— Вот, — подходит к тенту Афанасий, стягивая его с какого-то предмета, — на этом и поедете.
Я хмыкаю, разглядывая древний снегоход. Поржавевшие пороги, лыжи, сидение с облупившимся дерматином…
— Когда ты на нём выезжал? До войны ещё или позже, когда партизаном поезда под откос пускал? — смеюсь, трогая ручки с треснувшей резиной на руле.
— Много ты понимаешь, — ворчит Дед, — эта машина ещё правнукам моим служить будет.
— Которых у тебя нет, — уже открыто смеюсь над Афанасием, — этот снегоход у тебя в землю врос.
— А вот и нет, — хитро прищуривается старик, — пусть с виду и неказист, но бегает резво.
— Он ещё и едет? — издеваюсь я, чем вызываю гнев Афанасия.
— Летит! — сердито ворчит Дед, — тут цепь нужно подтянуть, да движок кашляет.
— И когда это было? В том веке?
— Будет тебе, машина на ходу. Подлатаешь немного, и в путь.
— Нет, да он рассыплется на первой кочке! — возмущаюсь я, присаживаясь на корточки перед железным конём. — Если и поедет, в чём я сильно сомневаюсь, то метров через сто встанет намертво.
— А ты не сомневайся, — гневается старик, — переберёшь движок, и поедете.
— Как всё у тебя просто, — отвечаю ему, а руки уже тянутся, чтобы посмотреть масло и вообще состояние древнего транспорта.
— Я на нём каждую зиму в соседнее село катаюсь, — хвастается Дед.
— Ногами отталкиваешься? — шучу я, и в ответ слышу рассерженное шипение старика.
— Ты это, смотри тут, а я пойду ужин готовить. Валерка голодная.
Старик быстро смывается из сарая, оставляя меня чесать затылок перед снегоходом.
Не знаю, смогу ли я починить это чудо техники, но Афанасий прав: тащить на себе неподготовленную к тайге женщину, да ещё больную на всю голову, как-то не хочется.
В дом возвращаюсь порядком замёрзший и по локоть в масле. Афанасий и Княжина накрывают на стол, вынимая из печи чугунок с мясом. Пахнет так вкусно, что у меня слюна выделяется, как у бешеной собаки.
— Руки мой и за стол, — бросает на меня сердитый взгляд Дед.
И чего его так разбирает? Сам в дом позвал. А то, что ему помощь с Княжиной нужна, я и так уже понял. Но я и не отказываюсь, по крайней мере пока.
Иду к рукомойнику и железной раковине, намыливаю хозяйственным мылом руки. Слежу за Валерией, которая ставит на стол тарелки, стаканы, открывает крышку на чугунке. Пожалуй, я погорячился, обзывая её ребёнком. В плане фигуры она выглядит неплохо. На ней обтягивающий тёплый свитер под горло, спортивные брюки подвернуты по низу. На ногах меховые чуни. И пусть сильно худая, но изгибы все на месте. Я люблю, когда женщине есть чем похвалиться, а мужчине зацепиться. На мослах не попируешь.
— Чего пялишься? — ворчит старик, зацепив мой оценивающий взгляд.
Валерия тоже бросает на меня настороженный взгляд и снова отворачивается, скрывая от света сторону, где шрам. Я бы не сказал, что этот шрам её сильно уродует, причём меня, привыкшего к любым ранам, это вообще почему-то мало волнует.
— Глаза не пяль, — снова кряхтит Афанасий, а я лишь улыбаюсь.
— Да будет тебе, просто сравниваю, как изменилась.
— А ты не сравнивай, другая она теперь.
— Вижу, не прессуй меня, Дед. А то могу и заднюю дать, — огрызаюсь на Афанасия, и тот замолкает, продолжая наблюдать за мной и Лерой.
Нам же нужно в конце концов познакомиться, найти общий язык или так и будем молчать, глазами стрелять?
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю Валерию, когда мы садимся за стол.
У Деда в избе всё просто: две деревянные лавки, стол, чугунок с мясом, капуста в миске, огурцы бочковые. Еда не из ресторана, но всё настолько вкусно и пахнет так, что рука сама тянется за вилкой.
— Хорошо, — отвечает Княжина с едва уловимыми нотами пренебрежения.
Ясно, память отшибло, а замашки принцессы остались. Оно и к лучшему, проблем меньше будет. Да и о чём мне с ней говорить? О платьях и моде? Или она и этого не помнит?
