вздыбилась, смешное щенячье рычание стало ниже. То есть сперва оно было как трель певчей птички, а затем буквально на волосок, но ниже.
– По-хорошему или по-плохому? Выбирай!
Он игнорировал меня и продолжал пятиться, не выпуская добычу изо рта.
Я крикнул:
– Дай сюда! – и быстрым движением попытался его схватить.
Он оказался проворнее, увернулся от меня и рванул по переулку, быстро-быстро перебирая коротенькими лапками. Не мог же я спасовать перед каким-то бездомным щенком! Я бросился за ним.
Почти догнал… Я перескакивал через урны, лужи, какие-то старые коробки, чуть не налетел на мусорный контейнер – настоящая погоня! Добежав до конца переулка, щенок чуть было не выскочил на улицу, однако тормознул. По улице текла толпа, и людская стена его остановила. Тут и я подоспел, ухватил щенка сзади, взялся за кость и вытащил ее.
Я держал косточку высоко над головой и отчитывал щенка:
– Ах ты маленький говнюк, решил проверить, как я бегаю? Ну ты лопух!
Он поджал хвост и заскулил.
– Чтоб тебя… Не рассчитывай, не куплюсь на твои щенячьи уловки. Ты вонючий и блохастый, но не мог же я допустить, чтобы ты сдох из-за долбаной куриной кости!
Щенок вновь заскулил, не сводя глаз с косточки. Я вздохнул. У меня не было домашних животных. Это куча хлопот – их же надо кормить, выгуливать, а я такие вещи тупо забываю. Так что я пожал плечами и присоединился к людскому потоку. Ничего с ним не случится, выживет, на улицах Нью-Йорка полно съедобных отбросов. Черт, да что угодно может случиться – он вымокнет под дождем, кому-то покажется симпатичным, и его заберут домой! Только это буду не я. Я сегодня уже сделал доброе дело – спас его вонючую задницу.
В пылу погони я пробежал весь переулок, и теперь, чтобы попасть в булочную, мне оставалось только перейти дорогу.
Ну вот, я на месте. В животе покалывало – нервное, что ли? Я же хренову тучу раз так поступал, давно сбился со счета… и никогда не нервничал! Опять отметил: такое со мной впервые. Случалось, я врывался в чью-то жизнь – давал женщине понять, что она мне небезразлична. Хейли мне небезразлична, однако это я заявляюсь к ней в магазин, а она… она – ни шага, ни полшага! Получается, я навязываюсь? Эта мысль повергла меня в отчаяние, я никогда еще не оказывался в таком положении.
Вспомнилось окончание нашего разговора с Брюсом. Когда вдруг я решил, что это дурь – менять женщин каждую неделю? Прекрасно помню – за пару часов до встречи с Хейли я собирался звонить девушке, которой уже пару дней морочил голову. Так и не позвонил… Я даже не флиртовал ни с кем с тех пор, как спер цветы в булочной. И вообще не ходил на свидания. Просто самопожертвование!
Я провел рукой по волосам и смущенно вздохнул – почти обычный вздох, только хмурился я больше обычного. Так вздыхаешь, когда просыпаешься посреди ночи с голой задницей, идешь к холодильнику, открываешь его – а там все не так. Холодильник чужой! И после такого вздоха неминуемо задаешь себе вопрос: «Какого черта?»
Так, все это чушь! Я рванул на себя ручку двери магазина. Надо же, засмущался…
Уже в дверях вкусно пахло свежеиспеченным хлебом. Видно, я проголодался. К черту долбаный психоанализ, надо поступить так, как всегда поступаю. Прыгнуть не глядя!
Внутри запах свежей выпечки окатил меня с головы до ног. Чудесный запах, так едва уловимо пахло от Хейли даже через несколько часов после того, как она закончила работу и пришла на нашу маскарадную вечеринку. Этот аромат отозвался во мне знакомым ощущением – я вспомнил, как расширились ее глаза, когда я подошел к ней, как кончиками пальцев чувствовал биение ее сердца.
Малышка, непорочная Вишенка! Девушка с огромными невинными глазами, от которой пахло мукой и свежеиспеченным хлебом. Восхитительный запах мог сочетаться только с восхитительным же вкусом… Так, по крайней мере, я себе представлял.
За прилавком стоял тот же самый парень, что и тогда. На всякий случай я хмуро глянул в его сторону. Если бы у меня уже не сложилось мнение о Хейли, то я бы напрягся. Еще бы, каждый день работает бок о бок с таким красавцем! Меня никогда не мучила ревность – я считал, что этим страдают только те, кто в себе не уверен. Чего ревновать, если ты попросту дерьма кусок и твоя девушка об этом знает? И я не сделал ничего плохого – просто посмотрел на него, обычная предосторожность.
Черный фартук Хейли был весь в муке, даже над бровью виднелась белая полоска. Восхитительно! Волосы небрежно собраны в конский хвост, никакого маникюра. Может, она так же, как и я, грызет ногти.
– Ты в курсе, что за тобой щенок увязался? – спросила она.
– Что? – Я глянул назад. – О черт… Я же тебе сказал – вали давай, – обратился я к щенку.
Песик тявкнул и завилял хвостиком.
– Ты это не получишь, – произнес я и поднял куриную косточку повыше. – Выброси в мусор! – Я протянул Хейли свой трофей.
Она посмотрела на меня так, будто я пытался вручить ей чей-то труп; вообще-то так оно и было.
– Можно поинтересоваться – что все это значит?
– Маленький засранец считает, что ему это можно слопать. А ему нельзя.
Парень за прилавком так уставился на меня, что я усомнился в его ориентации. Так на меня только женщины смотрят, обычно прямо перед тем, как подойти и попробовать зацепить. Да, губа у него не дура, вот только я с парнями не танцую танго, так что ему не повезло.
Хейли взяла косточку и выбросила в мусорное ведро.
– Отлично… Миссия выполнена!
– Спасибо. Видишь? – спросил я, поворачиваясь к щенку. – Добыча ускользнула. Вали!
– Зачем ты с ним так грубо? – запротестовала Хейли.
Она вышла из-за прилавка, присела возле щенка и потянулась его погладить. Тут же скорчила рожицу: «Фу…», но все-таки погладила.
– Ну и что, что от него помойкой пахнет, все равно он прелесть!
– По-моему, не он, а она, – вставил парень-к-которому-я-точно-не-ревновал.
Мы с Хейли оба наклонились прояснить этот деликатный момент.
– Ну, значит, не засранец, а засранка, – сказал я.
– Кажется, ты ей понравился. – Хейли продолжала гладить щеночка. – Бедная девочка! Тебя обозвали…
– Давай сходим куда-нибудь, – предложил я. – Устроим свидание по высшему разряду!
Хейли встала, вытерла руки о фартук. Лицо ее стало мрачным.
– Мне, конечно, приятно, и я правда ценю, но… Нет. Не стоит.
– Можно пойти в… Что? – спросил я.
– Извини. У меня было
