ответил мне дознаватель. – А теперь исчезни.
– Что? – в замешательстве спросила я.
Но мне сунули в рот кляп, накинули на голову мешок и выволокли из камеры.
XL
Незавершенное дело
«С жизненными трудностями следует справляться сразу же, едва они возникают. Кто знает, в какое зло они разрастутся, если оставить их без внимания?»
ПРЕДСКАЗАТЕЛЬНИЦА АНКА АНТИЧ
Казалось, побег удался. Незнакомая женщина провела меня по череде пустых комнат, и вскоре мы подошли к туннелю – узенькому подкопу, который держался на шатких деревянных балках. Я долго ползла на животе, но делала это с радостью, энергично отталкиваясь от земли локтями и коленями. Тогда я была готова переплыть реку дерьма, лишь бы сбежать из этого места.
Наконец мы выбрались из крошечного, умело замаскированного выхода на берег реки Саубер. Здесь было темно и скользко от нечистот, смываемых в реку, и мы могли легко споткнуться о камни. За нашей спиной возвышалась подпорная стена набережной, и со своего места я никак не могла разглядеть Императорский дворец. Мне стало понятно, что мы проползли под улицей Креуса и очутились с западной стороны Дворца Философов, напротив храма Немы.
Вонвальт уже ждал нас. Он был перемазан грязью и облачен в рваные одежды. Когда я увидела его, с моей души свалился камень; мне захотелось заключить его в объятия, но сэр Конрад жестом велел мне вести себя тихо и не шевелиться. Чуть позже появился сэр Радомир, и только тогда я догадалась, что мы оставили во дворце три свежих трупа, которые должны были сойти за нас и вскоре отправиться на сожжение.
В моей голове роилось множество вопросов, но времени задавать их не было. Незнакомые мне мужчины и женщины в темных одеждах повели нас по берегу. Несмотря на то что улицы высились в нескольких дюжинах футов над нами, мы все время жались к камням и прятались в тени. Идти по берегу глубокой ночью было опасно, ибо от грязи и нечистот он стал скользким, и мы несколько раз падали, сдирая руки и ноги об острые камни. И все же мы, невзирая на трудности, неуклонно и довольно споро продвигались вперед.
Незнакомцы, кто-то в плащах и капюшонах, а кто-то в обычной одежде, передавали нас друг другу по цепочке и вели все дальше и дальше. Время от времени нам приходилось нырять в подворотни или переулки и ждать, когда мимо пройдет неторопливый стражник или имперский гвардеец. Город был переполнен ими, и в такие минуты мы обливались потом, а наши сердца бешено колотились от страха. Однажды нам пришлось притвориться азартными картежниками и зайти в паб, чтобы скрыться от отряда имперской гвардии. Оказавшись в пустом зале заведения, мы с наигранным спокойствием выпили болотного эля, а хозяин паба, так ничего и не заподозривший, был просто рад ночным посетителям.
Мы двинулись дальше, постоянно разрываясь между необходимостью идти медленно и беззаботно, чтобы не привлекать внимания стражников и гвардейцев, и желанием помчаться вперед очертя голову. Увы, несмотря на все усилия таинственной армии союзников сенатора Янсена, вскоре стало ясно, что мы не сможем покинуть город до рассвета.
Нас привели в подвал неприметного особняка, который располагался в нескольких улицах от подножия Вершины Префектов. Там нам пообещали скоро принести еды и воды, после чего дверь закрылась, и мы услышали скрежет запираемого засова. Свет попадал в подвал через маленькое решетчатое окошко, расположенное сразу над мощением улицы. Снаружи все еще было темно, и я прикинула, что до восхода остался примерно час.
Оказавшись в том жалком подвале, среди старых сундуков, покрытых многолетним слоем пыли, мы наконец заговорили. Я рассказала Вонвальту и сэру Радомиру о том, как ко мне приходили сэр Герольд и фон Остерлен. Сэр Конрад слушал меня и по ходу повествования прямо на наших глазах превращался из сломленного и измученного человека в того, по чьим венам текло расплавленное железо. К финалу рассказа мне начало чудиться, будто стены подвала сжимаются вокруг нас, а гнев Вонвальта сделался осязаемым и заполнил все свободное пространство.
Сжав кулаки, сэр Конрад бессильно расхаживал взад-вперед.
– Она ослушалась меня, – говорил он. Из всего случившегося именно это злило его больше всего. – Она предала меня… предала Орден! Перешла на сторону этого… поганого священника. – Вонвальт повернулся ко мне. Выражение его лица вмиг сменилось с ярости на замешательство. – Что же в нем такого? – спросил он. – Как у него получается так легко переманивать к себе людей? Как он это делает? Что они в нем находят?
– Не знаю, – машинально ответила я.
– Нет, Хелена, – произнес сэр Конрад, и неподдельный интерес, прозвучавший в его голосе, напугал меня. – В чем же дело? Скажи мне. Я явно чего-то не замечаю. Чего-то не понимаю. – Он беспомощно оглядел подвал. – Я никогда в жизни не был так озадачен.
Я ничего не ответила. Что тут можно было сказать?
После этого Вонвальт надолго замолчал. Сэр Радомир тоже ничего не говорил. Бывший шериф уже давно оставил попытки понять наших врагов и что ими двигало. Я не могла его винить; заговор стал настолько сложен и многогранен, что было проще не обращать внимания на новые откровения.
– Мальчик жив. Все это время он был жив. А она водила нас за нос, – наконец произнес Вонвальт.
– Да, насколько понимаю, все так, – отозвалась я.
Вонвальт вновь начал ходить из стороны в сторону.
– И она клеветала на меня в Сенате?
– В самых ярких выражениях, – подтвердила я.
Поскольку мы скрывались, Вонвальт не мог повысить голос, и для того, чтобы выплеснуть гнев, разразился чередой эффектных жестов. Мне казалось, что его вот-вот хватит удар, но вдруг в дверь негромко постучали, после чего послышался звук отодвигаемого засова.
Рука Вонвальта потянулась к рукояти меча, которого при нем не было, но тревожился он зря. Дверь отворилась, и вошел сенатор Янсен.
– Хвала Неме, что вы живы, – обратился он к нам троим.
* * *
Несколько минут спустя мы сели неровным кругом, примостившись на пыльных сундуках. Сенатор пришел не один, и его спутники принесли нам кувшин вина и несколько простых оловянных кубков. Мы с жадностью выпили дорогое старое вино, которое следовало бы расслабленно потягивать на протяжении вечера.
– Надеюсь, вы пришли, чтобы рассказать мне о случившемся, – произнес Вонвальт.
– Полагаю, вы уже слышали об Иване Годрике?
Вонвальт кивнул. На какое-то время его гнев спекся, как лава, и превратился в угольно-черную корку.
– Мы арестовали его в Кормондолтском заливе. Под влиянием Голоса он признался, что виновен в убийстве княжича Камиля,
