VIII
Боль раздавалась по всему телу, будто его неспешно пережёвывали челюсти огромного травоядного. Артур приоткрыл глаза, но тут же снова зажмурился – яркие лампы на потолке невыносимо слепили. Он резко отвернулся, остановившись в полудвижении из-за сильной тупой боли в шее, а затем аккуратно приоткрыл глаза ещё раз. Когда они, наконец, привыкли к яркому освещению, Артур с трудом приподнял голову и сумел рассмотреть, где находится – светлая комната с высоким потолком была практически пустой, если не считать двух госпитальных коек, на одной из которых он лежал. Та больше походила на пульт управления звездолётом – со всех сторон от неё исходили трубки и провода, безболезненно вживленные в его тело, а по краям светились голографические дисплеи. Вторая койка стояла справа от него, располагая на себе испуганно дышавшего Аббаса.
Кто-то погладил Артура по волосам.
Он обернулся и увидел молодую женщину, стыдливо отдёрнувшую руку.
– Не бойся! – сказала она ласковым голосом и, подождав несколько секунд, вновь запустила пальцы в его шевелюру, предварительно засучив рукав на своём медицинском халате.
Артур взглянул в ее глаза и удивился их теплоте – они излучали такую любовь и сочувствие, что ему даже пришел в голову вопрос, находится ли он по-прежнему в Неоафинах, или какой-то неизвестный доброжелатель вывез его подальше из этой чудовищной страны. Однако логотипы «Рыцарей Свободы» на дверях палаты быстро развеяли его сомнения.
Глаза девушки широко открылись, брови приподнялись наверх, будто она что-то вспомнила. Убрав руку с головы Артура, она развернулась и при помощи пульта, находящегося рядом с кроватью, попросила принести обед.
– Ну, кушать у нас будет маленький? – спросила медсестра, улыбаясь. Однако Артура удивила эта улыбка – несмотря на ласковость и доброжелательность, в ней было что-то неестественное и даже глупое, как у недалёкой девочки, разговаривающей с куклой. Санитары быстро принесли поднос с едой – это была какая-то цветная каша, небольшая нарезка овощей и пачка сока, в которую кто-то предварительно вставил трубочку.
– Ну-ка открой ротик, – сказала медсестра, поднося к губам Артура ложку, полную какой-то странной каши так не похожей на ту, что он ел дома. Впрочем, она пришлась ему по нраву, и при помощи девушки он опустошил тарелку за пару минут.
Когда же дело дошло до овощей, Артур чуть было не выплюнул их – те были абсолютно безвкусны. Медсестра, однако, нисколько не удивилась такой реакции и прошептала мысли вслух:
– Даже бедненькие недолюди не едят эту химию.
«Так какого чёрта тогда ты пичкаешь меня этим дерьмом?» – подумал Артур, недоуменно уставившись на неё.
– Правильно, правильно, малыш! Ну эту бяку! – наигранно воскликнула медсестра и, нарочито широко улыбнувшись, шмякнула куском помидорины, бывшей в её руке, об поднос. – Не волнуйся, – сказала она, погладив Артура по голове, – мы сейчас чего-нибудь повкуснее попросим…
– Клара! – строгий голос из коридора заставил девушку вздрогнуть.
В дверях стояла высокая женщина-врач, носящая старомодные длинные волосы и прямую чёлку.
Медсестра скорчила кислую мину, словно подавившись лимоном, однако затем собрала волю в кулак, сделала тихий медленный выдох и развернулась, уже виновато улыбаясь. Начальница отозвала её в сторонку и стала строго отсчитывать:
– Ты что удумала? – грозно сдвинув брови, воскликнула новая гостья. – Гладить недочеловека по волосам? Тебе что, так хочется заразиться? Ну так я могу тебе помочь с этим. Еще раз и отправишься в бактериологическую лабораторию приборы стерилизовать!
– Н-не надо… – испуганно промямлила медсестра. – Я просто подумала…
– Ты подумала! Вы посмотрите на неё! – возмутилась врач, всплеснув руками. – Это последнее предупреждение! Иначе вакантное место уборщицы – твоё! – пригрозила она и демонстративно ушла, не дождавшись ответной реплики медсестры.
– Тётенька мальчика нашего напуга-а-ала, тётенька мальчика не лю-ю-юбит, – тянула медсестра слова. – Но не бойся. Клара тебя любит! И тебя любит! – добавила она и посмотрела в сторону лежавшего на соседней кровати Аббаса.
Тот часто дышал, боясь разозлить роботизированные манипуляторы, что-то ковыряющие в его шее. Глаза араба напряженно следили за их движениями, а лицо было бледно настолько, насколько это позволяла его смуглая кожа. Было видно, что последние сутки нанесли серьёзный урон его рассудку: отданный на растерзание мирмидонянам; используемый ими как отнятая игрушка, которой дразнили заключённых, а затем, как снаряд; выживший чудом под ногами несущихся солдат; теперь он лежал на какой-то мерцающей огнями кровати, не вполне понимая, лечат ли его или используют как подопытного кролика.
