И щемящее чувство вины перед этой планетой и людьми, ее населяющими, и огромное чувство ответственности непомерной тяжестью легли на хрупкие плечи богини. И она в который уже раз подумала, что быть человеком и отвечать только за себя — как же это прекрасно.
— Что бы ни случилось теперь в Сонандане, — говорит Да‑Гуа, — как бы ни требовалось здесь твое присутствие, только разговор с прежними богами решит часть твоей проблемы.
— Правда, только часть, — уточняет Ма‑Гуа.
Ши‑Гуа молчит.
— Почему ты назвала это место Салмакидой? — неожиданно спрашивает Барнаба.
— По‑моему, я слышала какую‑то очень красивую местную легенду о нимфе Салмакиде, — силится вспомнить Каэ. — А что?
— Мне кажется, но я не уверен, — поднимает Барнаба вверх сразу два указательных пальца, — что Салмакида — это не нимфа. Что‑то с этим именем связано гораздо более важное. Нет, не помню…
— Прекрасно, нет, прекрасно! — Каэтана в ярости. — Мне нужно поговорить с кем‑нибудь из…
Она поворачивается, не обращая внимания ни на Время, ни на монахов, и бежит в сторону храма.
— Ей тяжело, — говорит Ма‑Гуа.
— Ей будет еще тяжелее, — говорит Да‑Гуа.
— Она ничего не сможет сделать, в конце концов, — говорит Ши‑Гуа.
— Но мы ошиблись в прошлый раз, — возражает Ма‑Гуа.
— И может, ошибемся и теперь, — с надеждой в голосе произносит Да‑Гуа.
— Это было бы прекрасно, — говорит Ши‑Гуа.
— Так плохо? — оборачивается Барнаба к трем полупрозрачным фигурам, которые медленно истаивают в воздухе.
Вместо ответа они закрывают лица черными капюшонами.
* * *
Зу‑Л‑Карнайн, Потрясатель Тверди, Лев Пустыни, аита огромной империи, мерил шагами небольшое пространство между столом, заваленным бумагами, и креслом на гнутых ножках в виде лап дракона.
— Есть какие‑нибудь новости об ийя? — спросил он у Агатияра.
Великий визирь оторвался от пухлого свитка, изучением которого был занят последние полчаса, и ответил:
— Еще нет. Но до вечера должны быть — хоть какие‑то. Я послал отряд следопытов. А вот от твоего брата, из Фарры, новости не самые хорошие.
— Да? Что же ты не сказал мне, что пришло письмо от Зу‑Кахама?
— Все подбираюсь к этому с самой удобной стороны, мой мальчик; Я недоволен Зу‑Кахамом, хотя не может советник выражать недовольство братом своего повелителя.
— Оставь, Агатияр. Все давно знают, что брат — это всего лишь брат, а Агатияр — это и отец, и мать, и нянька, и настоящий правитель империи, которая давно уже бы рухнула без тебя. И что натворил наш остолоп?
— Глупость. Но в нынешней ситуации глупость непростительную. Прежде чем пришло письмо от Зу‑Кахама, я получил известие от Эр‑Тонга. Он писал, между прочим, что придворного фаррского мага не узнать — занесся высоко, стал невыносим, требует слишком много денег на свои опыты, злится по пустякам, — словом, другой человек. Я вовсе не игнорировал то послание, но дело показалось мне не столь спешным, чтобы сразу заниматься им. Если думать обо всех кичливых магах — разума не хватит на все остальное. И вот, твой брат пишет, что казнил мага Боро Шаргу за участие в заговоре и прочие тому подобные преступления. И никаких подробностей, кроме одной — он посылает нашим ийя талисман, который Боро Шарга незадолго до гибели (что‑то около года) купил за такие огромные деньги, что это и привлекло внимание Эр‑Тонга. Он впервые заинтересовался магом вплотную.
— Ты считаешь, Зу‑Кахам не прав, что казнил Шаргу?
— Конечно нет. Теперь мы не узнаем никаких деталей заговора, если таковой и был. Зу, мальчик мой. Я далек от мысли, что Боро Шарга погиб невинным. Слишком уж похоже это на действительно существующий заговор, только вот против кого он направлен? Посмотри, что прислал нам Зу‑Кахам.
Агатияр подвинул поближе к императору плотный сверток грубой материи. Зу‑Л‑Карнайн нетерпеливыми движениями избавил содержимое от обертки и…
Перед ним лежал, талисман из зеленого золота: уродливые тела, сплетенные в любовном поединке, были исполнены с невероятным искусством и вызывали неподдельное, самое глубокое отвращение.
— Это такой же талисман, как и тот, что находится у Бендигейды Бран‑Тайгир?
