Арескои переглядывается сначала с братом, затем с Астерионом, затем объявляет:
— Угощение для маленьких друзей! — и хлопает в ладоши.
На траве возникают блюда с фруктами, мясом, овощами и белым хлебом. Выстраиваются рядами кувшины с хмельным пивом и медом. Довольные мохнатики сбегаются поближе к богам и усаживаются длинными рядами в ожидании лакомств.
— Берите сами, кому что нравится, — приглашает Победитель Гандарвы.
Он бы и сейчас не стал признаваться вслух, но странное чувство рождается в его душе. Маленькие, пушистые, говорливые создания — такие беспомощные и беззащитные — становятся ему необходимы. Ведь он может их уберечь и защитить. Он не понимает, как у него хватило жестокости выпустить стрелу в такое крохотное существо. Воистину, ненависть отбирает разум и душу — права Каэтана. Только что же она не дослушала Мику? Что случилось? Арескои оборачивается к хортлаку, который не участвует в пиршестве с остальными, а сидит понурившись.
— Что, Мика? — спрашивает он.
— Убежала, — вздыхает тот, — не стала слушать историю. Что теперь с ней будет?
— А почему ты считаешь, что это так важно? — спрашивает Бог Войны. — Кто это был?
— Не знаю. Но чувствую, что это многозначительная история — захватывающая и опасная. Она может встретиться с тем, кто глаза любит… — Мика содрогается всем своим маленьким тельцем. — Он не просто жестокий, я его видел — он не человек…
— Бог? — спрашивает га‑Мавет, хмурясь.
Астерион силится вспомнить, у кого из бессмертных такой голос и такой нрав.
— Нет, он человек, но в нем есть дырка, — пытается втолковать хортлак. — Вам, богам, все известно, но нам иногда лучше видно. Вы понимаете, а мы просто видим — ясно?
— Чего уж тут неясного.
— В нем, внутри, как бы сумка. — Мика пытается лапками обвести в воздухе предполагаемые размеры сумки.
— Ты понимаешь, о чем он? — обращается Астерион к однорукому богу.
— Кажется, да, — кивает тот.
— Тогда потом объяснишь.
— После…
— Я и говорю — потом.
А Мика тем временем продолжает:
— В людях часто бывают дырки, и в богах бывают дырки, иногда их заполняют, иногда они всю жизнь пустые. В этом человеке‑горе очень большая дырка — пещера, вот!
— Человек‑гора, это из‑за роста? — спрашивает га‑Мавет.
— Не только из‑за роста, — волнуется хортлак. — Он очень большой, как Бордонкай, только толще. И злой. Он кусается…
Последнюю фразу Мика произнес таким голосом, что боги прыснули со смеху.
— Если смешно, — обиделся степнячок, — я уйду. Сами истории рассказывайте.
— Прости, — примирительно сказал Черный бог. — Просто ты весело рассказываешь.
— Тебе нравится? — восторженно смотрит на него Мика доверчивыми желтыми глазами.
И в душе га‑Мавета что‑то переворачивается. Он переглядывается с братом. Ох, не примет их теперь семья — с такими‑то взглядами.
— Я видел человека, а слышал вот что, — говорит хортлак, польщенный тем, что его искусство рассказчика признали даже бессмертные, — за ним шел кто‑то очень злой. Намного хуже. Его не видно — как щупальца из дьма. И он тоже видел эту дырку. Он залез в нее, обязательно. Он нарочно ищет себе таких людей и богов — неполных. Это он меня прогнал, а то бы я и дальше историю слушал.
— А почему ты не подглядывал? — спросил Астерион.
— Так во мне тоже дырочка есть, малюсенькая, — изумился хортлак. — Во всех есть дырочки, даже если маленькие. Он бы во мне сразу умостился. Вот я и удрал, мне Мика нравится.
Хортлаки пируют и оглядываются на странную компанию, сидящую чуть поодаль. Трое богов и их сородич беседуют о чем‑то важном. Лица напряжены, Мика машет лапками. Эта история ужасно интересная, и любой хортлак дорого бы дал, чтобы иметь право ее рассказывать, но честность прежде всего. Они не слушают разговор. Они всеми силами стараются отвлечь свои любопытные уши от тех звуков, которые так и норовят сами забраться в них. А Арескои в этот момент говорит:
— Ты мудр, Мика.
— А я всегда знал, что очень мудрый, — охотно соглашается хортлак.
* * *
— Прибыл гонец из Сонандана! — кричит Агатияр с порога.
— Хвала богам! — откликается император и спешит в зал для приемов.
Сухой, поджарый, невысокий сангасой, напоминающий своими движениями кошку, кланяется императору почти как равному. Но Зу‑Л‑Карнайн бывал в Сонандане и помнит, что там поклоны, как форма приветствия, не в чести. Уважение выражается иными способами.
