Его чувство одиночества росло по мере его осознания этой пустоты и обострения ощущения смерти. Он становился все больше и больше уверен в том, что уже никогда не увидит боулдерскую Свободную Зону и людей, живших там: Фрэнни, Люси, паренька Лодера, Ника Андроса. Ему стало казаться, что теперь он знает, каково должно было быть Каину, когда Бог изгнал его в землю Нод.
Только та земля была к востоку от Эдема.
Судья же теперь находился на западе.
Он ощутил это еще сильнее, когда пересекал границу между Вайомингом и Айдахо. В Айдахо он въехал через Тарги-Пасс и остановился на обочине, чтобы слегка перекусить. Не слышно было никаких звуков, кроме глухого журчания воды в ручье неподалеку и странного скрежета, напомнившего ему хруст грязи, набившейся в дверную петлю. Голубое небо над его головой начало как бы покрываться рыбьей чешуей. Надвигалась сырая погода, и вместе с ней надвигался артрит. До сих пор его артрит вел себя очень тихо, несмотря на физическое напряжение и долгие часы за рулем и…
…И что это был за скрежет?
Покончив с ленчем, он достал свою винтовку «гаранд» из «скаута» и спустился к лужайке для пикников возле ручья — здесь было бы приятней есть, будь погода получше. Среди небольшой рощицы стояло несколько столов. На одном из деревьев, ботинками почти касаясь земли, болтался повешенный человек с гротескно вздернутой головой и почти начисто склеванной птицами плотью. Скрежещущие, трескучие звуки издавала веревка, скользящая туда-сюда по ветке, через которую она была перекинута.
Вот так ему пришлось усвоить, что он на западе.
Этим днем около четырех часов первые робкие струйки дождя ударили в ветровое стекло «скаута».
Два дня спустя он добрался до Бьютт-Сити, и боль в пальцах и коленях разыгралась так, что ему пришлось остановиться на целый день, укрывшись в комнате мотеля. Растянувшись на койке в мотеле с обмотанными горячими полотенцами руками и коленями, читая книгу Лафема «Закон и классы общества», Судья Фаррис выглядел как жуткая помесь Старого Моряка[10] и выжившего в Вэлли-Фордж.[11]
Как следует накачавшись аспирином и бренди, он двинулся дальше, терпеливо выискивая второстепенные дороги, используя четырехколесный привод «скаута» и по возможности предпочитая объезжать по грязи застывшие тачки, а не пользоваться лебедкой, чтобы избавить себя от связанной с этим необходимости нагибаться и напрягаться. Это удавалось не всегда. Два дня назад, 5 сентября, на подъезде к гряде гор вдоль реки Салмон ему пришлось подцепить огромный фургон телефонной компании «Кон-Тел» и протащить его полторы мили назад, пока он не нашел место, где обочина с одной стороны шла под уклон, и не сбросил проклятую штуковину в реку, названия которой даже не знал.
Ночью 4 сентября, за день до встречи с фургоном «Кон-Тел» и за три дня до того, как Бобби Терри засек его, проезжавшего через Копперфилд, он решил разбить лагерь в Нью-Медоуз, и там случилась довольно необычная вещь. Он заехал в мотель «Ранчхэнд», отыскал ключ от одного из шкафов в офисе и обнаружил нежданный подарок — обогреватель на батареях, который поставил в ногах своей кровати. Впервые за целую неделю он встретил наступившие сумерки в тепле и со всеми удобствами. Обогреватель источал ласковое, сильное тепло. Он разделся до трусов, откинулся на подушки и стал читать про случай, когда необразованная негритянка из Брикстона, штат Миссисипи, была приговорена к десяти годам заключения за ограбление магазина. Помощник окружного прокурора, который вел дело, и трое присяжных были черными. Лафем вроде бы делал вывод, что…
«Тук, тук, тук» — в окно.
Старое сердце Судьи заколотилось в груди. Лафем отлетел в сторону. Он схватил свой «гаранд», прислоненный к стулу, и повернулся к окну, готовый ко всему. Его легенда завертелась у него в голове, как сухие соломинки сена на ветру. Вот оно: они захотят узнать, кто он такой, откуда приехал…
Это была ворона.
Судья постепенно расслабился и даже ухитрился выдавить слабую, дрожащую улыбку.
Всего-навсего ворона.
Она сидела на наружном подоконнике под дождем, ее блестящие перья комично слиплись, ее маленькие глазки смотрели сквозь залитое дождем стекло на старого законника и старейшего в мире шпиона-любителя, лежавшего на койке в мотеле, в западной части Айдахо, одетого лишь в спортивные трусы с вышитой пурпурно-золотой надписью ЛОС-АНДЖЕЛЕС-ЛЕЙКЕРЗ, с тяжелым томом по юриспруденции поперек тучного живота. Когда он взглянул на нее, ему показалось, что ворона почти ухмыльнулась. Судья совершенно успокоился и ухмыльнулся в ответ. «Ладно, ты нехило тряхнула меня». Однако после двухнедельной тряски в одиночку через эту пустынную страну он полагал, что имеет право быть слегка на взводе.
«Тук, тук, тук».
Ворона стучала в окно своим клювом. Стучала, как и раньше.
Улыбка Судьи слегка увяла. В том, как ворона глядела на него, было нечто такое, что ему не очень нравилось. По-прежнему казалось, что она усмехается, но он готов был поклясться, то была презрительная ухмылка — что-то вроде насмешки.
«Тук, тук, тук».
Как тот ворон, что взлетел, будто на насест, на бюст Афины Паллады.[12]
«Когда я выясню то, что им нужно знать там, в Свободной Зоне, которая кажется такой далекой?»
«Никогда».
«Получу я хоть какое-то представление об уязвимых местах темного человека?»
«Никогда».
«Вернусь я обратно цел и невредим?»
«Никогда».
«Тук, тук, тук».
Ворона смотрела на него и, казалось, по-прежнему усмехалась.
И к нему пришла смутная, заставившая съежиться его мошонку уверенность, что это — темный человек, его душа, его ка,[13] каким-то образом вселившаяся в эту промокшую под дождем, ухмыляющуюся ворону, которая… смотрела на него… испытывала его.
Он уставился на нее как завороженный.
Казалось, глаза вороны стали расти. Он заметил, что они обведены красными кругами темного, рубинового цвета. Струйки дождя стучали в стекло и стекали вниз, стучали и стекали. Ворона подалась вперед и очень медленно стала постукивать по стеклу.
Судья подумал: «Она считает, что гипнотизирует меня. И может, так оно и есть, чуть-чуть. Но, может, я уже слишком стар, и на меня такие штучки не действуют. И допустим… Это, конечно, глупо, по предположим, это — он. И что, если я смог бы вскинуть свою винтовку одним быстрым движением? Уже минуло четыре года с тех пор, как я стрелял по тарелкам, но я выиграл чемпионат в клубе в 76-м, потом в 79-м и еще разик выдал довольно неплохой результат в 86-м. В том году, конечно, уже не фонтан, никаких лент, поэтому я бросил это, ибо моя гордость тогда была в лучшей форме, чем зрение, но все-таки меня хватило на пять штук из двадцати двух. А это окно гораздо ближе, чем обычная дистанция при стрельбе по тарелкам. Если это он, смог бы я убить его? И поймать его ка — если существует такая штуковина — внутри издыхающего тела этой вороны? Так ли уж было бы невероятно, если бы старый чудак смог покончить со всей этой свистопляской обычным, прозаическим убийством черной вороны в западной части Айдахо?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
