class="p1">— Лора, это сестра твоей жены? — осторожным тоном задала она вопрос. — Я помню, ты думал о том, чтобы поехать к ней, но почему-то мне казалось, будто ее звали по другому. Джен… или Джун… как то так?
Марта старательно придавала лицу невозмутимый вид, будто этот вопрос был всего лишь праздным интересом о погоде или замечанием об окружающей нас убогой обстановке, но я видел, что ответ для нее важен. Понимая, что нужно исправлять допущенную ранее оплошность, я нахмурился, поскреб бритый затылок и подсказал:
— Джесс. Ее звали Джесс. Я не знаю, что с ней. Мы не общались с начала эпидемии. А насчет Лоры… Нет, она нам не родственница. Я солгал. Сам не знаю зачем.
— О… ясно… — рассеянно проронила она.
Покачав головой, я слабо улыбнулся этому восклицанию.
— За последние месяцы, а особенно за последние дни я столько раз слышал вопрос о том, кем мне приходится Лора, что устал всем объяснять. Начал говорить, что она родственница и тебе так сказал то ли по инерции, то ли по привычке. На самом деле мы с Терри снимали у нее комнату после того, как…
— Джон, это не важно, — оборвала она и хотела добавить что-то еще, но я не дал.
— Нет, важно. — Я сказал это резко и усилил эффект произнесенных слов прямым взглядом ей в глаза. — Не перебивай. Сама ведь спросила.
Наверное, я произнес это жестче, чем следовало. Наблюдая, как нижняя губа Марты упрямо поджалась, а подбородок выехал вперед, я выдержал паузу и ее скептический взгляд, а затем с подчеркнутым спокойствием продолжил:
— На юге первое время мы жили в ужасной глуши, в старом, продуваемом всеми ветрами доме. Там не было даже горячей воды. Тогда мне думалось, что худших условий быть не может, но после жизни в метро, тот дом выглядит пятизвездочным отелем. Я месяц искал квартиру в городишке по соседству, только с квартирами там оказалась полная задница. Лора свояченица парня, у которого я нашел работу, он же и устроил нас у нее. Мы прожили у нее немногим больше месяца, а когда уезжали, она попросилась с нами. Ее семья не захотела покидать город. Они все собирались прятаться в подвале, несмотря на то, что зараженные уже добрались туда. Так она и очутилась в нашей компании и, пожалуй, за эти месяцы стала мне кем-то вроде младшей сестры или еще одного ребенка. Как бы смешно и тупо это не звучало, но это так.
По Марте было видно, что на языке у нее вертится еще какой-то вопрос, но она не желает его задавать. Выражение несгибаемого упрямства так и не ушло с ее лица, но взгляд сделался менее воинствующим. Выждав минуту, я решился спросить о том, что занимало меня.
— Почему ты не ответила?
— Не ответила на что?
В ее серо-голубых глазах мелькнуло непонимание, которое сразу натолкнуло меня на целый круговорот мыслей. Теряясь в догадках, что оно означает — притворство, забывчивость или она действительно не знает, о чем речь — я неотрывно глядел ей в лицо. За прошедшие месяцы я не раз думал о том, что она могла не получить моего сообщения и порой называл себя идиотом за то, что в тот день удалил ее номер и больше не сделал попытки с ней связаться.
— Марта, я написал тебе. Спустя несколько дней после приезда я написал тебе, где мы остановились, но ты даже не стала читать то сообщение. Поначалу я переживал, что с тобой что-то случилось, но затем нашел твой свежий репортаж и понял, что ты просто решила не отвечать.
— Джон…
Ее темные брови взметнулись вверх, отчего на лбу образовались две слабые складки, а лицо исказилось от смешанных, непонятных мне эмоций. Выпустив стакан из рук, она нервно сцепила их в замок, но тотчас опять схватилась за этот пресловутый, уже изрядно измятый бумажный стакан и выпалила:
— Я не получала от тебя никакого сообщения! Черт бы тебя побрал… Ты помнишь нашу последнюю встречу? Помнишь, как попрощался со мной?
— Да. — Судорожно сглотнув вконец пересохшим горлом, я задрал голову к потолку, но тут же вернул взгляд к ней и серьезно произнес: — Да, конечно, помню и потом множество раз об этом жалел. Я повел себя глупо в тот день, но ты не оставила мне выбора. Это упрямое желание раскопать все дерьмо, связанное с лабораторией, желание ехать на север, чтобы жить в палатках… Марта, ты уехала и даже не попрощалась. Сообщение написала так, что…
— О чем ты говоришь? Ты помнишь, что не хотел даже разговаривать со мной, когда я уходила? Ты ясно дал понять, что не станешь обсуждать никакие другие варианты и в любом случае поедешь на юг! А я не могла тогда все бросить и поехать с тобой. Не могла! Журналистика — это все, что у меня есть. Точнее было, — горько добавила она. — Я ждала от тебя звонка или сообщения. Действительно ждала. А потом поняла, что ты не напишешь.
— Если ждала, почему не ответила?
— Потому что потеряла свой чертов телефон вместе со всеми номерами! Потеряла, спустя неделю после отъезда!
— Потеряла телефон? Вот так глупо? — криво усмехнулся я.
— Да, вот так глупо! Я потом искала тебя повсюду, но бесполезно. Ни тебя, ни Терри нет ни в одной соцсети. Не понимаю, как вообще можно было жить в цифровом вакууме!
Мы оба почти кричали. Отовсюду на нас уже поглядывали люди, но мне было плевать. Градус долго сдерживаемых эмоций достиг во мне предельной шкалы и, казалось, вышел из-под контроля. Судя по всему, с ней происходило нечто похожее.
С шумом выдохнув воздух, я наклонился над столом и сгреб ее руки в свои. Она не шелохнулась, а ее раскрасневшееся лицо полыхало гневом. Несколько долгих секунд мы не отрываясь глядели друг другу в глаза, пока не наступил переломный момент, когда до нас обоих дошла вся абсурдность и бросаемых друг другу упреков, и самой ситуации в целом.
Марта вдруг отвернулась и часто заморгала, а когда снова повернула ко мне голову, глаза ее были наполнены влагой. По тому, как упрямо сжимались ее губы, как быстро пульсировала вена у ее виска и как изо всех сил она стремилась сохранить самоуверенный вид, я понял, что лишь усилием воли ей удается подавить в себе желание расплакаться. Как реагировать, я не знал. Хотелось утешить ее, но слов не находилось.
Все, что мне пришло в голову, это покрепче сжать ее руки. На этот раз наши пальцы сами
