И тут он захлебнулся воплем, похолодев. Потому что увидел за спиной у своего отца нечто. Нечто, излучающее страх и ужас, вскормленное этим ужасом долгие тысячи и сотни тысяч лет, впитавшее в себя убийственную жуть. С визгом метнулась прочь Катя, совершенно позабыв про трамвай, порхнула в ближайший коридор и полетела перепуганной ласточкой, только успевая уворачиваться от щелкающих пастей и клешней монстров, что кишмя кишели в дальних коридорах. Крош трясущимися руками втягивал в трамвай Свету, Визирь за ногу тащил остолбеневшего от ужаса Герди.
И только Баа Ци стоял за преградой, что воздвигла перед ним Тетет, пресекая все попытки убежать, скрыться от этого Ужаса, поглощающего все на своем пути, и живое, и неживое.
— Я люблю тебя, Баа Ци, — прошептала Тетет. Вахтеру хватило сил лишь кивнуть в ответ и вяло улыбнуться. Он был бледен, но старался держаться, ощущая даже не холодок, а обжигающий до черных пятен обморожения лед ненависти и злобы, идущей от созданной цивилизацией семиликих с помощью их автоматической Системы твари.
Вахтер вдохнул спертый воздух камеры полной грудью, взмахнул клинком и, резко оборачиваясь, прыгнул прямо на черную невообразимо уродливую пасть противника. Амада с хрустом разлетелась на куски от удара, не в силах преодолеть мощную броню. Монстр играючи схватил передней конечностью за голову Баа Ци, сжал, с хрустом разламывая череп. В сторону брызнула кровь и струи мозгового вещества. Другая конечность уже выдирала сердце, жадно впиваясь в еще бьющийся кусок плоти. Через миг все было кончено.
Тварь обратила взор на людей в трамвае, что закрыл двери и постепенно начал отходить назад. Под его тяжелыми колесами хрустели кости неосторожных монстров, решивших остановить эту громадину своими телами. В одно из окон, проломив стекло, влетела двухметровая стрекоза с жадно щелкающей пастью, которой позавидовали бы и питбули. Очнувшийся от испуга Визирь с яростью кромсал ее саблей. Станция покачнулась, монстры рванули прочь, к выходу в мир Полигона, отчаянно набирая скорость, чувствуя, что всему здесь приходит конец.
Тварь, убившая Баа Ци, с яростью врезалась в преграду, которую не смогла до сего момента преодолеть его первая жертва. Трамвай продолжал удаляться. Врага же ждала Тетет, сжимая в руке длинный стержень Золотого знамени. Как только вагон трамвая набрал нужную скорость и растворился в воздухе, оставляя за собой лишь затухающий свет призрачных путей, она резко провернула стержень. А потом подняла руки, с готовностью загоревшиеся ярким синим огнем.
Станция еще раз вздрогнула, круглый стол перед Тетет взлетел к потолку, обнажая черную Призму Времени, выскочившую из проема и мгновенно направившую свое огромное немигающее око на Пожирателя Вселенной. Тот кажется что-то понял, заструившись вперед с невообразимой скоростью: лишь бы не дать сработать устройству, не дать, не дать! Он летел, а за ним стелилась проеденная телом дыра в существовании, совершенное ничто, остающееся после полного поглощения материи. Когда же оставался считанный метр, тварь внезапно встала столбом, затряслась, словно прогоняя внезапно вошедшее в ее туманный разум стороннее существо. Замешательство длилось едва ли десятые доли мгновения, обычный человек этого бы и не заметил. Но совершенной аппаратуре семиликих под управлением Тетет хватило и такой паузы. Яркая красная вспышка утопила в своем сиянии все вокруг, ударила прямо в цель. Всей своей мощью, собранной долгие сотни тысяч лет, отдавая себя всю без остатка. Станция затряслась еще раз, а затем начала стремительно вбираться самое в себя, скукоживаться в размер микроскопической пылинки. Она-то и пронзила слой нереальности, вторглась в реальную плоть Вселенной, в гущу черного Зияния, а затем, достигнув критического уровня давления, опять раздалась в стороны, превращаясь в сверхновую раскаленную звезду.