— Мы рады тебя видеть, — милостиво говорит аита. — Садись, отдохни с дороги, а я пока почитаю послание, которое ты привез.
— Я не привез письменного послания, — говорит сангасой. — Вместо письма тебе придется прочитать меня, аита.
— Говори!
— Правитель Тхагаледжа и верховный жрец Нингишзида передают тебе огромную благодарность богини за твое предупреждение и говорят тебе: ты был прав. Они говорят, что Великая Кахатанна отправилась в горы Онодонги по делам, ей одной ведомым, но должна вернуться оттуда раньше, чем я прибуду к тебе с этим посланием. Тем не менее они считают, что ты должен об этом знать. Они выражают тебе свою дружбу и преданность и обещают сообщить все, что будут знать после возвращения богини.
Зу‑Л‑Карнайн вполголоса говорит Агатияру:
— Конечно, я бы не простил им, если бы они умолчали о ее походе. Но теперь зато волнуйся. И зачем она опять ушла из Сонандана?
— Потому что ее проблемы сейчас лежат за пределами страны, — спокойно поясняет визирь. Он поворачивается к гонцу и говорит:
— Какие приказания отдали тебе твои повелители?
— Они просили меня не медлить, если есть серьезные новости, и позволили отдохнуть, если великий аита не захочет сообщить ничего спешного.
— Увы тебе, — улыбается император. — Очень захочет.
— Я рад быть полезным тебе, аита.
— Как вознаградить тебя? — спрашивает Агатияр.
— Я сын Интагейя Сангасойи, и ничто в мире не будет мне большей наградой, чем ее благополучие и счастье.
— Хороший ответ, — говорит император. — Если бы мне таких солдат…
— Зу! — одергивает его Агатияр. — Ты несправедлив. Твои тхаухуды не хуже этого прекрасного воина.
— Да, ты прав. Просто…
— Просто все, что связано с ней, само по себе гораздо лучше всего остального. Понимаю.
Агатияр знает, что имя Кахатанны и название ее страны магически действуют на Зу‑Л‑Карнайна и следует быть осторожным, употребляя эти слова. Визирь спрашивает у гонца:
— Тебе нужно дать с собой письмо или ты повезешь устное послание?
— Тхагаледжа просил тебя не доверять мысли бумаге, если мысли эти дороги тебе.
— Будь по‑твоему, — говорит Агатияр. — Тогда запоминай…
* * *
Спустя два часа после отъезда гонца обратно в Сонандан император и его верный визирь наконец оставили свои дела и решили наскоро пообедать. Слуги попытались было предложить накрыть стол в малом пиршественном зале, но Зу‑Л‑Карнайн одним движением бровей разрешил все их сомнения и побудил двигаться ровно вдвое быстрее. Агатияр, заметив, какую прыть они развили, весело улыбнулся:
— Кажется, мальчик мой, твоя мечта начинает сбываться, но по‑моему.
— Что это за загадка такая?
— Твои слуги уразумели, что спорить не стоит, а тираном ты так и не стал.
— Признаюсь, Агатияр, я об этом все еще мечтаю.
— Давай поговорим о талисмане. Что с ним делать?
— Я вижу единственный способ его изолировать — отвезти Каэтане. Конечно, будь здесь наши ийя, они посоветовали бы еще что‑нибудь. А так… Что нам еще можно придумать?
— Сам не знаю. Во‑первых, я предвижу, что ты сам собираешься ехать в Сонандан, а это совершенно противоречит всем остальным планам. Отправить его с кем‑нибудь нельзя — думаю, что Мелькарт предпримет все, что можно, чтобы прибрать его к своим рукам. Оставить здесь — значит постоянно находиться под угрозой того, что его кто‑то выкрадет. Насколько я понял, в случае с талисманом Джаганнатхи на верность и преданность сподвижников рассчитывать не приходится.
— Мне тоже так кажется, — сказал император.
— Единственный способ отвезти эту гадость нашей девочке, — продолжал рассуждать Агатияр, — это выступить во главе всего нашего войска… Уже невозможно. Вызвать помощь из Сонандана? А знаешь, это не такая уж и глупая мысль. Зу! Если они пришлют хотя бы полк Траэтаоны, я не знаю, какая сила помешает талисману добраться до Салмакиды в целости и сохранности. Но посмотрим, что решат по этому поводу Тхагаледжа и Нингишзида. Думаю, они рассудят так же.
— А пока нужно спрятать его как можно более тщательно.
— Твоя правда. Но твой старый визирь не очень глуп — талисман давно находится в тайнике, о существовании которого знаем только я и ты.
— В том самом? — восхищенно вскричал Зу‑Л‑Карнайн. — Агатияр!
— Что тут удивительного? Я его боялся в руки взять…
