Майор госбезопасности В.И. Архипов продолжал в 1988 году службу в главке – он был старшим оперуполномоченным 1-го направления 5-й службы УКГБ:
Докладываю, что по существу обстоятельств работы в 1980 г. по делу оперативной разработки «Азеф» с окраской «антисоветская агитация и пропаганда» на Азадовского Константина Марковича, 1941 года рождения, в соответствии с устными указаниями начальника 4 отделения 1 отдела 5 Службы УКГБ ЛО майора тов. Николаева Ю.А. и начальника 1 отдела 5 Службы УКГБ ЛО майора тов. Алейникова В.П. мною осуществлялись следующие мероприятия:
…По указанию тов. Николаева Ю.А. и тов. Алейникова В.П. я был подключен к оперативной группе милиции тов. Бадаева Ю.М. с целью участия в проведении обыска на квартире Азадовского К.М. под прикрытием работника милиции тов. Быстрова Виктора Ивановича. По требованию Азадовского К.М. во время обыска 19 декабря 1980 года я предъявил ему указанное удостоверение работника ГУВД. Согласно данных мне тов. Николаевым Ю.А. и тов. Алейниковым В.П. указаний, я не участвовал в поиске наркотических препаратов во время обыска на квартире Азадовского К.М., а занимался просмотром литературы, изданной за границей, и записей на предмет выявления документов политически вредного содержания. Часть обнаруженных документов и литературы были у Азадовского К.М. изъяты и включены в протокол обыска.
Указанный протокол мною не подписывался, так как я выполнял только свои задачи, фактически не являясь работником ГУВД, не входил в состав оперативно-следственной группы милиции и не являлся специалистом по борьбе с наркоманией. Категорически отрицаю предположения Азадовского К.М. о моей причастности к якобы имевшему место факту подбрасывания наркотических препаратов в его квартиру во время обыска 19.ХII.80 года, тем более что я не подходил к тому месту, где были обнаружены наркотики. Сотрудник ГУВД Хлюпин, в присутствии двух понятых, обнаружил наркотик (как потом выяснилось) на одной из книжных полок, зафиксировал это в протоколе обыска также сотрудник милиции Арцибушев…
После обыска, по-моему 20.XII.80 г., я по указанию начальника отдела тов. Алейникова В.П. поехал и взял под расписку у следователя РУВД Куйбышевского района г. Ленинграда т. Каменко часть изъятых во время обыска вещественных доказательств по уголовному делу на Азадовского К.М., которые представляли интерес для работы на ДОР «Азеф», а именно – книги, изданные за рубежом, записи Азадовского К.М. и другие машинописные и рукописные документы обвиняемого. Эти вещественные доказательства при мне были упакованы в мешок вместе с описью, второй экземпляр описи остался у следователя т. Каменко. Данный мешок я в запечатанном виде передал начальнику 1 отделения 1 отдела 5 Службы тов. Николаеву Ю.А.
В результате полученных «сообщений» 2 февраля 1989 года начальник УКГБ ЛО В.М. Прилуков подписал приказ № 023 «О разработке дополнительного служебного расследования по фактам неправомерных действий сотрудников Управления в отношении Азадовского К.М.». В этом документе заключались и оргвыводы в отношении ленинградских чекистов – ведь нужно было как-то отчитаться перед Центром:
1. За допущенные нарушения юридических актов в ходе реализации дела оперативной разработки на Азадовского полковнику Алейникову Владимиру Петровичу объявить строгий выговор.
2. За неправомерные действия, допущенные при осуществлении оперативных мероприятий по реализации дела на Азадовского, подполковнику Николаеву Юрию Алексеевичу объявить строгий выговор.
3. Принимая во внимание, что бывший начальник 5 Службы полковник Полозюк В.Н. уволен в отставку по возрасту, а оперуполномоченный капитан Федорович A.M. уволен без пенсии по ограниченному состоянию здоровья, за недостатки в работе и поведении, мер дисциплинарного воздействия к ним не применять.
4. За серьезные просчеты при осуществлении разработки и реализации дела на Азадовского, повлекшие расшифровку интереса органов госбезопасности к объекту, объявить подполковнику Безверхову Юрию Алексеевичу, майору Кузнецову Александру Валентиновичу замечание.
5. За допущенные нарушения норм уголовно-процессуального законодательства, выразившиеся в участии в обыске на квартире Азадовского без включения в протокол, майору Архипову Виктору Ивановичу и подполковнику Шлемину Владимиру Владимировичу объявить замечание.
6. За недостаточный контроль и упущения в руководстве подчиненными при проведении оперативных мероприятий по ДОР на Азадовского генерал-майору Новикову Валерию Стефановичу, работавшему в тот период зам. начальника 5 Службы, объявить выговор.
