– До чего договорились в моё отсутствие, какие меры принимать будем? Вы понимаете, что над нами кто – то нагло смеётся и плюёт с высокой колокольни на нас и наши порядки. Оперативная часть никаких результатов по первомайскому шалману, который был устроен в одиннадцатом отряде, не дала. Я никогда не поверю, что при избиении осужденных Валуева и Закараева не было свидетелей. Их что глухонемые избивали в присутствии слепых, как и других активистов? А схождение с ума целой бригады активистов, – это уже не баловство, а преступление. Тут дело совсем серьёзное. И оставлять без внимания нам сейчас ничего нельзя. Немедленно усилить дисциплину в отрядах. Я был у начальника колонии сейчас. Он меня озадачил, сказал, чтобы виновные в беспорядках на зоне и избиениях членов актива были наказаны. Распоясалась отрицаловка по всему учреждению. Дошли уже до инвалидов. Крадут у них жизненно важную ортопедию. В туалетах бьют лампочки и избивают себе неугодных. До каких пор это безобразие будет продолжаться? – Мне что прикажете, туалет персональный около вахты для актива поставить, или охрану выставить на каждый сортир. Вы мне прекращайте своим бездействием потакать нарушителям. Или я вас всех к едрене фене угоню работать на Шерстки, к рецидивистам. Они вас быстро работать научат. Так, что мобилизуйте все силы, но нарушителей мне изыщите. Их место в изоляторах и БУРЕ. Калёным железом будем выжигать нарушителей внутреннего распорядка колонии. А сейчас я бы хотел послушать начальника оперативной части, что он скажет по этому поводу?
Поднялся со стула начальник оперативной части майор Морозов. Он взял в руки заранее приготовленный листок с его предлагаемыми выкладками и начал выдвигать свою версию:
– Я со своими сотрудниками помозговал в специальной части. Отобрали и проверили все личные дела осуждённых, которые поступили в колонию в течение полугода. Сто восемьдесят дел пролистали. Исходя от противного мы откинули обыдёнщину и оставили одиннадцать дел, которые могут представлять для нас интерес. Если судить по характеру нарушений, то они все имеют хулиганские штрихи, исходящие от молодых заключённых. Поэтому от одиннадцати мы откинули семь дел осужденных, которым перевалило за тридцать лет. Остаётся четыре, двое, из них были на малолетке. Одного я отметаю сразу – это Плеханов родом из Курска. Этот парень, безусловно, трудный. Слов нет. Находясь на зоне три месяца, два раза побывал в штрафном изоляторе, один раз за членовредительство, а другой раз за нанесённую свежую татуировку. Он по характеру имеет склонности к бунтарству. Но круг его знакомств, не имеет авторитетов, все в основном заурядные личности, бывшие мелкие воришки и хулиганьё. Исходя из моих личных логических размышлений, я остановился на одной личности, которая может предоставить для нас интерес. Это Беда Иван. Отличается начитанностью, и организаторскими способностями. Сколотил около себя группу одногодок, подобных себе. В нашей колонии общается с известным нам всем Володей Генералом – Потёмкиным и Архиповым – Мотылём. У Мотыля Беда бывает часто в мастерской, куда захаживает и не безызвестный нам Рука, имевший девятнадцать лет сидки за плечами. К нам приехал на отдых из крытой тюрьмы, – добавил он. – Шесть человек носило полосатые шарфы, сейчас седьмой объявился это Беда, – я боюсь, что бацилла запущена не Бедой, а опытной рукой. А Беда исполнитель, но не рядовой!
… – Ты, что предлагаешь всех авторитетов пересажать по камерам? – заорал Кудрявцев, – у нас был уже горький опыт с этим два года назад. Пятерых посадили, а двадцать появилось, да таких, что оторви да выбрось. Пробы негде ставить было. Разговор надо вести с авторитетами, если сами порядок не можете навести. Поставить перед ними соответствующие условия. Вызовите всех полосатых на конструктивный диалог, но порядок, чтобы был в колонии. Поговорите с Генералом и этим Рукой, пускай они урезонят молодёжь. Не пожелают помочь нам, тогда посулите им некомфортабельных, жизненных перипетий в лагере. И завтра же, к семнадцати часам, чтобы у меня на столе лежали постановления на подпись о наказании всех, кто был повинен в беспорядках. Не можете доказать прошлое, найдите для них настоящее, или мне поучить может прикажете вас? Стыдно господа офицеры. В восемнадцать часов я буду докладывать начальнику о принятых мерах, если он меня будет за ваше бездействие разносить, берегитесь у меня. Всё на сегодня. Все свободны, кроме Татаринова и старшего опера.