Наваливаю себе в тарелку мяса, капусты, с хрустом кусаю огурец с терпким дубовым ароматом из бочки. Афанасий тоже молчит, лишь на Валерию и на меня взгляды бросает. Ну а что я? Не хочет принцесса говорить, и не надо. Валерия сидит, ковыряет в своей тарелке вилкой, притихла.
— Нет, так дело не пойдёт, — вдруг бросает свою ложку на стол Дед, — Валерка, я же тебе говорил, почему ты здесь. Говорил?
— Ну да… — испуганно отвечает Княжина.
— Ну вот он, — тычет в меня пальцем, — тебя и отведет куда нужно, а там ты всё и вспомнишь.
— А если не вспомню? — бросает на меня встревоженный взгляд Княжина.
— Ну а Илюха на что? Всё тебе и расскажет. Ты за него держаться должна, а не нос тут крутить. Только он тебе и поможет, поняла?
— Поняла, — тихо отвечает Валерия, а я вижу, как её руки начинают подрагивать.
— Или тебе что не нравится? — спрашивает, прищурившись, Афанасий.
— А можно я здесь останусь и никуда с ним не пойду? — сердитый взгляд в мою сторону, поджатые губы.
Ну только жест «рука-лицо», больше никак.
Глава 18
Глава 18
Афанасий смотрит на Леру с такой строгостью, словно он действительно её дед, который наставляет и учит жизни.
— Выбрось эти свои штучки, — ворчит старик. — Нельзя же отсиживаться здесь у меня весь остаток жизни.
— Я не хочу с ним, — бросает на меня испуганный взгляд Княжина.
Я могу её понять, и мне совсем не хочется идти с ней и что-то делать. Мне нужно домой, у меня там бизнес, мать. Зачем мне всё это? Кто мне Княжина? Чужой человек. Я выполнил задание, пора передать информацию Георгу и забыть об этом. Но что-то гложет меня изнутри, может быть, это чувство, когда совесть грызёт? Оно не даёт оставить всё так, не выяснив правды.
— Валерка, подойди-ка сюда, — манит пальцем к окну Княжину старик. — Смотри, что видишь?
— Ночь, метель… — засматривается на улицу Валерия.
— Видишь, там мужик стоит? — указывает куда-то в сторону Афанасий. — А там ещё один.
— Где? — бледнеет от испуга Лера.
— Вот и я не вижу, — крякает от своей шутки Дед, а я готов его прибить. У Княжиной такой вид, что она сейчас в обморок хлопнется.
— Ты это заканчивай, — рычу на Деда. — Не шути так, опять кошмары сниться будут. Я и сам чуть в штаны не наложил.
Афанасий шевелит своими бровями, явно довольный произведённым эффектом.
— Правильно, никто не стоит там и не будет. Ты, Валерка, бери, что дают. Илюха он с виду такой грозный, а пригладишь, и урчать будет.
— Ну ты сильно-то не преувеличивай, — ворчу в ответ.
— Зато надёжней его не сыскать, а у тебя дело такое, серьёзное.
— Да нет у меня никаких дел! — внезапно всхлипывает Княжина. — Я же не помню ничего, как я могу кому-то мстить или что-то там решать?
— Ничего, клин клином вышибают, — к чему-то говорит Афанасий, а я хмурюсь. Что там ещё Дед задумал?
Вечер провожу в избе у Деда, сам не ожидал, что он меня оставит, только на ночь выпроводил в баню. Места действительно в доме нет.
— Вам друг к другу привыкнуть нужно, — поясняет Афанасий, когда мы выходим на улицу. — А то Валерка так и будет на тебя дикарем смотреть.
— Любви у нас особой не предвидится, — усмехаюсь я.
— Да и не надо никакой любви, но вот бояться она тебя не должна.
На улице метель успокоилась, и теперь вокруг так тихо, уютно. Мороз крепчает, но даже это сейчас не особо напрягает. Я знаю, что в бане тепло, ходил, подбрасывал дрова. Атмосфера такая, словно дзен познал, умиротворённость на душе, давно не было.
— Она в шахматы играет, — вдруг заявляет Дед, когда я затягиваюсь уже у самого фильтра. Сигареты заканчиваются, это беда. Нет, я могу не курить несколько дней, когда занят, но сейчас вынужденное ожидание и ничегонеделание просто расслабляет.
— Кто?
— Валерка, — довольно улыбается Афанасий, хотя я это слышу только по голосу, хрен там разберешь в его бороде, что он делает.
— Так у неё же с памятью провал, — удивлённо смотрю на Деда.
