«Идем, крошка, не отвертишься. Лучше времени для экскурсионной программы не сыскать».
И двинулись мы втроем по коридорам, в стенах которых замуровали не один десяток жужжащих механизмов неведомого назначения, а под блестящими плитами пола проложили трубы, где журчала вода. Было ярко, чисто и современно. Прямо как в гостинице.
Сводчатый потолок со сталактитами, гигантский часовой хамелеон с циферблатом вместо морды, кривая каменная кладка и птичьи клетки, внутри которых тускло чадили лампы — весь этот сюрреализм начался потом, когда показной лоск вытерся и сошел на нет. Дворец иллюзий обнажил свою истинную сущность. И Мира вместе с ним.
Она вдруг отбросила легкомыслие, сделалась серьезной и напряженной. Стала ступать настороженно и тихо. И наконец, выпустила мою руку, оставив меня Тай Фуну на попечение.
Обшарпанную деревянную дверцу с верхним полукругом, застекленным мутными вставками, она открыла ключом — тяжелым, медным, с зеленой патиной. Ключ материализовался на гвозде, безыскусно вбитом в кладку на уровне глаз.
— Эксклюзив, — произнесла Мира замогильным голосом. — Осенняя комната. — И торжественно, даже как будто с опаской, отворила скрипучую дверь.
Мы с Тай Фуном синхронно отпрянули. Из комнаты на нас воинственно выбежал паук на длинных железных ногах, с железным брюшком и железными хелицерами.
Не-е-ет, этот паук был не из тех, кого противно давить и еще противней оставлять в живых. Целиком механический, размером не больше ладони, он привел Миру в восторг, а меня к волевому решению: переезжаю сюда — и точка.
Переезд состоялся не только из-за паука и его фантастической паутины в углах. Я перебралась в осеннюю комнату из-за голых древесных стволов, которые уходят в пол и потолок. Из-за корявых ветвей, где на нитках подвешены блюдца и чашки. Из-за стеганых покрывал. Из-за пестрых витражей с кленовыми листьями (вот где произведения искусства!). Из-за чугунной ванны на львиных лапах, умывальника — на журавлиной ноге, граммофона с коллекцией пластинок. Из-за печатной машинки, небольшой библиотеки и огороженного закутка для химических экспериментов.
Мира тоже с радостью перетащила свои вещички. Тай Фун напросился на новоселье, и вскоре мы втроем разлеглись на мягком ковре — головами к центру, ногами к периферии.
Радость Миры улетучилась в тот самый момент.
— Слушай, — сказала она. — Мне не по себе.
— А?
— Что? — сонно откликнулись мы с Тай Фуном.
— Вот уже который день, — сказала Мира, — что-то неясно зовет меня назад, упрашивает вернуться, подсовывает во снах безликие человеческие фигурки. Они колеблются, по ним проходит рябь. Они как рисунки краской по воде. Растворяются, исчезают. Я боюсь, — дрожащим голосом добавила она, — что это намёк, который рано или поздно превратится в приказ. Боюсь, что не смогу ослушаться.
Глава 8. Вечеринка на полусогнутых
В комнате пахло мёдом и корицей. Уютно горел торшер. Где-то по замку было разбросано еще множество неисследованных комнат, где хотелось бы остаться навсегда.
И не верилось, что они — такое же порождение межпространства, как Мира.
Она почувствовала насущную потребность излить душу и села с непроницаемым лицом, тряхнув золотистыми локонами. Взгляд ее вишневых глаз был устремлён не в здешний пряный полумрак, а в какое-то очень древнее, чудовищное «ничто».
— Не хочу обратно в межпространство, — без интонации сказала она, не мигая уставившись в одну точку. — Там серость и скука. Там у меня отнимут личность. Я стану пустым местом.
Она знала, что говорит. Ей было с чем сравнивать. И было чего бояться.
Безнаказанно удрать из одного измерения в другое? Не выйдет. Жертвам домашней тирании и то редко удаётся провернуть этот трюк без риска угодить обратно в сети к деспоту.
Нечто непостижимое уже тянуло к ней свои липкие щупальца из далекой неопределенности. Страшно было представить, что случится, когда одно из щупалец дотянется до ее рукава.
