Увести в сон наяву (не в морок, конечно, нет!), обставить фонарный домик — а что ещё он мог сделать на скорую руку и в пределах гимназии?! Увести, отвлечь, усыпить — и вызвать кого положено, и уйти самому.
Но уходить славный фонарщик боялся — всё равно боялся оставить её одну, и это было глупо. Он получше подоткнул девочкин плед и посмотрел на придуманную девочкой картинку. Никогда он про город Антверпен даже не слышал, но теперь хотел погулять там. И это тоже было чертовски, мряф, глупо…
3
Где-то неподалёку пекли пирожки. Пирожки были с яблоками и пахли вовсю; такие пирожки умела делать только мама.
"Я ела их за ужином", — вспомнила девочка и сладко вздохнула сквозь сон. Спать было очень уютно, только немножко мешали шаги в комнате и работающий телевизор. "Я уснула перед телевизором", — поняла девочка, но просыпаться было незачем. Мама подошла совсем близко и подняла её вместе с пледом, чтобы отнести в кроватку. Там, в кроватке, она разденет девочку, осторожно-осторожно, и сменит плед тёплым одеялом, быстро-быстро, и поцелует, бережно-бережно. А пирожками будет пахнуть всю ночь, пирожками и яблоками…
Только мама почему-то стояла на месте. И телевизор не выключила, поняла девочка сквозь сон. Наверное, хотела досмотреть какое-то кино…
Но кино было неинтересное: в телевизоре разговаривали раздражённым шёпотом двое взрослых дядек. Шипели друг на друга как змеи — ругались, наверное.
— …ваше слово? Вот я на руках его держу — ваше слово! И когда я перестану его держать — я возьму в руки то, что вам, поверьте, совсем не понравится!
— Оу! Шпагу — конечно! Вы мне что инкриминируете, Олег, — местонахождение госпожи Заворской? А кто вас сюда привёл, драгоценный вы мой злопыхатель? Поверьте и мне — имей я нынче к барышне планы, уж вашей ноги здесь и у окошка бы не стояло! Это в голову не приходит?!
— Не шпагу. К чему бы мне шпага! Бумагу — с письменным обоснованием вашего служебного несоответствия! И нога моя отправится в попечительскую коллегию — без задержек!
— Прекратите истерику, Олег! Это ваша, в конце концов, подопечная, а не моя! Вот хотел же обойтись, хотел ведь!.. И не узнали бы даже, это вы понимаете?! Я вас сюда позвал, чтобы лояльность свою доказать, понимаете вы или нет?! Бес меня дёрнул!..
— Лояльность?! Ках цирсшнейшрасс!.. Я нахожу госпожу Заворскую на ограде гимназии в обморочном состоянии…
— Какой обморок, что вы несёте?! Она спит!
— Нахожу в состоянии наведённого сна! Вместо фонаря — нахожу! Под заклинанием — нахожу!
— Кто находит-то? Кто находит? Вы находите? Придите же вы в себя, умоляю!
— Не надо. Не надо меня умолять. Ничего не надо — понимаете? С меня достаточно — по горло!
— Олег, да будьте же вы справедливы! Вы ведь из мухи грифона раздуваете! Скандал раздуваете! У вас что — труп кронпринца[35] на руках?
— Хар меня упаси! Какой там скандал! К чему скандал? Не будет никакого Сараева. Ничего не будет, кроме одного вакантного места. Или вашего — или моего.
— Вот так вот, да?
— Да, вот так вот.
— Тогда вот так. Соблаговолите, господин Стрепетов, поведать мне, из каких соображений я — я лично! — обнаруживаю вашу — лично вашу! — воспитанницу на ограде гимназии в состоянии наведённого сна и под серьёзным заклинанием. М-м? Что она здесь делает? Фонариком служит, как вы изволили заметить? Как вы, её куратор, допустили подобное? Вы меня вынуждаете поставить вопрос о вашем служебном соответствии на попечительской коллегии. И я даже бумаг писать не стану! У меня доказательство имеется. И благо ещё, что живое-здоровое! Давайте его сюда. Девочку дайте мне, любезнейший! Это я её нашёл. Сейчас факт воздействия зафиксируем, к такой-то матери, и — на коллегию!
— Рехнулись вы, что ли?!
— Это уж попечителям решать, кто из нас рехнулся!
— Вот что, сударь, давайте спокойно поговорим. Я погорячился — хватит вам?
— Ни в коем случае. Шпагу мне! Шпагу!..
— Разбудите…
— А вы у нас тихий-тихий!
Тут телевизор умолк. В комнате было слышно только дыхание — тяжёлое и громкое, а мама принялась покачивать девочку, но никуда не шла. Девочка пошевелилась и вздохнула опять, но всё-таки не проснулась. Не совсем.
— Я ведь просил вас, — сказал один из шептунов, убавив в голосе раздражение. — Ведь вы обещали.
— Олег! — сказал второй, тоже понизив тон. — Я вам клянусь — это не моих рук дело. Грешен, конечно, я же не спорю, но не теперь. Я вас, напротив, просить хотел… Хотел вас просить, чтобы вы особенное внимание на Заворскую обратили. Я уже тут ничего поделать не могу. Войдите вы в положение, вы же ей куратор, в конце-то концов.
— Так. Видимо, это я рехнулся. Я ей куратор, да. Продолжайте, прошу вас.
— Барышню сюда привели, потому что выхода другого не подвернулось. Она, чтоб вы знали…
— Кто? Кто привёл?
— Да это неважно… Она едва барьеры не взяла поутру — мои, Олег, барьеры. Мои! По вертикали рванула — можете вообразить? Это вот куда вы ходили тогда… так вы ж ломали! По порталу! — а портала уже и следа нет… И поле я свернул. Его дня четыре как нет, поля… Представляете, куда бы она вышла?
Дядьки замолчали опять — даже не дышали.
— Я, сударь, в это верить отказываюсь, — сказал, наконец, первый. Голос у него был какой-то знакомый.
— Я сам отказываюсь, — буркнул второй, и его голос девочка тоже где-то слышала.
— Доигрались, вашу хлябь. Цеш-ш-смей!..
— Последите за ней — я не знаю! Хоть сигналку нацепите, что ли!
— Тут меня и уволят…
— Да бросьте! Принципы на то и принципы, чтобы их обходить. Дайте мне неделю — ситуацию развести.
— И я вам должен верить… После всего вот этого — я вам должен верить? Луну с неба, лягушку в аспиранты — не желаете?
— Олег, Олег!.. Н-ну что вы, право… Видал я и жабунов на кафедрах… Ну, виноват. Ну, хотите — пеплом орошусь?.. Там у вас движение под пледом… Маленькие ушки не навострились, часом?
— Говорил, разбудите…
— Уносите уже её отсюда. Я тут сам приберу… А про сигналку я вам всерьёз советую.
— И думать не стану!
— Как знаете. Только не пришлось бы нам барышню извлекать из куда более неприятных мест.
— Отменная перспектива! Я за чужими псами совочком выносить не нанимался, благодарю покорно!
— Вот и поговорили. Ох, и язык у вас, дружище! Нарвётесь вы когда-нибудь, ох, и нарвётесь…
— Фонарь разжечь не забудьте!
Мама повернулась, слишком резко, слишком быстро, и девочка проснулась, но узнать голоса всё-таки опоздала: телевизор выключился. Мама положила девочку в кроватку, содрала с неё плед, вытряхнула из куртки, стащила обувь — совсем не ласково и не бережно! Девочка насторожилась и приоткрыла один глаз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
