Так, 7 декабря 1988 года давал свои объяснения «офицер действующего резерва» КГБ подполковник И.В. Ятколенко. Сперва поясним, что такое институт «офицеров действующего резерва», который был весьма распространен в СССР. Это такой вид деятельности, когда кадровый чекист работал в какой-то организации, оставаясь при этом сотрудником КГБ СССР и даже получая зарплату (любопытно, что если зарплата в организации превышала зарплату в КГБ СССР, то он был обязан вернуть излишки, а если нет, продолжал получать зарплату по штатам КГБ). В новое время такое совместительство получило наименование «прикрепленного сотрудника».
Вот несколько цитат из его текста:
Осенью 1980 года руководством 1 отдела 5 Службы УКГБ ЛО было принято решение использовать агента-иностранца «Берита» из числа обучающихся в Ленинграде граждан Колумбии в разработке объекта ДОР «Азефа» с окраской «антисоветская агитация и пропаганда». С этой целью «Берит», находившийся тогда на связи у оперработника, был подставлен на нейтральной основе сожительнице «Азефа» Лепилиной… В соответствии с отработанной ему руководством 1 отдела 5 Службы УКГБ ЛО линией поведения, агент-иностранец выступал перед Лепилиной в роли гражданина Испании, склонного к совершению контрабандно-противоправных действий (это соответствовало ее образу жизни). Перед «Беритом» была поставлена задача по выявлению с ее стороны конкретных фактов возможных каналов связи с заграницей и иных противоправных проявлений.
С санкции руководства 1 отдела 5 Службы УКГБ ЛО во встречах с «Беритом» совместно со мной принимал участие сотрудник 1 отдела тов. Федорович, который непосредственно отрабатывал «Бериту» линию поведения в отношении Лепилиной. Кроме того, в одной из встреч с «Беритом» участвовал начальник 1 отдела 5 Службы УКГБ ЛО тов. Николаев. Как мне было им разъяснено, из материалов дела оперативной разработки усматривалось, что «Азеф» и его сожительница Лепилина склонны к совершению действий, носящих общеуголовный характер, в том числе занимаются употреблением и, возможно, распространением наркотиков, которые «Азеф» хранит по месту жительства.
Насколько мне известно, в декабре 1980 г. руководством [1] отдела 5 Службы УКГБ ЛО была разработана агентурно-оперативная комбинация, направленная на возможное задержание Лепилиной с поличным. Накануне «Берит» условился о встрече с ней в кафе на улице Восстания. Ему тов. Федоровичем была отработана линия поведения, направленная на выявление с ее стороны возможных фактов противоправной деятельности, носящих общеуголовный характер (в том числе по проверке ранее полученных данных об употреблении и возможном распространении ею наркотиков).
Учитывая, что сам «Берит» ранее употреблял наркотики и имел дома небольшой запас анаши, купленной от неустановленного лица (об этом иностранец рассказал в ходе одной из предыдущих с ним встреч), ему тов. Федоровичем было разрешено принести наркотики на встречу с сожительницей «Азефа» Лепилиной… 18 декабря 1980 г. «Берит» встретился с Лепилиной в кафе на ул. Восстания… Контроль за ее действиями осуществлялся службой НН. Сам я в момент проведения мероприятия по указанию руководства 1 отдела 5 Службы УКГБ ЛО находился в помещении кафе на ул. Восстания на случай непредвиденной ситуации. С материалами дела оперативной разработки на «Азефа» я никогда не знакомился. Самостоятельно инструктажа агента «Берита» по данному делу не проводил. В каких-либо других мероприятиях по делу, за исключением связанных с использованием в нем агента-иностранца «Берита», не участвовал.
Из показаний Ятколенко (а у нас в данном случае нет особых оснований не доверять офицеру госбезопасности) явствует, что «Берит» был в действительности колумбиец, а не испанец.
Начальник 7-го направления 5-й службы майор А.В. Кузнецов 6 декабря сообщил В.М. Прилукову в объяснительной записке много более, чем его коллега. Эта «справка», как ее назвал А.В. Кузнецов, дает нам немало свежих сведений:
В июне 1980 г. после окончания Высших курсов КГБ СССР в Ленинграде я приступил к работе в бывшем 4 отделении 1 отдела 5 Службы УКГБ ЛО в должности младшего оперуполномоченного. Мне была поручена организация контрразведывательной работы по линии Ленинградского отделения Союза композиторов СССР и Ленинградской государственной консерватории им. Римского-Корсакова.
