но…
– Он оказался сумасшедшим? – предположил Янсен.
– …он оказался сумасшедшим, – согласился Вонвальт. Затем пристально посмотрел на сенатора. – А почему вы так сказали?
Янсен пожал плечами.
– Мне показалось, что он не в себе. Конечно, очутившись на эшафоте, люди нередко теряют голову…
– Серьезно, Тимотеус? Вы считаете, сейчас уместны шутки?
Но Янсен лишь отмахнулся.
– Я всего-навсего имел в виду, что сам был свидетелем тому, как некоторые, завидев петлю, сходят с ума, но на этот раз все было по-другому. Он с самого начала вел себя необычно.
– И вам не пришло в голову разобраться в этом? – резко спросил Вонвальт.
Янсен нахмурился и поджал губы.
– И что же, по-вашему, я должен был предпринять?
Вонвальт сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Я отправил Годрика в столицу вместе с капитаном Галлой и Правосудием Розой, дав при этом четкий приказ: посадить его в темницу и дожидаться моего возвращения.
– И, как вам известно, все произошло совсем не так.
– Я только что узнал, что Правосудие Роза, – ее имя сэр Конрад произнес с нескрываемой ненавистью, – распространяла всевозможную ложь о нашем расследовании.
Янсен с несчастным видом кивнул.
– Все так. Боюсь, у всех нас сложилось впечатление, будто вы схватили убийцу княжича и отправили его в Сову, чтобы зрелищно – и публично – казнить, ибо именно так нам сказали и именно это произошло.
– Она сбила расследование с верного пути. Якобы «почувствовала», что княжича убили во Фляйшрегале. Одурманила меня любовной интрижкой. – Вонвальт бегло глянул на меня. – Она одурачила меня, как мальчишку.
– Похоже, что так.
– А что же капитан Галла? Неужели ей не хватило смелости вступиться за меня? Она слышала, как я приказал заключить Годрика в темницу. Она ничего не сказала?
Сенатора вдруг охватило смятение. Он явно что-то понял, причем только что.
– Ну конечно, вы же не знаете. И не могли знать.
– О чем именно?
Янсен неловко откашлялся.
– Капитан Галла недавно слегла. Она очень тяжело больна. На Пограничье она заразилась оспой и… вряд ли выживет.
Вонвальт заскрежетал зубами.
– Ну конечно, – негромко произнес он. – Что с ним сделали? С Годриком?
– На Арене возвели эшафот и стали дюйм за дюймом отрезать ему конечности, всякий раз прижигая раны каленым железом. Когда осталось одно лишь туловище, его повесили. К тому моменту он был еще жив. Я в жизни не видел ничего ужаснее, а ведь мне довелось сражаться в Рейхскриге.
Какое-то время мы переваривали сказанное.
Вонвальт поморщился.
– Что произошло после того, как его убили?
Повисла неловкая пауза.
– Боюсь, дальше дела пошли еще хуже.
– Мне уже сообщили, что княжич Камиль на самом деле жив, – произнес Вонвальт, желая опередить его.
– Перед тем как мы коснемся этого фиаско, нужно обсудить кое-что еще.
Повисло молчание.
– Хорошо, – наконец нарушил его Вонвальт.
– Правосудие Роза несколько раз выступала перед Сенатом, где в самых… пламенных выражениях осуждала вас. Она утверждает, что по прибытии в Сову вы провели жестокую и незаконную чистку в рядах Правосудий.
– Те Правосудия были арестованы за государственную измену, – выпалил сэр Конрад, внезапно снова вскочив на ноги.
Янсен поморщился.
– Боюсь, официальная версия событий… такова, какой я ее озвучил. Считается, что вы отправили около двух дюжин Правосудий, среди которых был, кстати, и магистр Кейдлек, в темницы под дворцом, где их незаконно истязали и убили.
– Суд над магистром Кейдлеком не был тайной, – сказал Вонвальт.
– Как раз был, сэр Конрад, – возразил Янсен. – Разве вы не помните?
Его слова застигли Вонвальта врасплох. При виде этого мне даже стало больно за него.
– Мы действовали строго в соответствии с указом Императора, – произнес Вонвальт.
– Сэр Конрад, при всем уважении, вы думаете не как политик. Вас переиграли. Вы более не можете заявлять, что действовали сообразно заветам и методам общего права. Патриции и неманская Церковь объединились в Сенате. Похоже, Правосудие Роза довольно долго изучала все тонкости вашей практики, а теперь разгромила этими знаниями вас и вашу репутацию. – Теперь сенатор указал на меня и сэра Радомира. – Например, она утверждает, будто ваши слуги пробрались в Керак, совершили там диверсию, попытались убить обенпатре Клавера и уничтожили великое множество редких фолиантов, которые там хранились.
– И каким же образом об этом так быстро узнали в Сове? – внезапно спросил сэр Радомир.
– Таким, что она заодно с Клавером! – рявкнул Вонвальт. – Кровь богов, как вы можете этого не видеть?! Вспомните спиритический сеанс! Он все это время поддерживал связь со столицей и всем руководил!
– Прошу вас, сэр Конрад, потише, – взмолился сенатор Янсен.
Вонвальт замолк.
– Вот к чему я веду: вас обвиняют в попытке уступить Пограничье местным язычникам, распустить храмовников, убить одного из самых известных – и, к сожалению, почитаемых – обенпатре неманской Церкви, а в довесок вы опорочили весь Орден магистратов своим расследованием «гибели» княжича Камиля и заставили всех усомниться в том, стоит ли всецело доверять Правосудиям драэдическую магию. Ибо да, княжич Камиль нашелся живым и невредимым, как бы ни было странно сетовать на это. Человек, которого вы якобы приказали казнить, не имел к похищению никакого отношения. От доверия к вам, а следовательно, и к Ордену магистратов, ничего не осталось. Что бы вы ни думали тогда, что бы ни приказывали и как бы все ни обстояло на самом деле, это больше не важно. Император вынужден действовать. Он отрекся от вас. Орден и прежде уже угасал, а теперь его и вовсе распустят через несколько дней. У Ложи каждый день собираются толпы. В Сенате всерьез заговорили о том, чтобы вернуть драэдическую магию неманской Церкви. Одним богам известно, как долго Клавер вынашивал свои замыслы, но я могу лишь восхищаться тем, насколько безупречно он претворил их в жизнь.
Вонвальт беспомощно покачал головой.
– Где нашли княжича Камиля? – спросил он.
Янсен подался вперед.
– Ах да. Вот здесь и начинаются странности. Императорская семья не давала никаких официальных объяснений. Мне не нужно говорить вам, насколько это необычно, – все-таки несколько человек лишились жизни из-за преступления, которое никто не совершал.
Вам, конечно же, известно, как все якобы произошло: сначала считалось, будто некий Иван Годрик похитил княжича в ремесленном районе. Однако Годрик на деле оказался невиновен – по крайней мере, в убийстве. Так откуда же возникло его признание и как оно смогло выстоять под натиском Голоса Императора? И куда же делся мальчик? Его забрал кто-то другой? Если да, то кто?
– Полагаю, никто больше не взял на себя ответственность за это преступление? – спросил Вонвальт.
– Совершенно верно. Я подозреваю, что на самом деле никакого преступления не было и в помине. Однако теперь, когда все карты раскрыты, остается задать один вопрос…
– Кому это выгодно, – сказал Вонвальт.
– Верно. По-видимому,
