мужа посадят. Поэтому аббревиатуры КГБ, ФСБ и люди, работавшие там, с юности не были для меня мифическими фигурами. Мне казалось, что я понимаю их сущность, и я никогда не стала бы с ними беседовать без протокола и без адвоката, как делал это Алексей Летучий. Но, видимо, у Алексея за плечами был другой жизненный опыт. Наверное, он читал какие-то книги, что-то слышал о диссидентах и КГБ, но воспринимал это как «жизнь других» и не думал, что с ним самим может произойти нечто похожее. На дворе стоял 1999 год. Алексей работал в Институте США и Канады. Его работу курировали из ФСБ. И, вероятно, по той самой научной наивности ему в голову не приходило, что кураторы могли его подставить.
Глава вторая
Обыск
Они пришли рано утром. То было обычное осеннее утро. Алексей и Марина допивали кофе. Нюта спала — родители разрешили ей в тот день не ходить в школу. Длинный нервный звонок в дверь. По вторникам Алексей обычно ездил в Москву в институт. Но в этот вторник он должен был улетать в Лондон на международную конференцию.
Марина посмотрела в глазок. Перед дверью стояли двое прилично одетых мужчин: один — конопатый, другой с большими черными усами. Как у кота. Марина открыла.
— Квартира Летучего Алексея Валентиновича?
— Да.
— В соответствии с постановлением Р-ской прокуратуры мы обязаны провести у вас обыск. Вот санкция, — конопатый протянул обалдевшей Марине какую-то бумагу.
— У вас есть вещи, запрещенные к хранению: оружие, наркотики?
Маленькая двухкомнатная квартира моментально наполнилась чужими людьми. Их было человек восемь.
— Мама, что они делают в нашей квартире? Зачем роются в папином столе? Я хочу в туалет. Почему они меня не пускают? — спрашивала Марину десятилетняя Нюта, которая проснулась от шума и незнакомых голосов.
Чернявый, с пушистыми усами, одетый в строгий костюм и нелепый галстук, представился следователем Р-ского УФСБ.
— Пока мы не можем разрешить никому из жителей квартиры пользоваться туалетной комнатой. Идет обыск, — важно сообщил он.
Усы были такими пушистыми и кудрявыми, что казалось, будто по вечерам усатый накручивал их на маленькие бигуди. Марина про себя прозвала этого гэбэшника Котярой.
Алексей молчал. Он не понимал, что происходит. Вернее, не хотел понимать. Он, привыкший оценивать события рационально и мыслить логически, не мог хладнокровно смотреть, как чужие люди роются в его бумагах. Он, так же как и Нюта, не понимал, почему они пришли к нему в дом и нарушили ход его жизни. Незваные гости между тем открывали и закрывали ящики стола, шарили в компьютере.
Марина услышала, как один из них сказал другому:
— Смотри, сколько газетных вырезок. Это то, что нам надо?
Котяра заговорщически улыбнулся:
— Бери не глядя.
Марина сидела на диване, обняв плачущую Нюту. Краем глаза она следила за двумя понятыми, скучающими в коридоре. Они о чем-то шептались. Марина вспомнила, как кто-то из друзей рассказывал, что понятые на обыске — самые опасные люди. Они могут подбросить наркотики или оружие. А потом подпишут протокол о том, что наркотики были обнаружены в твоей квартире.
Усевшись за стол Алексея, усатый записывал в протокол названия печатных изданий и заголовки статей. А конопатый доставал из больших зеленых папок газетные вырезки и передавал ему.
Заголовки были длинными и замысловатыми: «Состав космического эшелона предупреждения о ракетном нападении», «Состав и дислокация соединений постоянной готовности».
Довольно быстро усатому надоело писать. Газетных вырезок было слишком много: остальные эфэсбэшники, как муравьи, сновали по квартире и подносили ему все новые и новые блокноты, исписанные мелким обстоятельным почерком Летучего.
— Хватит, — наконец буквально зарычал Котяра. И, обращаясь к Алексею, буркнул: — Обыск будет продолжаться, а вы, Алексей Валентинович, поедемте с нами, поговорим.
Марина сжалась, как от удара. На мгновенье ей показалось, что мужа она больше никогда не увидит и что весь этот кошмар, начавшийся осенним утром, никогда не кончится. Нюта схватила Алексея за свитер. Он же, пытаясь улыбаться, успокаивал жену и дочь:
— Не волнуйтесь! Мы сейчас немного поболтаем, и я вернусь. И все будет как прежде. — И почему-то добавил: — В Лондон, я, наверное, сегодня уже не успею.
— Алексей Валентинович, возьмите паспорт. А вы продолжайте обыск, — обратился усатый к своим подчиненным. — Осталось совсем чуть-чуть. Не забудьте компьютер и дискеты.
Алексей обнял Марину, поцеловал Нюту и вышел из квартиры в сопровождении двух эфэсбэшников.
Поехали в областное УФСБ.
Глава третья
Разговор в курительной
— Знаешь, когда я увидела его в первый раз в тюрьме, подумала — «ботаник». Настоящий ученый. Кроме науки, его ничего не интересует. Изо всех сил старался меня убедить в том, что он не шпион. А я в этом и не сомневалась. На первом свидании конвойный пристегнул Алексея наручниками к стулу и оставил нас наедине. Это было ужасно. Я не знаю, чего они боялись. Что он убежит? Или что нападет на меня?
— А вообще-то как к тебе это дело попало? Почему ты согласилась его вести?
Я решила расспросить Аню поподробнее о деле Летучего. До сих пор я знала о нем лишь поверхностно. Понимая, что придется заняться этим всерьез, я хотела знать о нем как можно больше.
Мы сидели в модном московском клубе, в так называемой «курительной комнате», за большим столом. Владельцы клуба были Аниными старинными друзьями и привыкли к тому, что она часто проводит переговоры со своими клиентами или журналистами в «курительной». Адвокат Сваровская несколько раз помогла им в решении щекотливых юридических вопросов и чувствовала себя в клубе как дома.
И на этот раз Аня объяснила, что у нее срочное дело и ей позарез нужна «курительная». Ненадолго. Всего на час.
Сваровская рассказывала мне историю Алексея Летучего, что называется, «от печки», с самого начала. Она хотела понять сама и добивалась от меня, где она совершила ошибку.
— У Алексея потрясающий аналитический ум. С ним ужасно интересно говорить. Но, как часто бывает с учеными, он в простых житейских вопросах ведет себя как ребенок. Представь, когда его привезли в местное УФСБ и держали там три дня без адвоката, объяснив, что хотят с ним по-дружески поговорить, он рассказал им о себе столько, сколько они о нем никогда бы не узнали. Рассказал, что в Англии встречался с двумя иностранцами, для которых составлял аналитические справки по материалам российской печати. Ему и в голову не пришло, что это может стать главным доказательством его вины в шпионаже. Наверное, дело в том, что Алексей патриот, и он просто не думал, что его общение с иностранцами и обсуждение с ними широко известной информации может быть кем-то воспринято как «измена Родине».
— А о чем он им рассказывал и зачем?
