Княжина ненадолго замолкает, пьет кофе, расслабляется.
— Почему Дан со мной так поступил? Я ему верила безоговорочно. Когда мы познакомились, мне все говорили, что он ищет только выгоду и такой красавчик не мог в меня влюбиться. А я верила, представляешь? Такая глупая была, наивная. В бизнесе вращалась, отцу помогала, как орехи сделки щелкала, умела договариваться, а тут все мимо… Оказалось, что ничего во мне нет хорошего, что привлекало бы Быстрицкого. Он любит только деньги, а я лишь прилагалась к ним. Хочешь машину, новые часы, клуб ночной — все получал, а я дура, только радовалась, видя, что ему нравится заниматься новым клубом, персоналом. Он советовался со мной, благодарил, улыбался, радовался подаркам, а за спиной ненавидел. Скажи мне, как можно так притворяться? Играть свою роль настолько безупречно?
Валерия смотрит на меня, словно я могу дать ответы на все ее вопросы. А я реально не знаю, что сказать. Возможно, нужно быть таким, как Быстрицкий, чтобы ответить на эти ее вопросы. Да и как тут можно ответить? Что мудак он и хороший актер, но хреновый убийца? Был бы профи, довел дело до конца, убедился, что жена его точно умерла, а этот испугался. Или настолько был в себе уверен, что даже не допускал мысли, что его жена выжила. Хотя нет, допускал, раз поспешил чужой труп за Княжину выдать и документы подделать. И не зря его люди по тайге бродят, ищут пропажу.
— Ты не найдешь ответ на свои вопросы, Лера, — признаюсь ей, — Для этого нужно самой стать как Быстрицкий. Задумать такое и сделать — на это тоже смелость нужна.
— Но я же все для него делала, ни в чем не отказывала. Дан мог попросить и получить что хочет. Зачем убивать?
Княжина смотрит на меня таким наивными глазами, что я не знаю, как ответить и на этот вопрос. Это все равно, что ребенку объяснить, почему одни люди добрые, а другие злые. Как можно сказать, что вот этот человек злой, его в детстве обижали или недодали, не до любили… Откуда вообще появляются злые люди, что животных мучают, котятам головы скручивают, на смерть людей посылают… Нет объяснений тому, а она от меня решений глобальных вопросов хочет. Она как ребенок сейчас, впитывает заново этот мир, который ей сейчас слишком злым кажется. Оно и понятно после такого предательства.
— Что ты помнишь? — пытаюсь отвлечь ее от основного вопроса, — Семью свою, дом, знакомых?
— Как я могу сказать, что помню, а что нет? — улыбается Валерия, а я облегченно выдыхаю. Отпустило, не дрожит уже, значит, самое страшное позади. Не пойдет с обрыва кидаться, головой об дерево биться от безысходности.
— Отец у тебя есть, волнуется за тебя.
— Папа, да, — кивает Княжина, — Я всегда собаку хотела, представляешь? А мне родители не разрешали, у мамы аллергия была на всех животных. Сейчас поняла, как много я в жизни упустила. Рано замуж выскочила, да не за того мужчину. Детей не родила, хотя мне уже под тридцать. А сейчас что осталось?
— У тебя отец есть, друзья… Мужик не главное в жизни, — хмыкаю в ответ, наливая нам еще по кружке. Кофе заканчивается, нужно на завтра термос набрать, чай заварим, — Меня больше интересует, что ты делать собираешься? Афанасий тут целый заговор разработал, чтобы врагов твоих выявить и наказать по всей строгости.
— А зачем? — удивляется Княжина, — Я и так приду, скажу, что мой муж меня убить хотел. Его накажут. Для чего весь этот ваш план? Я помню, что Афанасий нас отправил к своим друзьям, зачем мне пластический хирург, специалист по банковским каким-то махинациям? Я просто вернусь домой и все расскажу папе. Пусть Быстрицкого посадят.
— И он выйдет через пару лет по удо, а за ним стоят серьезные люди. Ты думаешь, что твой муж сам все это провернул и ему никто не помогал?
— Ай, да пусть жизнь его накажет, — отмахивается Валерия, — Кто я такая, чтобы решать это?
— А как же месть?
— Да что месть, Быстрицкий сам себя приговорил, когда меня в живых оставил.
— Получается, ты не хочешь добиться справедливости? Ты помнишь, как ты теперь выглядишь?