В середине октября 1980 г. по указанию руководства отделения и отдела мне бывшим зам. начальника отделения тов. Безверховым Ю.А. было передано в производство дело оперативной проверки на «Азефа», заведенное в октябре – ноябре 1978 г. После принятия этого дела оперативного учета в производство мною, на основании имеющихся в ДОР материалов, было подготовлено постановление о заведении на «Азефа» дела следственной разработки, подготовлен план агентурно-следственных мероприятий по ДОР, в соответствии с которыми мною проводилась работа по делу.
К работе по делу на «Азефа» были привлечены другие сотрудники отделения, каждому из которых было поручено определенное направление в работе по объекту и его связям. Мною в работе по делу на «Азефа» использовались агенты «Юнга» и «Рахманинов», которые практически близких контактов с Азефом не имели, а поддерживали дружеские связи с его сожительницей Лепилиной. Все полученные мною по делу оперативные материалы докладывались руководству отдела и отделения и приобщены к ДОР.
План агентурно-оперативных мероприятий по делу с целью выяснения характера контактов «Азефа» с иностранцами предусматривал подставу объекту через Лепилину агента-иностранца, находившегося на связи у тов. Ятколенко И.В. Организация работы с агентом-иностранцем была поручена сотруднику отделения тов. Федоровичу A.M. При организации подставы на меня была возложена обязанность вывода Лепилиной через агента «Юнгу» в ресторане гостиницы «Ленинград», что мною было выполнено. С агентом-иностранцем «Беритом» я не встречался, инструктаж агента и отработку ему линии поведения не проводил, с личными и рабочими делами агента не занимался.
После 10.12.80 года я ушел в календарный отпуск и находился в Ленинграде. Во время отпуска я находился на работе 18. и 20.12.80 года, что было связано с необходимостью моего участия в оперативных мероприятиях по делу. 18.12.80 года на коротком оперативном совещании у начальника отделения тов. Николаева Ю.А. передо мной была поставлена задача передачи Лепилиной под наблюдение 7 Службы [НН] после встречи с «Беритом» в кафе у станции метро «Площадь Восстания», куда я был направлен вместе с тов. Ятколенко И.В. Зафиксировав встречу Лепилиной с «Беритом» и получение ею от иностранца различных пакетов, я подал условный знак при выходе из кафе службе «НН», после чего вернулся в Управление. В какой-либо контакт с сотрудниками милиции я не вступал, такая задача мне руководством отделения не ставилась.
Об обнаружении наркотиков у «Азефа» во время обыска я узнал во время телефонного разговора из дома 19.12.80 года. Одновременно возникла необходимость моего выхода на работу 20.12.80. для участия в обыске на квартире у Лепилиной. Обыск на квартире Лепилиной производили сотрудники милиции, они же приглашали на обыск понятых и представителей ЖЭУ. Об участии в обыске меня и тов. Поздеева П.Г. я получил указание от тов. Николаева Ю.А. На нас была возложена обязанность оценить возможно имевшиеся на квартире у Лепилиной рукописи и печатные материалы, принадлежащие «Азефу». Представлявшие интерес материалы были включены сотрудниками милиции в протокол обыска и переданы следователю, в производстве которого находилось уголовное дело на Лепилину. В какие-либо процессуальные действия сотрудников милиции во время обыска я не вмешивался, никакие другие предметы или вещи кроме печатных материалов не осматривал.
Со всей ответственностью могу заявить, что никогда никаких наркотических веществ не имел, в руках не держал и не видел их ни у кого из сотрудников отделения. Каких-либо разговоров в моем присутствии о наличии у кого-нибудь из сотрудников УКГБ подобных веществ не было.
После выхода из отпуска в январе 1981 года на меня совместно с тов. Архиповым В.И. была возложена организация внутрикамерной разработки «Азефа». В январе – феврале 1981 года я провел несколько встреч совместно с тов. Архиповым В.И. и сотрудником оперчасти СИЗО № 1 с внутрикамерным агентом, две-три встречи я провел с агентом самостоятельно, т. е. только с сотрудником милиции. Все полученные в ходе внутрикамерной разработки материалы докладывались начальнику отдела тов. Алейникову В.П. и начальнику отделения тов. Николаеву Ю.А. и приобщены к ДОР.
Литературу, изъятую на обыске у «Азефа» и Лепилиной, я в следственном отделе Куйбышевского РУВД не получал, каких-либо устойчивых контактов со следователем Каменко не поддерживал, так как такой задачи передо мной не ставилось. Один-два раза меня направляли к Каменко для передачи или получения текущих материалов. Оценка литературы, насколько мне известно, проводилась по указанию тов. Алейникова В.П. тов. Поздеевым П.Г. через Горлит. В дальнейшем мною был подписан составленный тов. Володиным Э.В. акт об уничтожении ряда изъятых у «Азефа» изданий, не подлежавших, по заключению Горлита, ввозу и распространению в СССР.