Мои высосанные из пальца страдания как-то сразу отошли на задний план.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да не исчезнешь ты. — Погладила я ее по плечу. — Не выдумывай глупостей.
Вспомнился ненароком разговор студенток в общежитии — про амебоидные сгустки в уборной. Нет, рассказать ей сейчас — значит еще больше расшатать психику. Угроза-то пока неявная, завуалированная. И страхи Миры базируются лишь на чувстве беспомощности. Выходит, нужна хорошая встряска.
Я могу быть убедительной, если захочу. Это тоже мой дар — влиять на людей и подчинять их своей воле. Причем не с помощью ментальной лаборатории и пресловутых прогрессорских способностей. А просто, благодаря некоему внутреннему стержню и удаче, подвернувшейся в нужный момент.
— Ты настолько стала собой, что уже нипочем не вернешься в исходное состояние, — сказала я. — Вот что. Предлагаю ритуал по изгнанию страха.
— Это как? — встрепенулась Мира.
— Развеяться! — воздела палец я.
— Куда на ночь глядя? — сонно пробормотал Тай Фун. Надо же! Сморило беднягу.
«Бедняга» повернулся на бок, придвинулся ко мне вместе с подушкой и цепко поймал в объятия.
— Не пущу! Вам завтра рано вставать и топать на отработку. И в перерывах знания черпать, по чайной ложке…
Последнюю фразу он нещадно скомкал, проглотил финал и уткнулся головой мне в копчик, окончательно угодив в плен к Морфею.
Мира даже рассмеялась. Ну еще бы! Когда Тай Фун спит, он милашка и просто прелесть.
Дом, по всем параметрам чудесный, предоставил нам список увеселительных заведений по первому требованию, сбросив справочник с верхней полки. В приморском городке было где скоротать и без того короткие ночи. «Бандитский Театр», например, где во время спектакля в зал врывались вооруженные липовые негодяи и обдирали тебя, как липку.
Или взять, к примеру, «Пещеру Кошмаров» с уродливыми роботами-автоматонами в человеческий рост. Или кабаре «Пляски Смерти».
Наш выбор пал на кофейню с чересчур уж незатейливым названием «Паучьи Ноги».
— Оторваться по полной? — переспросила Мира после череды размытых уточнений с моей стороны. — Не-а, давай как-нибудь поскромнее. Я бы согласилась оторваться наполовину.
Она была приверженцем полумер. Тай Фун сквозь полудрёму тоже предлагал держаться середины. Двое против одного. Что ж, выдвигаемся к «Паучьим Ногам»!
И всё-таки в наш дерзкий план под кодовым именем «Оторваться наполовину» вкрались некоторые просчеты. Избранная кофейня, как выяснилось, таилась в норе, вырытой неподалеку от пляжа, и не подавала признаков жизни ровно до захода солнца. А вот после — принималась пьяно и безудержно шататься по окраине курортного городка на гигантских паучьих ногах. Ноги были сделаны из нержавеющей стали, кишели шестеренками и доводили округу до тихого помешательства сухими щелчками сочленений.
При должном упорстве и толике везения внутрь механического чудища даже можно было попасть. Вход на покатом боку громадины ни секунды не пребывал в покое и уворачивался от тебя в решающий момент. Но если уцепишься за поручни крыльца, попадание в чрево паука обеспечено.
Когда мы с Мирой опознали это создание по характерной вывеске, светящейся далеко во мгле, ни у одной из нас не возникло желания пойти на попятный. План претерпел изменения, и теперь к нему добавился пункт: «Развеяться любой ценой».
Лишь Тай Фун недовольно ворчал на меня за то, что я организовала ночную вылазку и заставила его пойти с нами. Хотя я-то как раз не заставляла. Сам вызвался. Ибо ну как же он может отпустить Сафро без защиты в этот мрачный, пугающий мир?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я окончательно воспрянула духом после нашествия Арсения, стряхнула с плеч усталость, выбросила из головы дурь и нагнала паучье кафе с два счета. Схватилась за перила, подскочила — и вот она, Сафро Беззащитная, победительница и бегунья номер один. Не зря качала икроножные мышцы.
Над притолокой болтались на проводах лампочки, а точнее люминесцентные плоды чьей-то больной фантазии. Здесь имелось всё, что угодно, любые геометрические формы, за вычетом традиционных грушевидных.