Княжина замирает и смотрит на меня почти не мигая, а затем протягивает руку.
— Дай мне зеркало, — а я вдруг пугаюсь. Неужели она не помнит, как изуродовано ее лицо?
— У меня нет, я не баба, чтобы любоваться собой.
— Хорошо, — слишком спокойно отвечает Валерия и начинает выбираться из спальника, поставив кружку с недопитым кофе прямо в снег.
— Ты куда? — недоуменно смотрю на нее, как она встает, чуть пошатываясь, и берет из кармана рюкзака фонарик.
Включает его и нетвердым шагом направляется в сторону снегохода. Тут до меня доходит, что Лера задумала, и я вскакиваю, расплескав на себя горячий кофе.
— Подожди, может, не нужно?
Но куда там, Княжина добирается до снегохода и подсвечивает себе лицо, всматривается в круглое зеркало. Я молчу, наблюдая за всем этим, и она молчит. Не могу понять ее реакцию, поэтому напрягаюсь, готов сигануть за ней. Мало ли, рванет к обрыву от расстройства. Почему-то именно эта мысль пришла в мою голову.
Но Валерия в очередной раз удивляет меня. Проводит пальцами по грубому шраму, затем по второму и отходит от снегохода. Встает напротив меня, слишком близко, смотрит прямо в глаза, словно изучает. Затем произносит тихо и хрипло.
— Хорошо, ваш план мне нравится. Давай отомстим этому говнюку. Я согласна стереть эту мерзость из своей жизни.
И я понимаю, что она сейчас не о шрамах, точнее, о них, но тех, что у нее на сердце и кровоточат, истекают кровью не заживая.
Глава 23
Глава 23
На следующий день Валерия встала только в обед, и мне кажется, что она первый раз действительно спала. Я боялся, что всю ночь придется успокаивать ее, когда начнут сниться кошмары, но нет. После того как к Княжиной вернулась память, и она приняла решение следовать плану Афанасия, я только удивлялся переменам, что произошли в ней.
В Княжину вернулась женщина с другими глазами. Теперь Валерия смотрела совсем иначе на меня, она словно изучала, приглядывалась, хотела понять, кто я вообще такой. Можно ли мне доверять и что от меня ждать. Неуверенность, что была до этого, пропала. Главное, что напрягало ее, — это шрамы на лице. Валерия старалась все время поворачиваться ко мне здоровой стороной лица. Она здорово стеснялась, пытаясь скрыть от меня это.
— Кто тебя нанял? — спросила Княжина, когда мы добрались к вечеру до заимки, растопили печь и поставили греть снег, чтобы заварить кашу и сделать кофе.
— Георгий Викторович, — сообщил я, подбрасывая в огонь сухие дрова.
Мне еще предстояло нарубить новых и сложить их в заимке для припозднившихся путников. Так было заведено.
— Георг, — улыбнулась Княжина. — Я могу с ним связаться?
Ее вопрос заставил меня задуматься и отвести взгляд. Свои подозрения насчет Георга я отбрасывал, как мог, но что-то засело во мне и никак не хотело уходить. Наверное, нужно все рассказать Валерии, что я и сделал.
— Да быть того не может! — возмутилась она, наливая кипяток в железные кружки и засыпая туда овсянку. Мы решили особо не заморачиваться с ужином, и пакетики с быстрокашей нам очень в этом помогли. — Георг не мог предать моего отца!
— Никто не мог, однако, если брать в расчет твоего мужа…
— Быстрицкий — это отдельная тема, не нужно их смешивать.
— Про своего мужа ты тоже не думала плохо, — усмехнулся я. — Ты еще не избавилась от своей доверчивости, Валерия? Мне кажется, что после всего, что случилось пора взглянуть на мир другими глазами. Розовые очки разбились.
— Ох, как фигурально, — рассердилась Княжина, но тут же взяла себя в руки. — Не нужно считать, что я настолько была наивна. Я видела недостатки Дана, только…
— Что? Влюблена была как настоящая дура? — подсказал я.
— Много ты понимаешь.
— А тут и понимать нечего.
— Можно подумать, ты сам никогда не любил, прощая все ошибки и начиная все сначала?
— Нет, для меня все четко и понятно или мой человек или нет, — говорю сухо, давая понять, что мне такой разговор не нравится.
