широкое. Может, удастся найти что-нибудь в прошлом этих людей. Но на это уйдет время. А тут еще война все поперепутала. Многие документы и записи уничтожены — если кому-то надо скрыть следы своих прошлых деяний, возможностей масса! Ничего не стоило похитить документы другого человека, особенно после бомбежек, трупы лежали вповалку. Сосредоточь мы поиски на ком-то одном… Но у вас, месье Пуаро, выбор богатый.
— Думаю, скоро мы сведем его к минимуму.
Пуаро вышел из кабинета старшего инспектора Спенса с улыбкой на лице, но душа его была не на месте. Спенс прав, черт возьми, у них мало времени. Будь его побольше…
Поддразнивало и еще одно сомнение: вдруг весь их со Спенсом посыл неверен? И Джеймс Бентли все-таки виновен?
Поддаваться этой мысли он не стал, но и совсем ее отринуть тоже не мог.
Еще и еще раз он прокручивал в памяти свой разговор с Джеймсом Бентли. Он думал о нем, стоя на платформе в Килчестере в ожидании поезда. Был рыночный день, и на платформе томился народ. Да и возле станции было многолюдно.
Пуаро подался вперед и глянул вдоль путей. Вот наконец и поезд. Не успел он выпрямиться, как ощутил резкий, намеренный толчок в спину. Толчок был столь сильным и неожиданным, что Пуаро оказался к нему совершенно не готов. Еще секунда — и он упал бы на пути прямо под наезжающий поезд, но в последний миг стоявший рядом мужчина поймал его и оттащил назад.
— Что это с вами? — прогудел он. Это был армейский сержант, крепыш и здоровяк. — Перебрали, что ли? Вы же чуть под поезд не брякнулись.
— Спасибо. Преогромное вам спасибо.
Толпа уже обтекала их, люди садились на поезд, другие выходили из вагонов.
— Ну что, очухались? Давайте подсажу.
Пуаро, все еще потрясенный, уселся на сиденье.
Не будешь ведь кричать: «Меня толкнули!» Но его действительно толкнули, он в этом не сомневался. Вплоть до сегодняшнего вечера он старался быть осторожным, не забывал об опасности. Но после разговора со Спенсом, после его добродушно-насмешливого вопроса о том, не покушался ли кто на жизнь Пуаро, великий сыщик бездумно решил, что опасность миновала и ему ничто не угрожает.
Как же он ошибался! Выходит, один из визитов, нанесенных им в Бродхинни, дал результат! Кто-то испугался. Кто-то решил, что воскрешение этого давно закрытого дела чревато для него опасностью и надо это воскрешение остановить.
Из телефона-автомата на станции в Бродхинни Пуаро позвонил старшему инспектору Спенсу:
— Это вы, mon ami?[1389] Взываю к вашему вниманию. У меня есть для вас новости. Просто чудесные новости. Кто-то пытался меня убить…
Он с удовлетворением выслушал бессвязно-бурный поток восклицаний с другого конца провода.
— Нет, я не ранен. Но я едва уцелел… Да, под поезд. Нет, к сожалению, не видел. Но можете не сомневаться, друг мой, я этого человека найду. Теперь мы знаем, что мы на верном пути.
Глава 12
1
Человек, проверявший электросчетчик, находился под неусыпным надзором дворецкого Гая Карпентера.
— Теперь платить за электричество будут по-новому, — объяснял электрик. — Исходя из числа проживающих.
Дворецкий скептически заметил:
— Вы хотите сказать, что за него будут брать дороже, как за все остальное.
— Необязательно. С каждого — равная доля, вот как будет. Вы вчера вечером не были на собрании в Килчестере?
— Нет.
— Говорят, ваш хозяин, мистер Карпентер, здорово там выступал. Думаете, его изберут?
— В прошлый раз ему как будто самой малости не хватило.
— Да. Сто двадцать пять голосов, что ли, недобрал. Вы его возите на эти собрания или он ездит сам?
— Обычно сам. Он любит водить. У него «Роллс-Бентли».
— Недурная машинка. А миссис Карпентер тоже водит?
— Водит. Только, по моему разумению, уж больно быстро.
— С женщинами такое бывает. А вчера она на собрание ездила? Или политика ее не интересует?
Дворецкий ухмыльнулся.
— Делает вид, что интересует. Но вчера у нее силенок не хватило. Какая-то мигрень с ней приключилась, и она ушла из зала, когда там вовсю речи толкали.
— Здорово! — Электрик заглянул в предохранительную коробку. — Ну вот и порядок, — заключил он. Задав еще пару ничего не значащих вопросов, он собрал инструменты и, попрощавшись, ушел.
Быстрым шагом он спустился по дорожке, но, выйдя за ворота и свернув за угол, остановился и вот что записал в книжечку:
«К. вчера вечером вернулся домой на машине. Дома был в 10.30 (прибл.). В заданное время мог быть на станции в Килчестере. Миссис К. ушла с собрания раньше. Домой вернулась только за десять минут до К. Сказала, что приехала поездом».
В книжечке электрика это была вторая запись. Первая гласила:
«Доктор Р. вчера вечером выезжал по вызову. В направлении Килчестера. В заданное время мог быть на станции в Килчестере. Миссис Р. весь вечер провела дома одна (?). Экономка миссис Скотт отнесла ей кофе и больше ее в тот вечер не видела. У миссис Р. небольшая собственная машина».
2
В Лэбернемсе полным ходом шла работа над пьесой. Робин Апуорд с горячностью убеждал:
— Вы же видите, как прекрасно ложится эта строчка, неужели нет? И если мы создадим атмосферу сексуального антагонизма между ними, знаете, как это оживит пьесу? Даже представить себе не можете!
Миссис Оливер с грустью вонзила руки в свои растрепанные седые волосы, и тотчас возникло впечатление, что над ее прической покуражился торнадо.
— Вы же понимаете мою идею, дорогая Ариадна, правда?
— Понимать-то я понимаю, — мрачно согласилась миссис Оливер.
— Главное, чтобы вы были довольны сценой на все сто.
Довольной миссис Оливер мог назвать только человек, который сам себе вознамерился втереть очки. Робин с упоением продолжал:
— Я это вижу так: замечательный молодой человек прыгает с парашютом…
Миссис Оливер перебила:
— Ему шестьдесят лет.
— Ну, нет!
— Шестьдесят.
— Таким я его не вижу. Тридцать пять — и ни на день старше.
— Но он герой моих романов вот уже тридцать лет, и ему было как минимум тридцать пять в первом из них!
— Но, дорогая, если ему шестьдесят, между ним и девушкой… как ее зовут? Ах да, Ингрид… Так вот, между ними не может возникнуть сексуального напряжения. Он будет просто старый хрыч!
— Вне всякого сомнения.
— Вот видите, значит, ему должно быть тридцать пять, — торжествующе заключил Робин.
— Но тогда он не будет Свеном Хьерсоном. Пусть это будет молодой норвежец, участник Сопротивления.
— Но, дорогая Ариадна, весь смысл пьесы в Свене Хьерсоне. Народ обожает Свена Хьерсона, и посмотреть на него в театр примчатся огромные толпы! Нам гарантирован полный
