— Фонарь разжечь не забудьте!
Мама повернулась, слишком резко, слишком быстро, и девочка проснулась, но узнать голоса всё-таки опоздала: телевизор выключился. Мама положила девочку в кроватку, содрала с неё плед, вытряхнула из куртки, стащила обувь — совсем не ласково и не бережно! Девочка насторожилась и приоткрыла один глаз.
Ничего себе — мама!..
Нет, комната, конечно, знакомая. Тахта вместо кроватки. Ковёр над тахтой, а к ковру прикноплен плакат, на изготовление которого ушла куча времени и акварели: "Per aspera ad astra"[36]. И кресло, изодранное на спинке тигриными когтями, и заваленный учебниками стол… Ну? Ну?! Ай, браво, сударыня! Вы угадали! Возьмите с полки пирожок! Только на мамину кулинарию рассчитывать никак не приходится.
Все пути ведут в гимназию.
В последней надежде Ольга зажмурилась и распахнула сразу оба глаза, но ничего не изменилось. "Оно и понятно, — подумала ведьма. — От дорогого куратора не спрятаться, не скрыться. Озеро там ледяное или фонарный домик — без разницы, белкой буду! А уж если буду белкой — так тем более… И это должно радовать, верно? Реально — не куратор, а фея-крёстная. Фей, точнее…"
Крёстный фей был тут как тут: стоял у тахты, держа в руках Ольгины запыленные кроссовки.
— Доброе утро, господин учитель!
— День! — сообщил Олег Витальевич и швырнул кроссовки на пол. — Испортить мне утро вам на сей раз не удалось.
— Извините, господин учитель!
— Ветерок, Заворская! Я безмерно счастлив, что вы уже проснулись. Снимайте джинсы.
— Я ещё не проснулась, — поспешно сказала Ольга. — Может быть, отложим до вечера? Я переоденусь, и вообще…
— Не прекословьте мне, сударыня! Хотите, отвернусь?
— Я не об этом!
— А о чём?! Тьфу ты!.. Я не собираюсь вас наказывать! Посмотрите на себя — вы в кровь ободраны! Падали, что ли?
— Споткнулась… — с облегчением пояснила Ольга. — Олег Витальевич, а как вы меня нашли?
— Работа у меня такая! — злобно ответствовал куратор. — Вы бы лучше спросили — где!
— А где?
— Я вам что велел делать?
— Отвернитесь, пожалуйста! Врача надо иметь в гимназии!
— Можете считать, что я и есть — по совместительству!
"Ну да, такой многофункциональный фей… Только вот обратите внимание — я ничегошеньки сегодня не просила! Ни лечить, ни спасать! Сидел бы он и вправду в телевизоре — так бы славно!.. А с кем, кстати, он в том телевизоре ругался? И о чём? Нет, не вспомнить…"
Ольга показала спине фея язык, стянула штаны и прикрылась пледом.
— Всё!
— Душевно же вы споткнулись, сударыня!
Запахло полынью, и ведьма откинулась на подушку. "Всё-таки здорово, что у меня не Демуров в кураторах! — подумала она. — С Демуровым не покапризничаешь — куда там! Стал бы он отворачиваться и советы про врачей выслушивать, ждите…"
— Ой, холодно же! — сказала она, капризничая, и дёрнула ногой. — Я ещё ладони ободрала и на щеке…
— Вижу…
— Ой-ёй-ёй!..
— Это ещё не "ой"… "Ой" будет вечером…
— За что — вечером?!
— Конечно же, не за что! — рявкнул куратор. — Вы примерная, прилежная гимназистка, впору ставить вас в пример сокурсникам! Одевайтесь!
— Ну отвернитесь…
— Я ухожу, Заворская. Оставляю вас наедине с вашими проблемами — сказать, какими?
— Скажите, пожалуйста, — насторожилась Ольга и изобразила на лице почтительное внимание.
— Учебными, госпожа моя двоечница! На вашем месте я посвятил бы сегодняшний день урокам, а не бегал по городу, никому не сказавшись, и не разыскивал бы камней на свою голову!
"Не знает, — поняла ведьма и возликовала. — Не знает, что я дома не ночевала!"
— Я очень рано побежала по городу, жалко было вас будить, — смиренно сказала она. — Я прямо сейчас буду заниматься, Олег Витальевич, переоденусь только…
— Безумно любопытно, сударыня, чем вы руководствуетесь, заботясь о моём благополучии? Я вам попозже постараюсь доступно объяснить, что будить меня нужно — даже если и очень рано!
Была бы в комнате дверь — хлопнул бы дверью, но двери не было. Ведьма скорчила куратору вслед рожицу и с тоскою обратила взор на письменный стол. Как ни крути, злобный фей кругом прав: особенно насчёт уроков. Вылетать из гимназии за неуспеваемость не с руки — а уж теперь, когда весь расчёт на преподов!.. Конечно, враг мог объявиться сегодня. А мог и завтра — или через неделю. Так, быстро переодеться, убрать на столе, разложить учебники и грызть гранит науки. Алгебру прежде всего, потом историю, потом… Только вот сидеть не на чем — стул-то в кустиках!
Чертыхаясь, Ольга придвинула к столу кресло. Кресло было низкое, пришлось укладывать на кресло подушку. По истории два параграфа висит… Нет, уже три… И геометрия ещё, провались она пропадом! Как всё запущено! Но до ночи надо сделать. Ночью она будет занята совсем другим, если Андрей…
"Андрей", — написала ведьма на листочке.
"Мы сделали ночь, так он сказал, мы сделали ночь, а я ушла, я ушла — я сбежала… Парадокс, мой хороший: я ушла, чтобы быть с тобой."
"Парадокс", — написала ведьма и обвела написанное рамкой.
Рамка — тире — определение понятия: "парадокс — противоречие, которое возникает в формальной логике при сохранении логической правильности хода рассуждений"…
"Я ушла, ты остался: чтобы проснуться без меня. Строить ход моих рассуждений. Каменеть от ужаса. Допивать шампанское. Бить кулаком в стенку — а может, в окно. Комкать записку. Вспоминать шоколад — шоколад в моих пальцах…"
"Я ломал стекло, как шоколад в руке, я резал эти пальцы за то, что они не могут прикоснуться к тебе…"[37]
"Шоколад в руке", — написала ведьма, но это было неправдой.
"Шоколад мы съели — на брудершафт… Мы сделали ночь — на брудершафт. Я успела! Я летела… я так летела!.."
Внутри вспыхнуло — горячее, сладкое, невыносимое… Без чернил и усилий листок обратился постелью, день обратился ночью, и она зажмурилась, взлетая снова, влетая в свой брудершафт — навстречу урагану, полоумному урагану, творившему несусветное, шептавшему несвязное, ещё не обретшее смысла: "Девочка моя, солнце моё, ты разрываешь мне сердце, сударыня…"
–..сударыня!
Шёпот… Голос… Другой голос, и он разрывает крылья…
–..прервать ваши размышления! Идёмте-ка со мной.
Крылья съёжились и опали. С огромным усилием вернувшись на грешную землю, ведьма опомнилась, обернулась… Обомлела!..
Лицо разорвавшего крылья было поистине ужасно! Именно с таким лицом топчут ромашки на высоких холмах, накалывают на булавки бабочек и тычут ржавыми иглами в воздушные шары. А также пьют кровь из невинных жертв — здесь и сейчас.
— Вы меня слышите или нет, Заворская?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