***
Дед Федор возвращался домой на старом жеребце после похода в селение за нехитрыми продуктами: мукой, солью и спичками. Медленно шагал усталый конь, срывая по пути высокую траву и меланхолично пережевывая во время пути. Они уже были возле опаленного лога, где сравнительно недавно ему удалось встретить удивительного парня, что запросто разговаривал с горными духами и неведомыми чертями. И сейчас вроде там возле поваленной сосны кто-то стоял. Никак девушка?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Старик проморгался, отгоняя с глаз сонную пелену, всмотрелся в фигурку. Да, действительно, девушка. В летней городской одежде, с нездешними цветами в руках. Стоит, радостно улыбаясь, словно в предчувствии какого-то прекрасного события. Сумасшедшая ли? Или может, и это горный дух, вышел со скуки поиграться со старым охотником?
Дед Федор на всякий случай переложил ружье поближе к руке и направил коня к девушке. Может, она и горный дух, может, и просто сумасшедшая, но оставлять ее вот так одну в лесу, полном дикого зверья негоже.
Конь охотника захрапел, мотнув головой. Что делал, бывало, при виде стаи голодных волков. Неладное почуяла животина.
— Спокойно, Каур, спокойно! Чего боишься? Я с тобой, а со мной никто тебя не тронет, — прошептал Федор коню, потрепав по гриве. Девушка заметила его, бросила слегка отстраненный мечтательный взгляд, вежливо поклонилась, приветствуя.
— Добрый день, красавица, — приветствовал ее в ответ Федор. — Ты не заблудилась ли? Нужна помощь?
— Спасибо вам, достойный человек, — сказала девушка. — Я знаю дорогу и не испытываю нужды в помощи. Я жду здесь трамвая, что доставит моего сына и моего мужа.
Сначала дед Федор решил, что видит перед собой сумасшедшую. Именно они обладали подобной уверенностью, высказывая людям совершеннейшую чушь. Ждать в тайге трамвая? Хм, ну лет пятьдесят здесь его точно не будет, вон, в ближайшем городке и то последние пути разобрали, оставшиеся с советских времен, не потянув финансово содержание трамвайной линии. Что уж говорить про дикие места, где и автомобиль не всегда встретишь. Потом дед Федор вспомнил Аню Мечтателя, которого называл Володькой, все необычные приключения, связанные с ним, и подумал, что, возможно, зря так быстро произвел встреченную в дурочки. Каких только чудес в мире не бывает? Отчего бы и трамваю не случиться?
— Что ж, тогда бог в помощь, дочка, — произнес наконец охотник, понукая коня следовать дальше. Себе же дал зарок через пару часов вернуться сюда, удостовериться, что со странной девушкой ничего плохого не случилось.
Каур заржал, поднимаясь на дыбы, так, что Федор его еле успокоил, что, впрочем, не потребовало много сил, поскольку старый жеребец в свои годы уже особой прытью не блистал. И в этот же момент в сторону разошлись кусты калины, пропуская появившуюся из ниоткуда красную кабину трамвая, видавшего виды, со следами подпалин, разбитыми окнами и вмятинами на бортах. Он по инерции проехал еще некоторое время, отчаянно тормозя, въехал передом в могучий кедр, что стойко принял удар на себя, окатив крышу махины дождем из шишек. В стороны из-под колес повалил пар. Дверь сдвинулась, выпуская наружу шатающихся от усталости, жмурящихся от яркого солнца и совершенно ошеломленных людей в ободранной одежде.
Визирь рухнул на колени, закрыв ладонями лицо и бормоча благодарности Всевышнему. За его спиной неожиданно появилась девичья фигура в длинном платье, с головой, обмотанной платком и большими солнцезащитными очками на глазах. Она опустила на его плечи руки, что-то прошептала на ухо. Визирь вздрогнул, поднимая голову, все еще не веря в случившееся…
Крош вытащил Свету, что была в полуобморочном состоянии на руках. Герди держал Мечтателя, совершенно убитого горем, чье лицо было мрачнее тучи. Вот он поднял взгляд на мать, и у той сразу сползла радостная улыбка с лица. Она опустила руку с цветами, те полетели на землю мертвым кулем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Тейлитэ была сильной. Со стальным характером и железной волей. И все во Вселенной это знали. Она была сильной — но не всегда.
Мечтатель обнял мать, горько разрыдавшуюся прямо на его плече и долго они еще так молча стояли посреди качающихся от ветра деревьев на взгорке посреди могучей сибирской тайги.