— Мой мальчик, я не думаю, что в мире могут существовать вещи, подобные этой. По описаниям — это должен быть родной брат талисмана Бендигейды. Но тогда их слишком много, чтобы он был единственным в своем роде. И такие безумные деньги…
Зу‑Л‑Карнайн дергает за шелковый шнур, предназначенный для вызова слуг по особым поручениям. Когда пораженный тем, с какой яростью сдержанный обычно император звонил в колокольчик, слуга заскочил в комнату, аита рявкнул:
— Немедленно привести Гар Шаргу!
— О император! Маг занят тем…
— Меня не интересует, чем занимается маг! Я же не докладываю, чем занимаюсь!
По дворцу разнесся слух, что император не в духе после получения письма от брата, из Гирры. Гар Шарга, уже оповещенный о судьбе фаррского коллеги, торопился так, что путался в полах своего длинного зеленого плаща.
— Я весь к услугам моего императора, — произнес маг, кланяясь ниже обычного.
Может, у династии Зу такое настроение — казнить придворных чародеев.
— Тебе знакома эта вещь? — без предисловий спросил Агатияр, выкладывая перед изумленным Гар Шаргой на стол украшение из зеленого золота.
— О боги!
— Что?! Что это? — вскричал император.
— Это талисман Джаганнатхи, аита. Я был уверен, что он не попадал в руки смертных на протяжении последних нескольких тысяч лет. Сам факт его существования последние три или четыре столетия подвергался сомнению, и самые серьезные диссертации на соискание степени магистра посвящены именно этому вопросу — существовал ли на самом деле так называемый талисман Джаганнатхи? Некоторые очень убедительно доказывали, используя наидревнейшие из дошедших до нас источников, что этот предмет, происхождение которого невозможно с точностью установить, создан только воображением гениальных летописцев: дескать, они создали своеобразный эпос о войне богов из нашего и чуждого мира и населили его не только убедительными персонажами, но и сумели изобразить такие детали, которые данный эпос ставят на вершину мирового искусства. Вся беда в том, что самого текста эпоса никто и никогда не видел. Нормальные люди о нем даже не догадываются вплоть до самой смерти. И тут мой император показывает мне эту вещь… талисман… Откуда он?
— Вопросы разреши задавать мне. Потом расскажу все, что сочту нужным, — отрезал Зу‑Л‑Карнайн, голова которого моментально пошла кругом при упоминании обо всех магических тонкостях.
Ему всегда было трудно себе представить, что же это такое — магия. Он долгое время верил, что маги — это люди, обладающие многими необычными способностями, которые они по своему усмотрению могут употреблять как во благо, так и во зло остальным. Однако оказалось, что дело обстоит намного сложнее.
Маги делятся на две основные категории. Первые — чародеи от природы — действительно рождаются с определенного рода талантом и если занимаются усердно, то со временем становятся великими и могущественными. Ярким примером тому была династия магов из рода эламских герцогов. Но есть и вторая группа. Это люди, достигшие мастерства тяжким и упорным трудом, разучив сотни и тысячи заклинаний, изувечив себя, изнасиловав собственную природу в стремлении к вершинам чародейского искусства. Им приходится особенно тяжело. Зу‑Л‑Карнайн также выяснил, к своему глубокому удивлению, что естественные маги никогда не бывают черными, будто вместе с даром чародейства в них встраивают защитное устройство, которое охраняет их от всякой скверны и нечисти. А вот про ученых такого не скажешь.
Гар Шарга относился к первой группе.
— Древние летописи говорят, о аита, что великий Барахой не был создателем этой планеты. На самом деле еще до появления Древних богов планета наша была населена — она пережила расцвет и ужасное падение, когда в наш мир явился завоеватель из другого пространства. Летописи сихемских магов утверждают, что он был воплощенным злом: не человеком, не богом, а именно Злом в его чистом виде. В своей борьбе за власть над Арнемвендом он использовал и людей. Первым государем, к которому он обратился со своими предложениями, оказался Джаганнатха — свирепый и очень коварный человек. Он первый и получил знак своей власти — вот этот самый талисман.
Когда нас предупреждали о великой и страшной силе, заключенной в этом талисмане, мы, зеленые и неопытные, не верили нашим наставникам. Многие из нас просто не верили в то, что предыдущий мир существовал, — мы считали это сказкой, красивым вымыслом. Мы клялись молчать об этом, не задумываясь над тем, что когда‑нибудь нам придется эти клятвы исполнять. И я сейчас нахожусь в растерянности. Мне даже не к кому обратиться за советом, ибо любой из моих коллег может воспылать страстью к обладанию подобной вещью.