….На следующий день закрыли в изолятор Лося и Купороса. Надзиратель, переодетый в робу зека поймал их за курение в неположенном месте. За курение на производстве, где кругом древесина, лаки и краски наказывали строго, но чтобы сажали в изолятор, это было редко. Когда их привели в камеру, то узнали, что в этот день, кроме них посадили ещё шесть человек. Все это были подрывники существующего режима.
На следующий день Кум находясь в плохом расположении духа вызывал к себе Володю Генерала. Разговор состоялся предметный по устранению беспорядков в лагере. Генерал ему прямо сказал, что всё происходящее на зоне от него, не зависит и на молодёжь повлиять очень трудно. У них свои законы и свои авторитеты. А ему негоже заниматься их перевоспитанием, так как готовится уходить на свободу. И, что творится в зоне по этим временам, – это в порядке нормы. Раньше активистов резали, а сейчас мерзавчику в роговой отсек заехали, и кипишь на всю вселенную. Куму ответ Генерала не понравился, и он пообещал ему, если в зоне порядка не будет, то всех полосатых разгонит по географическим широтам Советского Союза.
Нокаут ногой
…Беда от Генерала получил ценное указание временно залечь в кусты и в отношении активистов в своём отряде ничего противного не предпринимать, иначе можно уехать далеко, туда, где в процессе мочеиспускания моча на ходу мёрзнет.
Вскоре освободился Мотыль, отсидев одиннадцать лет. Его провожала до вахты вся зона с почестями. Валуя и Закарая отправили на другую зону. После их отправки в отряде наступило затишье. Не было ни одного залёта в изолятор.
Татаринов на утренней проверке заметил, что дисциплина значительно улучшилась в отряде:
– Всегда бы так было, я тогда бы похлопотал перед начальством, чтобы паёк вам прибавили.
– Вывод этому есть разумный, – не смог удержаться Беда от комментария. – Главных возмутителей спокойствия нет Валуя и Закарая, вот и порядок в отряде. А то ведь как было, либо они кого – то помогут посадить, либо за них посадят. Вот и вывод сам по себе напрашивается, чем меньше гребешков в отряде, тем меньше кукареканья и больше порядку.
– Да, что ты говоришь, – сорвался Татаринов, – да если их не будет, вы на головах будете ходить. И я чтобы этой вредной идеологии не слышал, иначе тебя отправлю работать под присмотр Каретки, он давно на тебя зуб точит.
– А чего я, гражданин начальник неправильного сказал. Вон посмотрите восьмой отряд, там нет ни одного активиста и в бараке порядок.
– Не забывай, восьмой отряд это сбыт. Конечная стадия нашей продукции, которая одевает и кормит всю колонию, поэтому им выдают некоторые поблажки. Не будь у них такой ответственной работы, они бы поголовно сидели на маринаде, в изоляторе. А тебя Беда, я с сентября месяца обяжу учиться в нашем ПТУ, что бы ты поменьше пролётки по зоне бил и разносить зловонный вирус воровской отрыжки. Лучше сегодня выиграйте в футбол у пятого отряда. Не подведите, в грязь лицом не ударьте, вся администрация придёт смотреть.
Он пристально посмотрел на Бразильца:
– А ты Зотов, с прошлого года мне должен два гола. Сегодня, чтобы возвратил?
– Обязательно верну, гражданин начальник, – зарделся от смущения Бразилец.
…На стадионе в этот день собралась вся зона, это был праздник, как для заключённых, так и для администрации. Встречался одиннадцатый и пятый отряды, самые сильные команды колонии. Лидеры прошлогоднего первенства.
Болельщики диву давались, как начальник пятого отряда Стручок, перед матчем эмоционально заряжал свою команду. На нём было галифе и тельняшка, а на ногах настоящие футбольные бутсы. Стручок бегал около команды и объяснял, кто кого должен опекать, кто по какому краю должен играть. Затем встал в ворота стал показывать вратарю, имитируя прыжки и выпады, как нужно отражать коварные удары противника. Со стороны всё это казалось смешным. Все знали, что он в футбол никогда не играл, и представления даже на уровне болельщика об этой игре, у него были слабые. В одиннадцатом отряде всем руководил Бразилец. Капитан Татаринов, сидел на скамейке рядом с Кудрявцевым и заместителем по режиму. Поодаль от них на две скамейки расположился начальник колонии и ДПНК. Встречу судил Филин, футболист из седьмого отряда.