Прокурорское расследование
Кроме расследований КГБ, мы имеем данные о проверке, которая проводилась Генеральной прокуратурой по делу Светланы. Будучи «спущено» из Москвы в Петербург, оно было начато по постановлению начальника отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности Прокуратуры С. – Петербурга Н.А. Винниченко от 10 августа 1993 года; проводил его прокурор Московского района С. – Петербурга юрист 1-го класса А.М. Бородин.
Расследование проходило негладко. Когда 18 октября прокуратура города осведомилась о ходе расследования, выяснилось, что оно затягивается «по объективным причинам». 1 декабря 1993 года срок был вновь продлен до 31 декабря, «поскольку не явились для допросов работники Управления МБ Николаев Ю.А., Алейников В.П. и Федорович A.M.». Для того чтобы получить от них объяснения, потребовалось вмешательство прокуратуры города.
Расследование в этот раз проводилось в связи с многократными заявлениями Азадовского, Щекочихина и других о невиновности Светланы. Вероятно, встретившись с бывшими сотрудниками УКГБ, прокурор доверительно сообщил им, по какому поводу он вынужден был их обеспокоить. И нельзя не признать, что именно в этом ключе ими были даны показания: они охотно «вспомнили» новые подробности, доказывающие вину Лепилиной.
Нам придется разобраться в этих «доказательствах».
26 ноября 1993 года дал показания уже знакомый нам И.В. Ятколенко. В 1988 году он был офицером «действующего резерва», но, по-видимому, вернулся к любимому делу и значился теперь как замначальника отделения службы. Какой именно «службы» (в составе Министерства безопасности) – этого мы не знаем. Во всяком случае, не 5-й, потому что 11 февраля 1989 года постановлением Совмина СССР Пятое управление было преобразовано в Управление по защите советского конституционного строя (Управление «З»), а после событий августа 1991 года, в сентябре, оно было ликвидировано по частям путем расформирования отделов. «Не расформировать подразделения, прямо занимавшегося политическим сыском, – Управления “З” – было невозможно», – вспоминал впоследствии В.В. Бакатин.
На допросе в 1993 году Ятколенко подтвердил свои показания 1988 года, но с оговорками:
…В связи с тем, что прошло очень много времени с 1980 г., я не могу припомнить все подробности моего участия в указанных выше оперативных мероприятиях. В ходе допроса мне была предъявлена объяснительная записка на имя начальника УКГБ СССР по Ленинградской области от 7 декабря 1988 г. от моего имени; ознакомившись с данной запиской, хочу заявить, что данная записка написана мною, я полностью подтверждаю то, что в ней записано. Одновременно я хочу дополнить, что сам момент передачи «Беритом» чего-либо Лепилиной я не видел. В настоящее время «Берит» находится за пределами России и не собирается к нам возвращаться…
Через день-два я встречался с «Беритом» и спросил его о встрече с Лепилиной. Я сейчас дословно не помню весь наш разговор, но, со слов «Берита», он не заставлял Лепилину брать наркотики, Лепилина взяла их сознательно сама, будучи осведомленной о том, что она берет именно наркотики. «Берит» мне письменно изложил обстоятельства этой встречи с Лепилиной. Этот документ может быть, видимо, в его личном деле, если оно не уничтожено по истечению сроков хранения, но в деле Азадовского его нет, так как один из проверяющих нашел ее в деле «Берита». Дополняю, что лично я не инструктировал «Берита» по поводу его линии поведения в отношении Лепилиной, этим занимались непосредственно те, кто вел дело в отношении Азадовского.
Здесь есть несколько важных смысловых моментов: во-первых, если в 1988 году Ятколенко сказал, что находился в помещении кафе, то в данном случае он оговаривается, что самого момента передачи наркотика не видел. Не вполне ясно, зачем в 1993 году он акцентировал внимание на этом обстоятельстве; возможно, опасался каких-то других показаний. Тем не менее красной нитью через все его показания проходит тема «умысла»: Ятколенко силится доказать, что Лепилина «сознательно» взяла у «Берита» пакет с наркотиком.
Далее Ятколенко вводит в оборот новое «доказательство» – письменные показания «Берита» с изложением подробностей операции; он даже указывает их былое местонахождение – дело «Берита». На этом следует задержаться. Во-первых, в конце 1993 года Ятколенко твердо знает, что дело «Берита» уничтожено. Во-вторых, он употребляет термин «дело», тогда как в отношении «Берита» существовала лишь «оперативная подборка» (а это, как мы объяснили выше, разные вещи).
