— Так точно. А если побегут?
— Загонишь обратно. Не маленький.
— Значит, всех их?
— Всех!
— Давно пора.
— Действуй!
Дмитрий кладёт трубку. Злорадно усмехается. Ну, что дерьмократенькие, здесь вам не девяносто третий год. В труху вас.
И империя будет стоять!
Веками! Не сгубить скотам созданного людьми!.
Свет в огромном здании резко потух.
— Что это?
— Электростанции-то у нас… Обрубили гадов. От канализации, наверняка тоже.
— В здании автономные генераторы. — недовольно буркнул Дмитрий. — А в дерьме мы им захлебнуться не дадим.
— Генераторы, говорите… А соляра где? — с усмешкой спросил лысый артиллерист, — Они её всю когда ещё миррены тут были им и продали. Барыги! Я как раз водилой был, и цистерны гонял. Один генератор тоже вроде бы раскурочили.
— Прожектора подвозят.
— Эх, сейчас посветим!
— Во палят! На хрена им столько пулемётов?
— Дык. Наши же на соседней площади частенько митинговали. Небось штурм и хотели спровоцировать, да покласть штабелями.
— Ну, мы им сейчас и помитингуем.
— Готово! — крикнул лысый от орудия.
— Огонь!
На уровне третьего этажа возникло серое облачко.
— Беглым!!!
— Крепко строили! Не взять так сразу.
— Сам бетон возил, высшей марки. А теперь!
— Не плач, новую отстроим, как гадов добьем!
— Кто там ещё? ТТ что ли прется? Его пушка тоже не возьмёт!
Посветили фонарем. Ползет по улице нечто с разбитыми фарами. Дорожный знак между вторым и третьим этажом сшибло. Шасси ТТ, а на нем вместо башни здоровенная рубка со скошенной передней стенкой, а из неё какой-то обрубок торчит. Калибром в метр, примерно.
— Асфальт месяц назад клали. Хана ему!
Взрыв хохота.
Сооружение на четырех гусеницах. Не узеньких. Так что где проедет — считай четыре готовых канавы прокопаны, асфальт тут, не асфальт.
— Штурмовая мортира…
— Так штурмовать не приказано.
— Дык, потому и штурмовая.
— Не понял.
— Потому и штурмовая. Объясняю популярно: после неё штурмовать уже нечего!
— Совсем?
— Ага.
Нечто натружено взревело. Ползет дальше.
Гигантский обрубок дрогнул, и пополз вверх. Выхлоп пламени. Грохот. Огненная звезда рванулась вверх по огромной дуге.
— Пошла родимая!!!
Звезда ударила в крышу. Прошла секунда… Вторая. Из окон первых двух первых этажей ударило пламя. Громыхнуло. Облако пыли. Угол здания оседает.
— Теплая ночь…
— Скоро вообще горяченькой будет.
Телецентр пылает весь. Пламя рвется из окон. Поднимается густой черный дым. Уже не кричат. Уже не стреляют.
А может, ещё и кричат. Но заглушает все звуки рев пожара.
Здание сгорит до конца. Тушить не станут. Нечисть сгорит вместе со своим гнездом. Живых не будет. С этажей то и дело выбрасываются. С верхних — разбиваются и так. С нижних — даже если и живой. На гладкой площади не уйдёшь от пулемётов. Громыхнет очередь. И всё.
Мертва башня. Мертва мерзкая игла. Столько лет вливавшая отраву в умы и сердца.
Но теперь пришел час расплаты. За всё.
Агонизирует тварь. Агонизируют паразиты. Все их разновидности.
Как сказали про похожих на них в другом мире — ''Слазь, кончилось ваше время''.
Пропаганда это оружие. Информационная война — тоже война. Но на любой войне бывает ситуация, когда звучит приказ — пленных не брать.
Сегодня самовлюблённым паразитам, возомнившими себя лучшими людьми Великой страны настал конец.
Опухоль мало прижечь. Её надо выжечь. И чтобы ни одной больной клетки не осталось.
Только легко ли сражаясь с чудовищами не стать подобным им? И нет ответа на этот вопрос.
М. С. стремительно идёт по анфиладе. Гвардейцы, завидя её, разбегаются. Хотя за ней-то человек пять. Но на площади- полгорода. И танки. Ликуют. Здесь слышно.
Ладно, хоть не орут пока ''Долой императора!'' Хотя, если честно… Стоит подумать.
А вот и он. Киношно устроился в своём киношном кабинете. Сожрать или пусть живёт?
Двери за спиной закрываются. Ну, автоматики-то тут всегда было выше крыши.
Оба молчат некоторое время. Не друзья, не враги они. Даже не конкуренты. Словно не отец и дочь. Два политика, которым надо выработать какую-то систему взаимоотношений. Хотя бы на несколько дней.
