милостивый, я слышу не один голос! Что со мной случилось?
Скрежет и рев. Пол под ногами взбрыкнул и толчком опрокинул Аш, как собака стряхивает с холки крысу.
Аш вытащила руки из-под плаща, въехала локтем в обтянутые кольчугой ребра Тиудиберта, ушибла плечо. Она вцепилась в зажимавшую ей рот руку, ломая ногти о кольчугу рукавицы.
— Что это с нами разговаривает?
— Это один из короткоживущих, ограниченный временем.
— Мы не настолько ограниченны, у нас не такой узкий кругозор.
— Это ВОЕННАЯ МАШИНА?note 132
— Это та, которая слушает?
Рука, зажимавшая ей рот, вдруг отпустила.
Аш упала на колени и втянула в себя огромную порцию воздуха. Запах моря наполнил ее ноздри и рот; соленый, свежий, пугающий.
— Ты кто? Что это? — Она глотками вдыхала воздух и кричала: — Что случилось с моим отрядом в Оксоне?
— Оксон пал.
— Бургундия пала.
— Бургундия должна пасть.
— Готы должны стереть все следы Бургундии с лица земли. Мы сделаем Бургундию пустыней, как будто ее никогда не существовало.
— Заткнитесь! — заорала Аш, вдруг осознав, что этот гул голосов она слышит в своей голове, а из зала раздается гораздо более страшный шум — как будто что-то разбивается с оглушительным грохотом и треском. — Что случилось с моими людьми? Что?
— Мы сделаем Бургундию пустыней, как будто ее никогда не существовало.
— Голос! Каменный голем! Святой! Помоги мне! — Аш открыла глаза, до сих пор она не сознавала, что плотно их зажмурила, чтобы сосредоточиться.
Железные канделябры со свечами опрокинулись, желтое пламя лизало огромное помещение. Все вокруг нее вскочили на ноги. Воздух был полон дыма.
Аш упала ничком. Под ладонями она ощущала вздыбившиеся плитки пола. Она подсунула под себя ногу, согнула больное колено и приподнялась чуть-чуть.
Какой-то мужчина кричал. Фравитта. Визиготский солдат прямо перед ней вскинул вверх руки и исчез. Пол треснул и разошелся, мозаичные плитки по линии разлома ощетинились зубцами. Фравитта скатился по полу, который вдруг наклонился, и исчез в черной бездне…
Весь мир трясло.
Она вдруг оказалась в центре толкающей и швыряющей ее толпы; воины выхватывали мечи из ножен и выкрикивали приказы; законники и торговцы сбились толпой, проталкиваясь изо всех сил назад, от трона, к еще существующим арочным проходам.
Аш растопырила руки, прижавшись к коробящемуся полу. По всей ширине пол пошел черными трещинами. Охапки растоптанных стеблей скользили по полу и собирались в кучи, вместе с опрокинутыми скамьями, с упавшими на колени людьми в рясах; глыбы мозаичных красных терракотовых плиток отрывались от пола и с оглушающим грохотом скользили в сторону…
Перед ней в воздухе пронеслось что-то темное.
Ей хватило секунды, чтобы поднять голову, автоматически прикрыв ее рукой. Это отверзлись Уста Господа. Сверху, от круглого отверстия в потолке, отрывались каменные блоки, изрисованные вьющимися ветками, и беспорядочно летели вниз, через воздух.
В дальнем от нее углу целая четверть купола пошла трещинами, и кусок крыши рухнул вниз.
Звучали полные ужаса грубые голоса мужчин; ей не было видно, куда обрушивается кирпичная кладка, но она слышала мощные удары, от которых вибрировал пол, тряслась земля…
Дрожь во внешнем мире и в ее голове слились в одну. Упал еще один кусок крыши. Среди мчащихся туч стали видны звезды южного полушария.
Под ней вспучились плиты пола.
«Землетрясение», — совершенно спокойно подумала Аш. Она поднялась и отступила назад, одновременно протянув руку и схватив Годфри за рукав рясы, потянула его за собой. В нос ей ударило зловоние фекалий и мочи; она поперхнулась. Протиснулась мимо панически бегущих солдат — Тиудиберта и Гайны; оглушаемая криками, улыбнулась Годфри дрожащими губами:
— Уходим!
Толпа ломилась в одну сторону; Аш потащила Годфри в другую.
На пол рухнул огромный кусок штукатурки. Две огромные глыбы кирпичной кладки, казалось, медленно летели вниз через воздух. У нее кровь застыла от ужаса.