Клара же не унималась. Нагладившись, она стала рассказывать какие-то сказки и петь детские песенки, словно раненные пленники были малышами, нуждавшимися в них, чтобы заснуть. Артур держался ещё минут двадцать, однако затем, не в силах больше выносить навязчивого отношения медсестры, перебил ее, спросив:
– Скажи, пожалуйста, где мы и сколько нам тут еще находиться?
Клара, обнаружив, что недочеловек знает неоафинский язык, была шокирована настолько, что так и застыла с открытым ртом, из которого не успело вылететь окончание названия волшебного королевства.
– К-как?! Как ты смеешь?! – наконец, сумев побороть немоту, прокричала она и выбежала из палаты, громко зовя на помощь.
«Похоже, ты зря обольщался на их счет» – сказал Артур сам себе и, не имея моральных сил для бурных переживаний, стал флегматично ожидать расправы над собой.
Пока медсестра, пылающая возмущением от дерзости недолюдей, говорящих на её языке, бежала за полицией, Артур повернулся к Аббасу и спросил:
– Эй! Эй! Старик, что с шеей?
Тот в ответ лишь слегка повернулся, посмотрев на соседа по палате взглядом, полным ужаса и беспомощности.
– Ты по-русски не понимаешь? – спросил Артур и, не видя реакции, повторил свой вопрос, коряво постаравшись перевести его. Он пытался вытянуть из Аббаса хоть слово, однако тот, не слыша родной речи, лишь сильнее волновался, и вскоре его щёки смочились слезами отчаяния. Наконец несчастный араб повернулся в сторону дверей и жалостно ахнул.
Там уже стояла медсестра, окружённая сонными полицейскими. Крича на всю палату, она обрушивалась на них ещё недавно так мирно спящих в массажных креслах, требуя жестоко наказать недолюдей, посмевших заговорить с ней на одном языке. Каких-то несколько минут назад умилявшаяся их беззащитностью и искренне считая себя любительницей животных, теперь она ужасалась от мысли, что они смеют посягать на гегемонию человека Неоафин, на его священное и исключительное право владения человеческой речью. Медсестра потребовала сделать что-нибудь с подобной наглостью, но полицейские, кажется, были в обиде на неё, за то, что та подняла их по такому пустяку, и лишь растерянно водили плечами. Наконец переполненная злобой Клара полностью потеряла контроль над собой, выхватила электрическую дубинку у одного из них и несколько раз ударила ею Артура, прикованного к кровати.
– Вы что тут устроили?! – Голос главного врача сотряс комнату так, что даже полицейские, не находящиеся под её юрисдикцией, инстинктивно вытянулись в струнку, почувствовав лидера. – Клара! – врач сделала паузу, удивлённая жестокостью медсестры. – Это твой последний залет. Марш ко мне в кабинет! Вы четверо, – обратилась она к полицейским, – помогите оклематься этому недочеловеку и доставьте его в клетку. Он уже достаточно пролечен.
– Слушайте, мы не обязаны этим заниматься! – недовольно выдавили охранники правопорядка, но встретившись с суровым взглядом главврача, послушно опустили голову и отрядили человека звать кого-нибудь из работников больницы для помощи в транспортировке.
***
Артур отошел от болевого шока, лежа на каталке, везущей его куда-то по коридору ногами вперёд.
«Неужто я умер?» – пронеслось у него в голове, ибо он не знал, что так в клинике было принято возить всех недолюдей.
Однако благодаря столь странному правилу он въехал в кабину лифта так, что, чуть приподняв голову, сквозь прозрачные стёкла шахты впервые смог увидеть неоафинский город днём. У него даже перестала трястись голова, а губы разомкнулись от удивления – перед ним предстал огромный мегаполис, уходящий своими странными кварталами за горизонт. Но действительно потрясающим было другое – фасады многих высоток покрывал слой декоративного разноцветного мха, а их балконы, если так можно было назвать причудливые террасы, стирающие грани между этажами, зеленели листвой деревьев и кустарников. Сверху город больше походил на огромное зелёное поле, изрезанное сетью дорог – почти все крыши строений покрывали растения, а промышленные здания и объекты инфраструктуры были ловко упрятаны под землю. Образовавшиеся холмы с выступающими трубами засадили кустарником. Вкупе с небоскрёбами, напоминающими огромные деревья, опутанные свисающими лианами – диагональными лифтами, соединяющими их – город производил впечатление какой-то гигантской рощи. Артур, хоть и живший в регионе, где оставался лес и плодородная почва, знал, что огромные пространства планеты практически сожжены в ходе бесконечных междоусобных войн, подстрекаемых Неоафинами, а потому поразился контрасту. «Видели бы это люди Тартара!» – грустно подумал он, вспомнив измученных жителей пустынь, то и дело выходивших к блокпостам на границах его Родины.