— Корабль тонул… Его било о скалы. А адмирал заперся в салоне со своими офицерами, да ещё подсказывал, как открывать кингстоны. Да выставил охрану у шлюпок, чтобы успеть удрать.
А нам вот что-то тонуть не хотелось. Били мы тех, кто открывал кингстоны, проламывали черепа устроившим пожар в пороховом погребе, заделывали пробоины. Много чего мы делали. Хотя многого не умели. Но иначе потонули бы все.
А адмирал так и не вылез из салона… Ну, пусть и дальше в нем сидит. И адмиральствует. Мы не забыли, что о тоже корабль строил. Будем и дальше относиться к нему, как к командиру корабля. Только пусть больше не показывается на мостике и в машинном отделении. И не подходит к штурвалу. Без него и прочих офицеров управились. Заделали пробоины. Отвернули от скал. Значит, всё-таки можем плыть дальше. Проложим курс — и поплывём.
— Пока стадо тебе рукоплещет… Смотри, скоро оно начнёт швырять в тебя дерьмо. Ибо это стадо.
— Толпа это, а не стадо. А толпу можно увлечь и высокой идеей. От того зависит, кто внушать будет. И чего он добивается. На дерьмо-то поднять легче, чем на высокое. Дерево легче срубить, чем вырастить.
— Она приказала их всех расстрелять. Без разбору.
Никакой реакции. Сашка продолжает есть. Такими новостями аппетита не испортишь. А в суматохе последних дней уже забыла, когда ела нормально. Её временно назначили начальником охраны парламента. В парламенте нет никого, но много ценностей. А в городе ещё постреливают. У обслуги лица как у покойников. Правда, за последние дни убедились, что Чёрные тоже люди, и людоедством не занимаются. Да и за съеденное расплачиваются.
— Ты меня вообще слышишь?
Сашка взглянула на неё. Когда это Софи переодеться успела? Сейчас на ней дорогой чёрный костюм. С пресловутым алым бантом в петлице. Бант шёлковый. У Сашки из новой символики только красная повязка на рукаве. И здесь революционеры предпочитают в своей символике красный цвет. Хотя, зовутся черными.
Только уж слишком киношно выглядит Софи. И чистенько. У Сашки вот руки не дошли форму вычистить да помыться. А Софи уже распространяет вокруг аромат дорогих духов, и маникюру на коротких ноготках позавидовать можно. Вечно всё успевает. Когда только?
— Великолепно. Лес рубят, щепки летят. А там не щепки. Точно знаю, там двое, кто дали приказ перебить всех пленных, когда наши подходили к столице. Может, там и тот, кто в своё время приказал расстрелять меня.
— Там же масса ни в чём не повинных людей!
— Слушай, а чего ты так взъелась? Когда дом горит, стёкол не жалеют. Возьми верх они — тебя бы за компанию с детьми вздёрнули бы на воротах Загородного. Тебя-то понятно, а их за что? Тоже ведь ни в чём не повинные. А меня так и до виселицы не дотащили. По дороге бы разорвали. Кого ты жалеешь? Дерьмо, подобное тому, которое угробило мою Родину. Ну, так туда им и дорога.
Можешь в тюрьму на юго-западе сгонять. Нашли мы там… Наших. И не только. Съезди, посмотри. Полезно будет. Только учти — пара человек от зрелища уже спятила.
Я просто горда тем, что в уничтожении этих паразитов есть и моя заслуга. Пусть маленькая, но есть. Да и тебе есть чем гордится.
Что о них переживаешь, о мрази этой?
— Ты и вправду Чёрная. — изменившимся голосом сказала Софи.
— Я только недавно это поняла. Скоты двуногие заставили меня стать такой. И если сегодня этих скотов станет меньше — замечательно.
— Там ведь не только скоты.
И чует Сашка, что-то не то она сделала сейчас. Сильно уронила себя в глазах Софи. И злишься от этого, но сделать ничего не можешь.
— А такие, как я, кровью умытые, скажем тебе: лучше расстрелять десять невинных, чем пропустить хоть одного виноватого.
— Среди тех людей есть мои… Ну, пусть не друзья, а неплохие знакомые. В моем мире трещина. И по обе стороны те, кто мне дорог.
Софи говорит устало. Всё-то Александра с тобой ясно. Как жаль, что обманулась в тебе.
— Софи, а ты помнишь что эта прекраснодушная интеллигенция сотворила у меня дома?
— Допустим, не только она.
— Согласна. Но сейчас-то речь идет только о них. Не за урок же и национальных гвардейцев ты пришла просить. Ты свой выбор сделала. Они тоже. Когда ''Раздавите гадину'' подписывали. А ты ''Раздавите гадину'' разорвала. На весь мир показала, с кем ты. И всё. Они тебя обратно не примут. Даже если вновь верх возьмут. И тебе их жалеть не советую. Кто не с нами — тот против нас.
