— Один Бог, но в семи ипостасях. Это так, миледи, вы правы, указав на это, но тайна Семерых-Которые-Есть-Одно-целое не проста для понимания простых людей, а я — сама простота, поэтому я говорю о семерых богах. — Мерибальд повернулся к Подрику. — Я еще не встречал мальчишки, которому бы не нравился Воин. Однако, я уже стар, и будучи стариком, я люблю Кузнеца. Без его труда, что стал бы защищать Воин? Кузнецы есть в каждом городе и в каждом замке. Они делают плуги, с помощью которых мы выращиваем зерно; гвозди, которые нужны нам для того, чтобы строить корабли; железные подковы, чтобы уберечь копыта наших лошадей; и прекрасные мечи для лордов. Ни у кого нет сомнения в ценности кузнечного дела, и поэтому мы называем одного из Семерых в его честь, но также легко мы могли бы звать его Фермером или Рыбаком, Плотником или Сапожником. Что именно он делает — не важно. Важно, что работает. Отец правит, Воин участвует в битвах, Кузнец трудится, а вместе они делают все то, что и должен делать мужчина. Точно также, как Кузнец одна из ипостасей божества, Сапожник — одна из ипостасей Кузнеца. Это он услышал мои молитвы и исцелил ноги.
— Боги милостивы, — сказал Сир Хайл сухим голосом, — но зачем их беспокоить, когда можно было просто носить обувь?
— Хождение босым было моим наказанием. Даже святые септоны могут быть грешниками, а моя плоть так же слаба, как у всех. Я был молод и полон жизни, а девушки… септон тоже может казаться прекрасным принцем, если он единственный известный тебе мужчина, который путешествовал за пределы твоего селения. Я цитировал им «Семиконечную Звезду». Книга Девы подходит для этого лучше других. О, пока не выбросил свою обувь, я был большим греховодником. Мне стыдно вспоминать о том, скольких девушек я лишил девственности.
Бриенна неловко поерзала в седле, вернувшись мыслями к лагерю у стен Хайгардена, и пари, которое сир Хайл заключил с остальными о том, кто первый затащит ее в постель.
— Мы ищем девушку, — поведал ему Подрик Пэйн. — Дворянку, три-на-десять лет, c темно-рыжими волосами.
— А я думал, что вы ищете разбойников.
— И их тоже, — согласился Подрик.
— В основном путешественники делают все возможное, чтобы избежать подобных людей, — сказал септон, — а вы их выслеживаете.
— Мы ищем только одного разбойника, — сказала Бриенна. — Пса.
— Точно так сир Хайл и мне сказал. Пусть Семеро берегут тебя, дитя. Говорят после него остаются убиенные младенцы и изнасилованные девы. Я слышал, его называют Бешеный Пес Солеварен. Какой добрым людям прок от подобного создания?
— Девушка, о которой говорил Подрик, может быть с ним.
— Правда? Тогда мы должны помолиться за бедную девочку.
«И за меня», — подумала Бриенна, — «помолитесь и за меня. Попросите Старицу поднять повыше свой фонарь и провести меня к леди Сансе, а Воину — придать силы моей руке, чтобы я могла ее защитить». — Но вслух, где ее мог услышать и высмеять Хайл Хант за женскую слабость, она не сказала ни слова.
C таким попутчиком, который идет пешком вместе с нагруженным ослом, они продвигались очень медленно. Они пошли не по главной западной дороге, по которой однажды Бриенна с сиром Джейме проезжала в противоположную сторону, обнаружив Девичий пруд разграбленным и полным трупов. Вместо этого, они свернули на северо-запад, пройдя вдоль берега Крабьего Залива по столь узкой извилистой тропинке, что она не была обозначена даже на столь точной карте сира Хайла. По эту сторону Девичьего пруда было не найти крутых холмов, черных трясин и сосновых лесов, как на Сломанном Когте. Земли, через которые лежал их путь, были низинными и сырыми, дикая пустошь песчаных дюн и солончаков под серо-голубым сводом неба. Дорога ныряла вниз и терялась меж зарослей тростника и лиманов, и появлялась снова в миле впереди. Бриенна поняла, без Мерибальда они непременно бы заблудились. Почва часто была мягкой, поэтому местами септон выходил вперед, простукивая землю своим посохом, чтобы убедиться, что можно идти дальше. На лиги вокруг не было ни деревца, только море, небо и песок.
Ни одно место на земле не могло настолько сильно отличаться от Тарта c его горами и водопадами, с его горными лугами и тенистыми долинами. — «И все же, это место обладает своей неповторимой красотой», — решила Бриенна. Они пересекли дюжину медленнотекущих ручьев, полных жаб и лягушек, видели крачек, покачивающихся вдали на волнах залива, слышали откуда-то из глубин дюн крики птиц-перевозчиков. Однажды, им перебежала дорогу лиса, и пес Мерибальда залился диким лаем.
Здесь тоже жили люди. Некоторые жили среди камышей, в построенных из глины и соломы лачугах. Другие — рыбачили в заливе в обтянутых шкурами лодках-кораклах, и строили свои дома в дюнах на шатких сваях. Большинство, казалось, живут одни, сами по себе, вне пределов видимости других поселений. По большей части, они казались людьми робкими, но около полудня собака снова принялась лаять, и из камышей вышли три женщины с плетеной корзиной моллюсков в руках. Каждой из них он отдал по апельсину, хотя моллюсков было как грязи, а апельсины были редки и дороги. Одна из женщин уже старухой, вторая — беременной, а третья оказалась девушкой, свежей и хорошенькой, как весенний цветок. Когда Мерибальд увел их в сторонку исповедать в грехах, сир Хайл хохотнул и сказал:
— Похоже боги нас не забыли…. по крайней мере, Дева, Мать и Старица. — Подрик так удивился, что Бриенне пришлось разочаровать его и сказать, что эти трое простые болотные жители.
После того, как они возобновили путешествие, она повернулась к септону, и сказала:
— Эти люди живут лишь в дне пути от Девичьего пруда, а война их даже не коснулась.
— С них нечего взять, миледи. Все их сокровища — это устрицы, камни и лодки, а их лучшее оружие — ножи из ржавого железа. Они появляются на свет, живут, любят и умирают. Они знают, что их землями правит лорд Mутон, но немногие из них видели его, а Риверран и Королевская Гавань для них лишь названия.
— А еще они знают богов, — сказала Бриенна. — Думаю, это твоя заслуга. Сколько уже ты ходишь по речным землям?
— Вот уж скоро сорок лет, — ответил септон, и его собака громко гавкнула. — От Девичьего пруда до Девичьего пруда обход занимает полгода, а временами и больше, но не стану утверждать, что я хорошо знаю Трезубец. Я лишь издали вижу замки великих лордов. Мне больше знакомы ярмарочные городки, поселки и деревни, слишком маленькие, чтобы как-то называться, изгороди и холмы, ручьи, где может напиться томимый жаждой человек, и пещеры, в которых можно найти убежище. А еще дороги, которыми пользуется простой люд, извилистые грязные тропинки, которые не указаны на картах из пергамента. Их я тоже знаю. — Он хихикнул. — Еще бы. Мои ноги истоптали каждую милю десяток раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
